Здесь находился также стол с угощениями, на котором стоял большой хрустальный кувшин с лимонадом, бутылка коньяка из подвала, несколько бокалов и блюдо с мелким печеньем, на которое Джеймс немедленно совершил набег. Изабель не смогла скрыть улыбку при виде всей этой роскоши. Она могла бы поклясться, что Гвен потратила большую часть дня, выпекая эти лакомства.

Все кругом сверкало чистотой и свежей полировкой, и Изабель задумалась, сколько девушек приняли участие в том, чтобы превратить неиспользуемое помещение в уютный бальный зал, отлично подходящий для вечера танцев.

— Какая красота, — прошептала она, на мгновение забыв о присутствующих.

— Похоже, вы удивлены, — тихо сказал Ник.

— Да, правда. — Она радостно рассмеялась. — Прошло десятилетие с тех пор, как эта комната использовалась по назначению. Мы периодически убирали ее и изредка использовали, но никогда для бала… — Она умолкла и рассеянно повертела рукой в воздухе, подыскивая слова, чтобы закончить фразу. — У нас в Таунсенд-Парке не много было поводов для балов. Катастрофически не хватало партнеров для танцев.

Ник улыбнулся, когда она снова рассмеялась, и изысканно поклонился.

— На этот вечер у вас есть несколько желающих, миледи.

Изабель улыбнулась ему в ответ:

— Тогда начнем.

Тут внутренняя дверь в зал отворилась и вошла Джорджиана, низко опустив голову и двигаясь так быстро, словно ей не было никакого дела до остальных присутствующих. Изабель собиралась было спросить, не случилось ли чего — так удивило ее, что гувернантка, страшно боявшаяся попасться на глаза Нику, вдруг решила присоединиться к ним, — однако воздержалась от вопросов, когда молодая женщина уселась за тускло освещенное фортепиано спиной к ним и заиграла вальс.

Джеймс подошел к ней и пристроился рядом, а Рок поклонился Ларе, приглашая ее на танец. Спустя мгновение она уже была в его объятиях, и эта пара закружилась по комнате. Бледно-голубое шелковое платье Лары блестело в свете свечей. Изабель наблюдала за ними с любопытством и одновременно с волнением, видя их очевидное влечение друг к другу, и в то же время остро ощущая присутствие Ника.

После бесконечно долгого ожидания она была вознаграждена, услышав его низкий приятный голос:

— Изабель…

И вскоре она очутилась в его объятиях, и они закружились по комнате.

— Гувернантка Джеймса великолепная пианистка.

— Минерва-Хаус славится многими талантами, милорд. — Изабель не хотела обсуждать девушек. Она не собиралась ничего скрывать от него. Только не сейчас, когда так славно звучит вальс. — Вы великолепный танцор.

Он наклонил голову и, закружив Изабель вокруг высокого канделябра, направился в дальний конец танцевального зала.

— С чего вы взяли, что не умеете танцевать вальс?

— Я… я никогда не пробовала…

Он закружил ее снова, и Изабель закрыла глаза, упиваясь силой и ловкостью своего партнера, который так уверенно и грациозно вел ее под музыку.

— А следовало бы. Вы созданы для того, чтобы вас обнимали вот так. — Николас произнес это тихо и со страстью ей на ухо, и она чувствовала, что он прижимается слишком сильно. Понимала, что должна остановить его.

Но не могла.

Они еще раз повернули, и Изабель, открыв глаза, увидела дальнюю стену и дверь, через которую вошла Джорджиана. Она снова была приоткрыта, и ряд любопытных лиц заглядывал в щель. Гвен, Джейн и Кейт внимательно следили за происходящим в зале. Изабель не смогла сдержать изумленный смех.

— В чем дело? — спросил Ник, посмотрев на нее.

Она подняла на него смеющийся взгляд и прочла вопрос в его глазах.

— Не оглядывайтесь сейчас, милорд, но, оказывается, за нами наблюдают.

Он усмехнулся, немедленно все поняв.

— Ах да. Насколько я знаю женщин, могу себе представить. Моя сводная сестра, Джулиана, итальянка. Это говорит само за себя. Она очень самоуверенная, упрямая и совершенно невыносимая. Имеет склонность говорить неуместные вещи в неподходящий момент. — В голосе его явно проскальзывали смешливые нотки.

— Да она просто чудо.

