Были еще две причины, по которым Гийом выбрал именно эту гостиницу. С давних пор он более не останавливался в «Золотом компасе» на улице Монторгей. Там бесконечно долго сохранялся аромат нескольких дней страсти, пережитых им с нежной Милашкой-Мари, когда она только что вышла замуж за сэра Кристофера Дойла, и стало понятно, что их окончательный разрыв стал неминуем. Ни за что на свете Гийом не хотел бы туда вернуться. Он даже делал крюк, если случайно оказывался неподалеку во время своих визитов в столицу. А они были редкими.
Кстати, официальным поводом для его путешествия стали необходимость вооружения морских судов и интересы в банке Жан-Жака Лекульте, который и настоял на том, чтобы его друг остановился в ставшей уже модной гостинице, где жили и дипломаты, и иностранные финансисты.
— Снимите номер, наймите экипаж и лакея. Это позволит объективно оценить размеры вашего состояния. Мой собрат Лабушер, с которым мы с вами оба вели дела, должен на днях приехать из Амстердама. Он остановится в том же отеле, и вы сможете встретиться.
— Терпеть не могу делать что-то напоказ, — проворчал Гийом, прибывший в Париж на почтовых лошадях. Сахиба он оставил у одного из своих друзей, нотариуса, у которого было хорошее поместье на окраине города. — Тем более перед теми, кто и так меня прекрасно знает.
— Разумеется, но там будет не только он. Есть и те, кого привлекает процветание страны, и им стоит продемонстрировать ваше состояние. Особенно если вы, как написали мне в последнем письме, намерены снова направиться к островам Индийского океана, в Африку или даже в Индию. Я смогу дать вам несколько советов, чтобы наполнить ваши трюмы перед отплытием.
— Охотно, но...
— И потом, — добавил банкир с кривой усмешкой, — если у вашего путешествия будет иная цель, кроме встречи со мной, неплохо, если полиция не проявит сомнений по вашему поводу.
— Полиция? Я считал, что Бонапарт, став пожизненным Консулом, упразднил это министерство...
— И превратил опасного Фуше в мирного сенатора от Экса, что позволило честным гражданам, каковыми мы с вами являемся, вздохнуть свободнее? Вы не совсем ошибаетесь, но и не совсем правы. Не стоит повторять ошибку одного из моих корреспондентов, роялистского агента, который написал мне: «Вопрос Фуше снят». Что же, я могу вас заверить, что этот вопрос остается. Действительно, у нас была вездесущая полиция, которая просачивалась всюду. Но теперь у нас их три. Одна, мало докучающая, отправляет текущие дела в особняк Жуинье, где, благодаря новому сенатору, уже не осталось важных досье. Вторая полиция, практически глухая и слепая, учреждена Верховным судьей Ренье, человеком ни на что не способным, им Бонапарт заменил Фуше... И есть еще одна полиция, тайная, скрытая, невидимая, но куда более активная, чем можно было бы подумать. Франция и особенно Париж буквально нашпигован шпионами Фуше.
— Что вы, это невозможно! Как мог бы Фуше, лишенный власти, всех их содержать?
— Проще простого. «Отблагодарив» его, Бонапарт бесплатно передал Фуше остатки фонда полиции, а это два миллиона четыреста тысяч франков. Будьте уверены, наш лис использует их очень разумно. И потом, его люди умеют ждать почти так же терпеливо, как и он сам.
Они знают, что, отправив министра в отставку, консул совершил громадную глупость. Рано или поздно, когда он устанет служить мишенью для всех рыцарей кинжала, обрадованных уходом их заклятого врага и возобновлением военных действий против Англии, Бонапарт вернет Фуше. Особенно если он не откажется от своего намерения сменить свой титул пожизненного Консула на титул императора!
— Императора? Вы полагаете, что он зайдет так далеко?
Лекульте кивнул, и на его крупном лице появилась широкая, немного лукавая улыбка:
— Остался всего один шаг до передачи трона по наследству. Будьте уверены, Бонапарт сделает его, как только поймет, что восстановление монархии не слишком сильно возмутит французов.
— Это бессмысленно! Прошло всего десять лет после того, как казнили короля, королеву и половину знати! Французы должны сойти с ума!
