Коннор осторожно пробрался по узкому проходу за диваном и извлек из встроенного буфета графин и бокал.

– Приношу вам свои извинения за обстановку, – непринужденно произнес он. – Трудно снять жилье, если это требуется срочно.

Аделаида смотрела на его профиль, когда он наполнял бокал. По дороге сюда она размышляла о том, как ей лучше начать разговор. Идеально было бы, если бы Коннор сначала попросил у нее прощения, но делать это он явно не собирался.

Ничто в его поведении не указывало на то, что он испытывает хоть каплю сожаления. Была некая дерзость в том, как он на нее смотрел, да и в тоне обращения с ней звучала некоторая непочтительность. Теперь он казался совсем не тем человеком, которого она повстречала в саду.

Аделаида вскользь подумала, что стоит использовать план Б, который заключался в том, чтобы душить Коннора, пока тот не пожалеет о случившемся. Очень пожалеет. Однако в конце концов она решилась на приведение в действие плана В.

– Почему? – буквально рявкнула она. – Почему вы так поступили?

– Чтобы помешать вам попасть в когти сэра Роберта. – Он поднял бокал. – Хотите выпить?

– Что? Нет!

– Тогда присядьте.

– Я постою.

– Вы ведь пришли за объяснением. Не так ли? – Коннор подождал ее кивка. – Тогда садитесь. Это длинная история, и мне не хотелось бы стоять во время ее изложения. – Он улыбнулся, обходя диван. – У меня сегодня был тяжелый день.

Аделаиде снова захотелось вернуться к плану Б, но, подумав, она все же отбросила эту мысль.

– Как черство с моей стороны, – сказала она, усаживаясь в кресло.

Коннор уселся напротив и откинулся на подушки дивана.

– Вам удобно?

В ответ Аделаида лишь чуть прищурилась.

– Отлично! – Он вытянул перед собой свои длинные ноги. – Мой отец, как вы, наверное, догадались, жил на два дома. Один дом был с законной женой и наследником, а другой, в шестидесяти милях от него, – с любовницей и сыном. Такое положение ни для кого не являлось секретом. Я был признан им при рождении и воспитывался, как любимый сын богатого барона. Моя мать и я… мы ни в чем не нуждались. Ни в деньгах, ни в образовании, ни во внимании моего отца и в том времени, которое он проводил с нами. Всего было в изобилии. В нашей деревушке мы даже наслаждались некоторой респектабельностью. Отец позаботился об этом.

Коннор замолчал, отхлебнул вина, а Аделаида чуть не заполнила создавшуюся паузу восклицанием, что барон был хорошим человеком, но в ту же секунду сообразила, что баронесса могла придерживаться совершенно другого мнения.

Коннор слегка усмехнулся:

– Вам понятна сложность ситуации? Я не могу отвечать за то, как обращался отец со своей женой и сэром Робертом. Я знал его только как человека, который заставлял мою мать смеяться, учил меня ездить верхом и охотиться на дичь. – Он машинально постукивал пальцем по подлокотнику дивана. – Мы были счастливы.

– А сэр Роберт не был? – предположила она.

– Его мать точно не была. И кто может ее в этом винить? Открытая неверность мужа являлась для нее постоянным источником унижения. Она покончила с собой, когда мне было тринадцать лет.

– Нет же, она утонула, – возразила Аделаида. Всего три недели назад сэр Роберт рассказал ей историю смерти его матери. – Она пошла прогуляться по берегу озера в их поместье, поскользнулась и ударилась головой о камень…

– Она пошла. В озеро. И единственные камни, которые там были, – это те, что она положила в карманы передника, который обвязала вокруг талии.

Ужасная история…

– Вы не можете знать этого.

– Нет. Но сэр Роберт мог. Это он ее нашел.

Еще хуже.

– Он рассказал вам об этом?

– Именно. Два года спустя после этого события и за секунды до того, как ударил меня по голове рукояткой пистолета и передал в руки флотских вербовщиков.

Коннор говорил все это таким обыденным тоном, словно рассказывал чью-то чужую историю. Аделаиде захотелось, чтобы это оказалось именно так… Иначе это было невообразимо чудовищно.

