«О господи, — думала она. — Что за нехорошая путаница!»

И что со всем этим делать? Действительно, когда колесо государства катится прямо на вас, очень мало что можно сделать — разве что закрыть голову руками и надеяться, что пронесет. Семья Джерома выживет или погибнет, независимо от того, что сможет сделать или сказать Лоркан. Даже если бы Винтер могла уговорить вмешаться самого Рази, маловероятно было бы, что король прекратит свои преследования. Ведь они в итоге всегда обретают как бы собственную жизнь и живут и умирают по собственным законам, пока у них остаются силы и энергия продолжаться, уничтожая все на своем пути.

Винтер застонала. Почему она позволила себе познакомиться с этими людьми? Все было бы настолько легче, если бы они оставались безликими, безымянными, безголосыми тенями. От этого их неизбежная гибель не стала бы менее ужасной, но ей было бы проще вынести все это, не зная их.

О боже, у них ведь нет ни единого шанса, а она только что взвалила на отца безнадежную задачу им помочь. Больше того, все они — члены гильдии! Гильдии! Король многое на себя берет, ударив по ним. Гильдия плотников была огромной, могущественной организацией, независимой и вполне свободно выражающей свое мнение.

Винтер открыла глаза. Ей пришла идея. Возможно, пав жертвой безумия или обмана, Джонатон не понимал, насколько несчастен его народ. Если заставить короля понять, до чего сейчас накалена атмосфера в его государстве, он пересмотрит эту новую, смертельно опасную политику противопоставления себя своим подданным!

Но Винтер не могла сама подойти к королю. А если она скажет об этом Лоркану, он выпрыгнет из постели без единой мысли о своем здоровье и окунется в штормовые волны государственных дел, еще не окрепнув. Если она обратится к Рази, то при нынешнем положении дел он вполне может молча отвернуться. Ей открыты лишь два пути: стерпеть обиду или рискнуть здоровьем отца. Винтер знала, что выбирать не приходится. Она повернула направо и через зал вышла на дорожку к конюшням.

Подходя к площадке для выездки, она услышала, как Рази выкрикивает приказания. Он кричал конюхам: «Где она здесь присела? Припадает на правую переднюю?» и «Теперь подними планку еще, Майкл!» Рази практиковался в преодолении барьеров.

Когда Винтер подошла к площадке, гром лошадиных копыт почти физически сотрясал воздух. Она чувствовала, как они барабанят по земле под ее ногами. Ей всегда нравился этот звук — ровный галоп лошади на прямой дорожке, ускорение при приближении к препятствию, смена ритма, когда лошадь приседала перед прыжком, — и вдруг полная тишина — оп! — и конь оттолкнулся от земли и парит в воздухе.

Такой звук можно было услышать только здесь. Во всех своих странствиях она не видела и не слышала о таких скачках. Похоже, они были заведены лишь в королевстве Джонатона, и она соскучилась по их элегантности. По красоте ради самой красоты.

Она повернула во двор и увидела, что Рази сидит верхом на сильной гнедой кобыле, одной из его длинноногих арабских лошадей. Винтер никогда еще не видела такой легконогой лошади. Рази гнал ее через семь барьеров подряд — только клубы желтой пыли вздымались. Он подводил лошадь к препятствию без следа страха или колебания — плавно поднимался и опускался на стременах в промежутках, пригибался вперед в седле перед каждым прыжком. Руки его свободно держали стремена, жилистое тело без усилий следовало гармоничным движениям лошади. Рази был совершенно сосредоточен на своей задаче, он был полным хозяином положения.

При каждом приземлении он выкрикивал команды, и конюхи спешили выполнять их, поднимая или опуская перекладины на барьерах. Они громко отвечали на его вопросы, коснулась ли лошадь перекладины, какая нога отстала или задела прут, — и Рази изменял свой подход в соответствии с тем, что слышал, стараясь достичь совершенства на следующем кругу.