— У французов всегда присутствует доля безумия. И еще огромная любовь к переменам. Из-за своего непостоянства французы, пожалуй, самый трудный народ для управления. Бонапарт вернул им богатство, гордость и вкус к жизни: да здравствует Бонапарт! А вам, друг мой, я бы настоятельно посоветовал почаще выбираться из вашей провинции и быть в курсе дел! Приходите ко мне завтра на ужин. Раз уж вы отказываетесь воспользоваться моим гостеприимством, отправляйтесь в гостиницу «Курляндия»! И не забывайте держать глаза и уши открытыми!
Тремэн отправился в отель и устроился там с комфортом. Один из лакеев гостиницы должен был постоянно его обслуживать. Потом Гийом пренебрег советами банкира и самостоятельно отправился на улицу Рампар.
Вернувшись на площадь Согласия, он приказал подать ему еду в маленькую гостиную и сервировать стол перед распахнутым окном, откуда открывался вид на залитую солнцем площадь. В эти последние дни августа установилась мягкая и теплая погода. Площадь окружали каштаны Елисейских полей, мост, который вел прямо к старинному особняку герцогов Бурбонских и садам Тюильри с Залом для игры в мяч и Оранжереей. Несмотря на все его заботы, Гийом позволил себе небольшую прогулку: приятно было видеть на парижских улицах дам в светлых платьях и мужчин в легких костюмах. По Сене плыли баржи и шаланды, с ее берегов доносились радостные крики купальщиков. Тремэн чувствовал, что ему необходимо собраться с мыслями. Он не хотел печалиться из-за утренней неудачи, потому что встреча с Кормье все равно дала результат. Раз адвокат решил в такой спешке переехать, значит, Морель успел у него побывать до приезда Гийома, которого на несколько часов задержала в пути сломавшаяся ось. И это значило, что Луи Шарль где-то в Париже и адвокат желает, чтобы его отделяло от такого опасного персонажа как можно большее расстояние.
Впрочем, странно было констатировать, в какой страх, граничащий с ужасом, повергало одно только упоминание о странствующем короле его бывших верноподданных. Не считая бальи, который был слишком близок к смерти, чтобы об этом беспокоиться. Все остальные явно хотели остаться в живых. Героические времена давно миновали...
Но с госпожой Аткинс, храбрость которой в доказательствах не нуждалась, все может сложиться иначе. Если она, конечно, не вернулась в Англию. Если же ее отправили жить под присмотром полиции в какой-нибудь провинциальный город, Гийом был настроен поехать и туда. Это был шанс, которым он собирался воспользоваться. Если ему снова не повезет, тогда, возможно, он отправится в Овернь, чтобы расспросить обо всем де Батца.
Решив, что лучше дождаться времени ужина, чтобы отправиться на разведку, он провел день в китайских банях на бульваре Итальянцев. Там, в здании, напоминавшем пагоду, можно было вымыться, чтобы снять все следы усталости после долгого путешествия. Услуги стоили не дешево, но они того стоили. Даже в самых комфортабельных гостиницах ванные комнаты все еще были редкостью. Потом Гийом отправился с визитом к госпоже Лекульте, которая принимала гостей каждый день в пять часов за чаем, на английский манер. Наконец он вернулся в «Курляндию», отпустил кучера до следующего утра, переоделся, дождался сумерек и вышел из гостиницы спокойным шагом человека, намеревающегося поужинать в модном ресторане. На углу улицы Согласия — бывшей Королевской! — он остановил фиакр и дал кучеру адрес на улице Турнон, который он узнал от Феодосии.
Когда Гийом прибыл на место, уже почти стемнело. Во время его поездки на улицах зажигали большие фонари, расположенные через каждые пятьдесят метров.
Многие окна оставались открытыми, и огни семейного ужина вносили ноту радости в этот вечерний час.
Увидев дом под номером 5, Гийом остановил фиакр чуть дальше, на углу улицы Сен-Сюльпис, и расплатился. Потом он вернулся немного назад и какое-то время рассматривал нужный ему дом. Это было буржуазное здание, выстроенное в предыдущем веке, украшенное довольно красивыми деталями из чугунного литья. Крытый вход, под сводом которого горел огарок свечи, вел в узкий двор. Туда твердым шагом и направился Гийом. Эхо его шагов выманило из мрачной квартиры консьержа, существо в хлопчатобумажном колпаке. Это, судя по всему, был привратник.