– Я вам не верю. Вербовать юношу моложе восемнадцати лет незаконно… – Еще не договорив фразу до конца, она почувствовала, как глупо это звучит. Было широко известно, что власти закрывали глаза на подобные нарушения. Армии требовались корабли, а кораблям – крепкие матросы. – Я не верю, что сэр Роберт способен на такой мерзкий поступок, – запинаясь, добавила Аделаида. – Он не чудовище.

– Верьте чему хотите. Но правда такова: не прошло и шести недель после того, как мои отец и мать погибли в перевернувшемся экипаже, как сэр Роберт увидел возможность избавить меня от моего наследства, а Британию от… – Коннор посмотрел на потолок, как бы припоминая. – От ублюдка-убийцы, незаконнорожденного сына шлюхи. Помнится, он выразился так.

– Убийцы-ублюдка? – Ей и в это было трудно поверить.

– Он считал меня виновным в смерти своей матери.

– Но это нелепо.

– По меньшей мере несправедливо. Но, как рассудил сэр Роберт, если бы я не родился на свет, если бы наш отец не признал меня, а держал бы любовницу в секрете, его мать благополучно пребывала бы в неведении о распутном поведении мужа.

Уже использовав слово «нелепо», Аделаида не знала, что еще здесь можно сказать. В голове у нее был полный сумбур. Не думая, она встала с кресла и начала расхаживать по комнате. Маневрировать в маленькой гостиной было трудно, но перед камином места хватало.

Коннор отставил бокал и, откашлявшись, произнес:

– Аделаида…

Она отмахнулась, нетерпеливо мотнув головой. Ей хотелось немного подумать в тишине.

И какого черта все это свалилось на ее голову? Даже если история Коннора правдива – а она не совсем была в этом уверена, – не она загнала его в матросы… не она лишила его наследства.

Аделаида остановилась и повернулась к нему лицом.

– Мистер Брайс, я очень сожалею… о том… о тех неприятностях, которые, возможно, вам довелось пережить. И мне также очень жаль, что вы в ссоре со своим братом, но… но это не имеет никакого отношения ко мне.

– Неприятностях? – мягко повторил Коннор. – Имеете ли вы хоть какое-то представление о том, какова жизнь насильно завербованного матроса? Что сделали с пятнадцатилетним мальчуганом?

– Нет, однако…

– Это ад превыше всякого воображения. Мне удалось сбежать только через год. А потом еще месяцы в трущобах Бостона, без крыши над головой. Ушло десять лет на то, чтобы собрать состояние, необходимое для возвращения в Шотландию. Полжизни я ждал момента, чтобы отомстить.

– Отомстить? Вы… Все это… Я и есть ваше мщение?!

Коннор медленно поднялся на ноги и подошел к ней… Улыбающийся золотой дьявол.

– Вы мой приз, милая. Но не главный. У меня припасен длинный список подарков для дорогого братца. – Тыльной стороной ладони он погладил ее по щеке. – Вы – первый в этом перечне.

Пальцы Аделаиды сжались в кулаки при этих бессердечных словах. Ей хотелось дать ему пощечину. До этого момента ей не хотелось ударить ни одно живое существо. Но как же страстно она желала этого теперь!

– Вы… себялюбивый… высокомерный…

– Ублюдок? – предложил он.

– Лжец! – отрезала она. – Я не верю ни одному вашему слову.

– Вы сегодня услышали от меня больше правды, чем услышите от сэра Роберта за всю жизнь. – Он слегка наклонился и спросил: – А хотите узнать, кто последний заимодавец вашего брата?

– Какое это имеет отношение к… – Зловещий намек медленно расходился ядом в ее крови. – Еще одна ложь!.. – прошептала она, но без уверенности в голосе.

– Спросите его. Вольфганг умеет хранить секреты, но лжец из него никудышный.

Аделаида покачала головой, отвергая его слова, но не могла не выслушать дальнейших откровений.

– Расскажите мне, что вы об этом слышали.

– Нет, это дело Вольфганга рассказать вам все. – Коннор пожал плечами и выпрямился. – Все равно моим словам вы не поверите.

Из-за того, что он был прав, а ей это было неприятно, она сменила тему:

– Вы не имели никакого права втягивать меня и мою семью в гадкую распрю со своим братом.