— Тогда придется вам спросить его самого. Мне он ничего не открыл.

Как и следовало ожидать. Насколько уяснила себе Маргарита за годы, проведенные в Бресфорде, мужчины предпочитают не распространяться о своих планах. Впрочем, она так и не поняла, какова причина этого: то ли сомнение в женском благоразумии, то ли в том, что решения они предпочитают принимать, так сказать, по ходу дела, не вдаваясь в скучные подробности.

— В Англии он оставаться не может, — встревоженно сдвинув брови, заметила она.

— Разве?

— Его могут обвинить в целом ряде преступлений. Я никогда не хотела, чтобы он так рисковал, и даже предположить не могла, что он способен выкрасть меня по дороге к жениху.

— А что он, по-вашему, должен был сделать? Прийти за вами, аки тать в нощи?

— Что-то в этом роде, — смущенно отводя взгляд, сказала Маргарита. — Если бы он отправил мне весточку, я могла бы выехать ему навстречу.

— И что потом?

Маргарита предпочла промолчать. Единственный способ, дающий стопроцентную гарантию избавиться от нежелательного брака, — заключить другой.

— Я не знаю. Я настолько не верила, что он придет мне на помощь, что ни о чем таком и не думала.

Астрид с невозмутимым видом заявила:

— Не сомневаюсь в том, что сэр Дэвид что-нибудь придумает.

— Полагаю, ему нужно ехать к побережью и как можно скорее сесть на корабль.

— С вами или без вас?

Вот и прозвучал вопрос, от которого у Маргариты перехватило дух. Если она поедет с ним, то окажется в безопасности. Или, по крайней мере, на безопасном расстоянии от нежеланного жениха.

Бушевавшая у нее в груди буря выплеснулась гневом.

— Как ты можешь так спокойно к этому относиться? — удивленно спросила она. — Только подумай, что будет, если Генрих отправит в погоню отряд, в два или три раза превышающий по численности отряд Дэвида?

— Сначала королю нужно найти его. Не беспокойтесь, миледи. Сэр Дэвид позаботится о том, чтобы вы не вышли замуж против своей воли, даже если ради этого ему придется самому пойти с вами к алтарю.

— Тебе, конечно, легко говорить, но ведь ты не слышала, как он сказал, что не намерен жениться ни сейчас, ни потом.

— Что, прямо так и сказал?

Маргарита лишь коротко кивнула. Эти слова он произнес, будучи в образе Золотого рыцаря, а не Дэвида, но она все равно ему верила.

Она бы не хотела выйти замуж, если бы этого можно было избежать. Ей гораздо больше нравилась жизнь незамужней девушки, пусть она и находилась в зависимости от сестер и их мужей. В конце концов, не было ничего плохого в том, чтобы ездить туда-сюда, из одного дома в другой, играть роль любящей тетушки для племянников и племянниц, оказывать посильную помощь, когда те болели или когда одна из сестер рожала очередного ребенка. Однако, глядя на Изабеллу и Кейт, на их супругов, она частенько испытывала щемящее чувство, желая изведать такую же близость, ощутить нечто большее, нежели та нежность, которая приходилась на ее долю до сих пор.

Дэвид не возвращался.

Маргарита еще около часа сидела за столом, задумчиво глядя на огонь в очаге, после того как Астрид, не раздеваясь, свернулась клубочком на тонком соломенном тюфяке у стены и провалилась в обычное для нее, такое похожее на смерть забытье. Она раздумывала о том, как бы расспросить Дэвида о его планах, выяснить, нет ли у него идей получше, чем у нее, относительно того, куда ей нужно следовать и что вообще необходимо предпринять. Наконец куски торфа в очаге сгорели, оставив лишь тлеющие угольки. Она вздохнула, завернулась в дорожный плащ, легла подле Астрид и накрыла себя и свою служанку покрывалом из тканой шерсти.

Но сон к ней не шел. Она лежала, глядя на дрожавшие тени на потолке, отбрасываемые тлеющим торфом. Ей никак не удавалось избавиться от страха, что Дэвида повесят за дерзкое похищение дамы средь бела дня. Было бы куда лучше, если бы он пришел за ней и увел ее среди ночи. Если бы только он прислал ей весточку, она бы встретила его у задних ворот Бресфорда. Она бы поехала с ним, не задавая лишних вопросов. Никакому другому мужчине она не доверяла так, как Дэвиду.