Его напряженность, почти пугающая железная сдержанность ушли без следа. Лицо раскраснелось от усилий и свежего воздуха. Ясные глаза блестели от радости за хорошо сделанную работу. Он был полностью сосредоточен, и Винтер поняла, что он оставил весь мир за своей спиной. В этот момент для Рази не существует ничего, кроме скачки: его тело и эта огромная лошадь — и их совершенное движение в полном согласии. Езда была точна, как танец, и так же прекрасна. Винтер не могла заставить себя вмешаться. Она прислонилась к углу каменной стены и огляделась, замечая, где стояли стражи. Взгляд ее упал на яркое пятнышко у дальнего края манежа — она выпрямилась, глаза ее расширились. Это была рыжая кошка. Та самая, которая подошла к ней в ночь первого покушения на жизнь Рази.

Она сидела на столбе, расчетливо разглядывая Рази. Винтер увидела, что ее заметил один из конюхов. Он нахмурился, подобрал камень и бросил его в кошку, промахнувшись лишь на несколько дюймов. Камень ударился о столб под ее аккуратно сложенными лапками, но кошка и ухом не повела. Она только обратила презрительный взгляд на конюха, встряхнулась и сама спрыгнула со столба. Конюх проводил ее рассерженным взглядом.

Винтер снова повернулась к арене — как раз вовремя, чтобы заметить, как кобыла тряхнула головой, чуть не вырвав поводья из еще слабой правой руки Рази. Внезапный перекос — лошадь шарахнулась в сторону, запрыгала, так что конюхи раскинули руки и засуетились вокруг, как муравьи.

Рази был слишком хорошим наездником, чтобы упасть. Он сжал поводья левой рукой и удержался в седле, сжав лошадиные бока бедрами. Он направил лошадь влево по кругу и ласково говорил с ней, пока она не остановилась под ним, вытаращив глаза.

До тех пор пока лошадь не успокоилась, он сидел в седле прямо и властно. Но потом Винтер встревожилась — Рази наклонился вперед, скривившись от боли, правая его рука висела плетью, безвольные пальцы белели на фоне пыльных лосин.

Она уже хотела выступить вперед, но чей-то голос у нее за спиной проговорил:

— Разве вас не ждет работа, леди-протектор? Разве вы не должны полировать дерево? Стоять над душой у плотников?

Она обернулась и увидела смазливое лицо Симона де Рошеля. Он недружелюбно осклабился и смотрел ей в глаза еще миг, прежде чем пройти мимо нее на манеж.

За то короткое время, которое понадобилось конюху, чтобы подойти и взять поводья, Рази выпрямился, мимолетная слабость, казалось, исчезла. Винтер с болью увидела, как на его лицо возвращается маска придворной надменности. Он вынул ноги из стремян, спрыгнул с лошади без помощи конюхов и уверенно, легко зашагал навстречу идущему к нему де Рошелю, кивнув на ходу. Винтер увидела, как он сжимает и разжимает слишком белые пальцы правой руки.

Все внимание Рази сосредоточилось на советнике. Он не увидел, что Винтер ждет, неуверенно стоя на углу. Девушка закусила губу и попятилась, не желая ни о чем разговаривать в присутствии де Рошеля.

— Что нового? — спросил Рази.

— Он арестовал их всех. Мужчин, женщин и детей.

Рази сжал зубы и отвернулся.

— Милорд… — проговорил де Рошель, но Рази предупреждающе покосился на гвардейцев.

— Симон! — огрызнулся он.

Де Рошель выпрямился, Винтер услышала, как он коротко вздохнул от досады.

— Ваше Высочество, — исправился он.

Рази кивнул. Он повернулся и повел советника прочь от Винтер, которую он не заметил, потому что она спряталась в аллее.

— Молодец, Симон, — сказал он. — Так и называй меня. Не хотелось бы терять тебя из-за твоего скользкого языка.

Де Рошель захихикал и втянул голову в плечи; они направились к крытому манежу.

Винтер уже открыла рот, чтобы окликнуть Рази, но его следующие, обращенные к де Рошелю слова заставили ее замолкнуть.

— Если король начнет репрессии, — сказал он, похлопывая плеткой по бедру, — народ его невзлюбит.

Значит, Рази все знал. Вмешается ли он?

— Неприятности короля станут катастрофой для вас, Ваше Высочество.

Когда они вошли в большой манеж, голоса Рази стало не слышно, но Винтер все же услышала, как он сказал: «Но моя катастрофа благоприятна для моего брата, Симон».