— Когда он ее удвоил?

После некоторого колебания Оксфорд ответил:

— Во вторник.

В то утро, когда он сделал предложение. Еще совсем недавно он думал о ней как о предмете пари.

— Я должна была понять, — прошептала Калли, и голос ее прозвучал так грустно, так надрывно, что Ралстон думал, что его сердце разобьется вдребезги. — Я должна была понять, что на самом деле ты не... ты не мог...

Калли умолкла. Слезы душили ее. Она подняла на него свои огромные карие глаза и сказала:

— Я бы в любом случае помогла тебе с Джулианой. И сделала бы все, о чем бы ты меня ни попросил.

Мысль о ее давней непоколебимой преданности переполнила ее, и одинокая слеза скатилась по щеке девушки. Калли с раздражением отерла ее. Она едва слышала веселые звуки музыки, доносившиеся из зала, — так сильно стучала кровь в ее ушах. И волна знакомой неуверенности обрушилась на нее.

Она была очень, очень глупа.

Сколько раз она говорила себе, что Ралстон не для нее? Что у нее слишком заурядная внешность, она слишком пухленькая, слишком неопытная и неинтересная, чтобы пробудить в нем интерес? Сколько раз ее предупреждали? И все же она позволила себе поверить, что мечты могут стать реальностью. Что мир вдруг повернулся вокруг своей оси и Ралстон влюбился в нее. А он всего лишь... заключил пари на ее будущее. Играл ее чувствами и любовью, словно она была безделушкой, которой можно попользоваться и выбросить за ненадобностью.

Именно такой она сейчас ощущала себя.

Оказалось, очень легко поверить, что она значила для него так мало. Так соблазнительно было вернуться обратно в комфортную безликую невидимость, оставаясь неприметной девушкой у стенки, которую мало кто замечает.

И это было больнее всего.

Калли расправила плечи и произнесла абсолютно безучастным голосом:

— Вы действительно выиграли, милорд, поскольку я не только не выхожу замуж за Оксфорда, но также не выхожу замуж и за вас. Я разрываю помолвку. Вы вольны вернуться к распутной жизни, потакая своим желаниям и слабостям.

Ралстон открыл рот, чтобы ответить, чтобы задержать ее, чтобы все объяснить, но она не дала ему этой возможности.

— Я прошу вас держаться от меня как можно дальше.

И ушла, проследовав мимо Бенедикта и Оксфорда в бальный зал; Марианна поспешила за ней.

Ралстон метнулся было за Калли, его раздирали два одинаково сильных чувства — неуверенность и гордость за ее вновь обретенную силу, ее стойкую непоколебимость и нежелание идти на компромисс ради своих желаний. Ему хотелось заключить ее в объятия и рассказать всю правду.

— Оставь ее.

Эти слова жестко и неприязненно произнес граф Аллендейл, вставший между Ралстоном и входом в зал, как только Калли исчезла из виду.

— Это пари ничего не значит. Мне не нужны деньги, Аллендейл. Ты ведь это знаешь.

— Я знаю. И не понимаю, какого черта ты продолжал эту нелепую игру. — Аллендейл оставался неподвижным, бросая вызов Ралстону и решительно преграждая ему путь. — Тем не менее, маркиз, вы причинили ей боль. И если вы осмелитесь вновь подойти к ней, я дух из вас вышибу. Нам и так придется непросто после расторжения этой помолвки.

— Помолка не расторгнута. — Голос Ралстона был стальным.

— Да брось ты, Ралстон. Она этого не стоит, — грубо вмешался в разговор Оксфорд.

Ралстон повернулся, посмотрел на самодовольно улыбавшегося франта, который только что разрушил самое лучшее, что было в его жизни, и переспросил:

— Что ты сказал?

— Я сказал, что она этого не стоит, — повторил Оксфорд, не замечая, как посуровело лицо Ралстона, как напряглись его мускулы. — Конечно, самое лучшее в старых девах то, что они всегда готовы к ухаживаниям. Но ты же не станешь утверждать, что тебя и в самом деле могла заинтересовать такая заурядная и непривлекательная особа, как эта. Хотя она, пожалуй, горела желанием задрать для тебя свои юбки... и, подозреваю, это было что-то.

Ярость, горячая и стремительная, охватила Ралстона при этих словах, таких унизительных и отвратительных, оскорбляющих женщину, которую он собирался сделать своей женой. А в том, что Калли станет его женой, у него не было абсолютно никаких сомнений. Не важно, пьяный он или трезвый, но Оксфорд заплатит за свои слова.

Ралстон схватил барона за отвороты сюртука и ударил о каменную стену, ограждавшую одну сторону балкона. От сильного удара у барона перехватило дыхание, и он, задыхаясь, опустился на пол, хватаясь за грудь.

Ралстон сверху вниз посмотрел на жалкое создание у его ног и сказал:

— Ты только что поставил под сомнение честь моей будущей маркизы. Выбери себе секундантов. Встретимся на рассвете.

Оставив бессвязно лопочущего Оксфорда на полу, Ралстон развернулся на каблуках и уверенно посмотрел в лицо Бенедикту.

— Когда я с ним разберусь, я приду за твоей сестрой. И если ты собираешься не подпускать меня к ней, то тебе стоит обзавестись целой армией.

Калли, сидевшая на подоконнике свернувшись в клубочек, смахнула набежавшую слезу, вспоминая события предыдущего вечера.

Как она будет жить без него? И как она сможет жить, зная, что каждое проведенное вместе мгновение значило для него очень мало, а истинной целью было выиграть пари и помочь своей сестре получить признание общества?

Этого просто не могло быть. Каждая ее частичка отвергала мысль о том, что он мог так бессердечно ее использовать.

И однако он этого не отрицал.

И почему она не должна этому верить? Маркиз Ралстон, закоренелый шалопай и повеса, вполне мог без особых колебаний использовать ее для достижения своих целей. Разве он не делал именно это? Причем с самого начала? Разве не согласился он на поцелуй в обмен на обещание опекать его сестру? И почему она должна верить, что он мог измениться?

А ведь она верила, что мог, что его пренебрежение к прекрасному чувству любви было всего лишь отражением его печального прошлого опыта. Верила, что она любит его достаточно сильно, чтобы доказать ему, что этот мир заслуживает его любви и доверия.

В этом, вероятно, заключалась самая жестокая правда — образ Ралстона, по которому она страдала больше десяти лет, никогда не был реальным.

Даже когда она познала истинного Ралстона — того Ралстона, что не был облачен в героические одежды, — Калли не разглядела правды. И вместо того чтобы понять, что это разобьет ей сердце, она влюбилась, теперь уже не в героя своих мечтаний, а в этого нового Ралстона, со всеми его недостатками.

И она искренне поверила в то, что он может измениться, но сегодня вечером стало ясно, что та метаморфоза, свидетелем которой она стала, происходила не с ним.

Она происходила с ней.

И почти все это получилось благодаря ему.

Невидящим взглядом Калли уставилась в скомканный, потертый листок, который сжимала в своей руке, — список, ставший каким-то образом их общим. У нее сжалось сердце при мысли, что Ралстон был неотъемлемой частью этой новой, смелой, склонной к приключениям Калли, что он поддерживал ее во всех приключениях. Она бесповоротно изменилась благодаря ему.

Как пережить эту душевную боль? Как сможет она забыть, что так сильно любила его?

Этого Калли совершенно не представляла.

Но она точно знала, что не может больше ни одной минуты находиться в этой комнате. Девушка соскочила с подоконника и, открыв дверь, бесшумно прошла по затихшему дому в кабинет Бенедикта. Она решила напиться. Мужчины, по-видимому, ищут утешение в бутылке, когда находятся в отвратительном настроении, — так что же мешает ей сделать то же самое?

Войдя в комнату, Калли тотчас остановилась, обнаружив, что ее брат сидит за своим огромным письменным столом, глядя в пространство. Услышав ее шаги, он повернулся к ней, и Калли увидела, как тень набежала на его лицо.

— Калли, — произнес он, и от сочувствия, которое ему не удалось скрыть, слезы вновь заблестели у нее на глазах. — Четыре часа утра.