Ник коротко рассмеялся:

— Вам она понравится, я думаю. И я уверен, что вы понравитесь ей. Она терпеть не может Лондон, светское общество и питает особую неприязнь к жеманным женщинам и фатоватым джентльменам. Что делает практически невозможным подыскать ей мужа. Но вообще-то это проблема Гейбриела.

— Вот преимущество быть вторым сыном, — сказала Изабель с улыбкой.

— Совершенно верно.

— А ваша невестка?

— Ну, Калли обязательно полюбит вас.

Изабель рассмеялась при этих словах:

— Трудно поверить, что маркиза Ролстон может полюбить выросшую в деревне северянку, которая ходит в брюках, когда ей это удобно, и большую часть времени проводит с женщинами, совершившими с точки зрения общества совершенно неприемлемые поступки.

— Именно за это маркиза Ролстон вас и полюбит, — усмехнулся Ник.

— Я вам не верю, — откровенно сказала Изабель, глядя ему в глаза.

— Когда-нибудь, Изабель, я отвезу вас в Лондон, и вы собственными ушами услышите правду от моего брата и его жены.

У Изабель потеплело на сердце от обещания, прозвучавшего в этих словах, — обещания, что наступит время, когда они вместе окажутся в Лондоне. Она познакомится с его семьей, и у них будет повод обсудить тайную историю одной из пар, о которых больше всего сплетничают в свете.

Ей очень хотелось, чтобы это оказалось правдой.

Это было странно. Здесь, в полутемной комнате, при свете свечей, под волшебные звуки вальса, в объятиях этого сильного обаятельного мужчины ей хотелось, чтобы это оказалось правдой. Ей хотелось быть связанной с ним. Стать его супругой. Жить жизнью, которая смутно угадывалась за его словами. Околдованная магической властью танца, ритмичным движением их тел, теплом его рук, обнимающих ее, Изабель позволила себе отдаться мечте, от которой уже так давно отказалась.

Изабель снова закрыла глаза и целиком отдалась движению, остро ощущая сквозь платье тепло его руки, не закрытой перчаткой, на своей талии. Она чувствовала прикосновение его крепких мускулистых бедер, когда он, кружась по залу, уверенно вел ее по бесконечному извилистому пути. Спустя некоторое время она открыла глаза и встретила обжигающий взгляд голубых глаз Ника.

— Вам нравится танцевать, Изабель?

Она знала, что следует проявить сдержанность. Знала, что, если бы он был сейчас в Лондоне, дама в его объятиях нашла бы какой-нибудь блестящий, остроумный или кокетливый ответ. Но Изабель незнакомы были эти ухищрения.

— Очень.

— Прекрасно. Вы должны радоваться жизни. Вы этого заслуживаете. Я думаю, вы редко это себе позволяли. А почему бы вам не танцевать, не смеяться, не жить той жизнью, о которой вы мечтаете?

Действительно, почему?

— Мечты — это для маленьких девочек, у которых нет никаких забот, — сказала Изабель, в душе оспаривая эти слова, хотя и произносила их.

— Чепуха. У нас у всех есть мечты.

Изабель открыла глаза, встретив сверкающий взгляд его голубых глаз.

— Даже у вас?

— Даже у меня.

— И о чем же вы мечтаете? — Она выпалила этот вопрос так хрипло, что едва узнала собственный голос.

Он ни секунды не колебался.

— Сегодня ночью я буду мечтать о вас.

Ей следовало бы посчитать эти слова глупой насмешкой. Вместо этого она услышала в них тайное обещание, и ей захотелось поверить ему.

— Теперь скажите, о чем мечтаете вы, Изабель.

— Мне следует мечтать о школе для Джеймса. О безопасности девочек. О починенной крыше и неограниченных запасах свечей.

Он коротко рассмеялся:

— Ну полно, Изабель. Вы способны на большее. Речь не об их мечтах. О ваших. О чем вы мечтаете? Для себя?

Довольно долго она не могла ничего придумать. Сколько времени прошло с тех пор, как она размышляла о своих желаниях?

— Мне бы хотелось больше танцевать, — с улыбкой сказала она.

— Счастлив оказать вам эту услугу, — ответил он, сверкнув белоснежными зубами, и закружил ее под музыку. Недостаточное количество свечей в темной комнате создавало иллюзию, что они танцуют при свете звезд. В этот момент Изабель поверила, что, если выскажет свои желания вслух, они могут на самом деле исполниться. И заговорила, не отводя от него глаз: