На следующий день только к вечеру они, наконец, подошли к убежищу. Его явно строили норманны, подумалось Маргарите. Они давным-давно затянули на насыпной холм большие, грубо обтесанные серые камни. Квадратное и массивное, здание обещало мало удобств и еще меньше изящества, но было надежно и вечно, словно гора.

Если кого-то и послали сюда, чтобы предупредить об их появлении, к этому явно не готовились. У внутренней стены замка были свалены груды мусора, в большом зале воняло отсыревшим пеплом, гниющим тростником и прогорклым жиром, а покрывало на кровати в хозяйских покоях явно не меняли уже очень давно. Немногочисленные слуги, вышедшие во двор поприветствовать прибывших, были или очень старыми, или неопрятными, или и то и другое.

Маргарита посмотрела на Астрид. Карлица поджала губы, а ее глаза воинственно загорелись. Она волчком крутнулась вокруг своей оси, высматривая Оливера. Ее властный жест заставил оруженосца подойти к дамам, и троица тут же закатала рукава.

К тому времени, когда опустилась ночь, в центральном очаге зала пылал огонь, каменный пол был чисто подметен, старый тростник, собачьи кости и потроха выброшены и ароматы жарящегося мяса и пекущегося хлеба сменили кислую вонь.

— Клянусь Богом, — довольно протянул Дэвид, подойдя к Маргарите после того, как позаботился о лошадях и распределил помещения между своими приверженцами, — я ни минуты не сомневался, что надо взять вас с собой.

Маргарита едва взглянула на него, поскольку была слишком занята: она следила за тем, как трудится служанка, которая, судя по всему, никогда не брала в руки камень, чтобы вычистить стол.

— Вода для купания уже нагрета. Можете помыться сейчас или после обеда.

— Я не сомневаюсь, что пахну, как возбужденный хряк, но сначала я бы поел, если позволите.

Вежливый — он всегда был таким вежливым! «Ну, может, и не всегда», — подумала Маргарита, вспомнив кое-что из того, что он делал в темноте, когда она лежала на своем тюфяке. Однако почему она сейчас вспомнила об этом, было для нее загадкой. Если только, конечно, дело не в великолепном теле и мускусном запахе этого мужчины, стоящего в двух шагах от нее. Ну, или в том, что он скоро увидит, что она подготовила для него хозяйские покои, находившиеся сразу за большим залом, и собиралась разделить их с ним, отправив Астрид ночевать к другим служанкам.

— Как вам угодно, — ответила она и почувствовала, что румянец залил ей щеки.

— Что мне угодно… — начал было он, но замолчал, увидев что-то за ее плечом.

Маргарита повернула голову, чтобы проследить за его взглядом. У нее за спиной за стол усаживались граф и графиня де Нев, причем графиня визгливо высказывала неудовольствие.

— Господи, что они здесь делают? — вполголоса спросила Маргарита, отвернувшись от супругов. — Графиня сказала, что ее муж приехал в Англию, чтобы служить связным звеном между французским королем и Генрихом. Вряд ли он сумеет выполнить свою миссию, следуя за вами.

Дэвид усмехнулся и насмешливо произнес:

— Если только граф не надеется, что я займу место Генриха.

— Несомненно, это было бы высокой оценкой, — сказала Маргарита. Они с Астрид пришли к подобному заключению, но это не означало, что они правы.

— Нет, это просто свидетельство того, что монархи из рода Йорков никогда не умели вести дела с французами. И потом, все, что может ослабить позицию Генриха, может быть выгодно Карлу VIII.

— Я думала, что они с Генрихом неплохо ладят.

— Они просто заключили перемирие, основанное на взаимной выгоде, но ситуация может измениться за одну ночь. Карл — честолюбивый человек, и храбрости ему не занимать. Хотя его внимание в настоящее время сосредоточено на более слабых государствах Европы, он не стал бы возражать против нового объединения Англии и Франции.

Она удивленно поглядела на Дэвида. Было странно думать о нем как о человеке, которому известны планы короля Франции, а также ее поразила его информированность о событиях за пределами Англии. Ей следует поменять свое представление об этом рыцаре.

— И потому он может предпочесть, чтобы трон заняли вы, — сказала она, пытаясь внести ясность.

— Или Уорбек. Да вообще кто угодно.

Она сунула в рот уголок полотна и стала задумчиво грызть его.

— Значит, граф и графиня непременно сообщат о происходящем французскому монарху.

— Не сомневаюсь. — Он вытащил из ее руки полотно и вернул его на место — за ее плечо, а потом провел пальцем по ее щеке.

— И вы позволите им? — спросила она, и ее голос слегка дрогнул. Ее кожа в том месте, где к ней прикоснулись его пальцы, покалывала, а ноги подкашивались.

— Мне бы очень повезло, если бы я получил помощь и поддержку Карла Французского.

— Графиня…

— Что?

— Она хорошенькая, привлекательная… и ее влечет к вам.

Дэвид задумчиво посмотрел на нее сверху вниз.

— Вы хотите сказать, что, по вашему мнению, она здесь исключительно ради меня?

— Возможно. — Настроение у Маргариты начало улучшаться, отчего в глазах тут же зажглись лукавые огоньки, и она поспешила добавить, будто сердясь: — Я не ревную. Просто осторожничаю.

— Как и я. Мне отослать ее?

— А вы бы смогли так поступить?

— Скажите, что вы не желаете ее видеть, и она исчезнет. Без графини я могу обойтись. А без вас — нет.

Она поняла, что он не шутит, когда заглянула в глубины его темно-синих глаз, но очень скоро почувствовала, что больше не в силах выносить их жар.

— Пусть остаются, если они могут принести вам пользу, — заключила она, ощутив неожиданный прилив великодушия.

— Как пожелаете.

Она слабо улыбнулась и снова заговорила:

— Я должна вам кое-что сообщить, Дэвид…

— Позже, — отмахнулся он. — Нам еще очень многое предстоит сделать, прежде чем мы сможем позволить себе отдых.

«И правда, лучше позже», — подумала Маргарита: в эту ночь она намеревалась возобновить попытки соблазнить рыцаря. То есть, конечно, лишь после того, как они сделают все необходимое, поедят и смоют въевшуюся грязь и усталость после долгого путешествия. При мысли об этом она внутренне содрогнулась, хотя кровь быстрее понеслась по ее венам.

И только после полуночи Дэвид наконец присоединился к ней в хозяйских покоях, предназначенных для них двоих. Маргарита искупалась и приказала снова наполнить горячей водой бадью, выстеленную полотном. Она не сомневалась, что вода уже остыла, поскольку дневное тепло, прогревшее каменные стены, давно исчезло, а угли, тлевшие в жаровне, превратились в золу. Масло в плошке около бадьи почти полностью выгорело; огонек, дрожавший на фитиле, бросал неровные тени на стены, а также на каменную скамью под закрытым ставнями окном, и на шитье, которое Маргарита там оставила.

Дэвид замер в дверях, его взгляд невольно притягивала кровать с раскрытым балдахином. Затем его взгляд остановился на фигуре Маргариты, лежавшей под одеялом, — она заметила это из-под полуприкрытых век. Дэвид шепотом выругался. Двигаясь с большой осторожностью, он беззвучно закрыл за собой дверь и направился к бадье.

Рядом с бадьей стоял табурет. Дэвид сел на него и стал стягивать обувь. Затем встал, расстегнул камзол и отбросил его в сторону.

«Какие у него широкие плечи! — мысленно ахнув, подумала Маргарита. — Ему совершенно не нужно подкладывать что-нибудь под рубаху, как иногда поступают мужчины». Ткань рубахи натянулась на его спине, подчеркивая мускулы, когда он поставил ногу на табурет и нагнулся, чтобы снять чулки. Стройность его бедер стала куда более очевидна теперь, когда их не скрывали полы камзола. Лампа у него за спиной придавала ему такой роскошный вид, который еще никогда не открывался взору Маргариты.

Глядя, как он одним плавным движением снял рубаху, Маргарита почувствовала, что во рту у нее пересохло. Она быстро закрыла глаза и судорожно сглотнула. Когда она снова открыла их, Дэвид уже залезал в бадью.

Небесная Мать, какой же он красивый мужчина! Тело у него даже более совершенное, чем у обнаженных святых, корчившихся в муках в церковных нишах. Однако если она рассчитывала увидеть его мужское достоинство, ее ждало разочарование. Дэвид стоял спиной к ней и медленно опускался, садясь в бадью.