По крайней мере, никому другому, кого знала еще мальчишкой.

Что же она натворила, отправив отчаянный призыв о помощи! Она не переживет, если за ответ на него Дэвиду придется поплатиться собственной жизнью; при одной мысли об этом сердце болезненно сжималось, как от удара ножом. Почему она не продумала все, от начала и до самого конца? Конечно, она отчаянно не хотела стать леди Галливел, но никогда не отправила бы Астрид на поиски Дэвида, знай, чем обернется это поручение.

Но как же странно видеть его вновь, видеть, в какого мужчину он превратился! Теперь его лицо и тело внушительных размеров поражали воображение своей идеальностью и мужественностью. Он стал таким сдержанным, таким неумолимым в стремлении отстоять свою честь. Где-то в глубине души она даже побаивалась его, хотя скорее умерла бы, чем призналась в этом. Какие лишения и опасности довелось ему претерпеть, через какие испытания пройти, прежде чем он превратился в столь грозного рыцаря? Когда она думала об этом, ей делалось дурно.

И тем не менее он и теперь выказывал ей то же почтение, что и много лет назад, еще до того, как под знаменами Генриха отправился на битву при Стоуке. Клятва, принесенная им тогда, похоже, и по сей день не утратила для него значимости, осталась такой же ценной, как и сам факт принятия рыцарства. Что ж, возможно. Золотой рыцарь и правда такой сильный и смелый, честный и чистый душой, как утверждают баллады. Возможно, слагающие их трубадуры все же не лгали. По крайней мере, ей очень хотелось так думать.

Прежний Дэвид был красивым парнем, рослым и дюжим, почтительным, располагающим к себе. Как же он гордился тем, что получил должность оруженосца сэра Рэнда, после того как зять Маргариты вырвал его из лап головорезов! Это случилось уже после того, как он сбежал из дубильни, куда его отдали в учение монашки, воспитывавшие его, сиротинушку, с младых ногтей. Сказать по правде, Маргарита отчаянно скучала по нежному, излишне скромному мальчику, не желавшему от жизни ничего иного, кроме как служить сэру Рэнду и быть другом и защитником Маргариты.

Почему он покинул Англию после кровавой битвы под Стоуком, где он проявил необычайный героизм? Маргарита не знала.

Но как же они веселились вместе, пока война не пришла на их землю! Бегали в поле, воровали продукты в кухне, а потом поедали их у холодного и чистого ручья и разговаривали обо всем, сидя в траве и сплетая венки из клевера. Однажды он поцеловал ей руку — губы у него оказались мягкими, гладкими и теплыми. В другой раз она наклонилась над ним, когда он спал, положив голову ей на колени, и, расхрабрившись, коснулась губами его лба. Воспоминания оказались такими сладостными, что она чуть не расплакалась. Она прятала их ото всех и даже от себя, прятала так надежно, что они казались всего лишь грезой…

Ее разбудил тихий скрип дверных петель. Лежа под покрывалом, она, не шевелясь, во все глаза смотрела на входящую тень: вот она расплывается, перемещается на стену, приближается к ней… Судя по очертаниям, росту и ширине плеч, тень не могла принадлежать никому другому, кроме Дэвида. Маргарита беззвучно с облегчением выдохнула и, успокоенная, прикрыла глаза.

Он подошел еще ближе, ступая так тихо, что она не расслышала бы его шагов, если бы не проснулась. Он остановился возле узкого тюфяка. Неторопливо текли минуты, а он все стоял и смотрел на Маргариту. Хотя ей было тепло, все тело у нее покрылось «гусиной кожей». Сердце в груди застучало быстрее, пока, наконец, не стало производить столько шума, что она испугалась, как бы его не услышал Дэвид. Веки у нее трепетали, но ей все-таки удалось заставить их замереть. Ей стало интересно: что же такое он увидел, что так долго удерживало его возле нее?

Зашуршала одежда, не громче шепота — это рыцарь опустился на колени рядом со своей дамой. Совершенно неожиданно ей в голову пришла мысль, что Дэвид, должно быть, снял доспехи перед сном. Она ждала, размышляя, что же он задумал, пытаясь понять, не намерен ли он скользнуть к ней под покрывало, пытаясь догадаться (от этих мыслей ее охватила сладостная дрожь), не собирается ли он позволить себе и другие вольности, зайти дальше, чем во время их бешеной скачки.