Что, если она ему кое-что расскажет?

Что, если поделится некоторыми из своих секретов?

Они оба замерли, скованные ощущением присутствия могущественной, неподвластной им силы. Молчание угнетало Изабель, давило на нее физически. Оба они были без перчаток — свободный быт усадьбы это позволял.

Он осторожно погладил ее руки, пробежавшись широкими, на удивление загрубелыми пальцами по ладоням. Она наблюдала за его действиями, гадая, откуда у него мозоли. Как получилось, что у одного из самых популярных лондонских лордов руки мастерового? Она была в такой растерянности, ощущая прикосновение его теплых пальцев к своим, что почти согласилась исполнить его просьбу.

Почти.

Но в глубине души она понимала, что если откроется этому человеку, то совершит самый рискованный поступок в своей жизни. И не имеет значения, что его теплые руки и ободряющие слова искушают ее.

Изабель судорожно сглотнула, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо и решительно:

— Тут нечего рассказывать. Вам известна его репутация также хорошо, как и мне. Даже лучше, мне кажется. Мы ничего о нем не знали. Он не хотел знать нас. — Она слегка пожала плечами и попыталась высвободить ладони из его рук.

Ник не ответил, только отпустил ее руку, крепче сжав вторую и повернув ладонью вверх. Затем принялся большими пальцами поглаживать ее круговыми движениями. Ощущения возникли поистине ошеломляющие. Она заглянула ему в глаза, но он не смотрел на нее. Он наблюдал за своими действиями — за движениями поглаживающих ладонь больших пальцев, посылающих волны удивительного удовольствия. Изабель вздохнула и откинулась на спинку кресла, понимая, что следует остановить его, но не находя в себе сил. Что бы он там ни делал с ее ладонью… это было приятно. Гораздо приятнее, чем все, что она испытывала за долгое время.

За исключением разве что его поцелуя.

Он тоже был невообразимо приятным. Незабываемым.

Ей действительно следовало отнять у него свою руку. Его пальцы, казалось, находили самые чувствительные точки на ее ладони… Она никогда не замечала, что прикосновение чьих-то пальцев может доставлять удовольствие.

Ее взгляд переместился к его крепкой загорелой шее, где упругие жгуты мускулов исчезали за воротом рубашки. Тем временем он усилил давление на ее ладонь, поглаживая основание ее большого пальца, и она плавилась под его прикосновениями, глубже утопая в кресле. Ник продолжал свое колдовство, посылая волны удовольствия, растекавшиеся по ее телу. Изабель вздохнула, понимая, что должна остановить его, но по-прежнему не находила сил.

Напротив, она подняла глаза к его лицу, отметив твердую линию щеки, крепкий подбородок и четко очерченные чувственные губы. Она не стала задерживаться на его губах… или волнующих воспоминаниях, которые они вызывали. Она сосредоточилась на легком, почти незаметном искривлении его переносицы.

Когда-то ему сломали нос. Может, тогда же, когда нанесли шрам?

Кто же он, этот мужчина, одновременно джентльмен, антиквар, таинственный беглец из тюрьмы и непревзойденный мастер поцелуев?

Как ему удается так хорошо понимать ее?

И самое главное, почему ей так хочется узнать его получше?

Тут она отважилась взглянуть ему в лицо и вздохнула с облегчением, обнаружив, что он сосредоточился на ее руке и не смотрит на нее. Она вгляделась в его выразительные глаза. Отличаясь ослепительной голубизной, что она и заметила с самого начала — о чем знала каждая женщина в Лондоне, если верить этому глупому журналу, — они были не просто голубыми. Их цвет представлял собой ошеломляющее сочетание оттенков серого, василькового и сапфирового… И обрамляли их густые темные ресницы, которым позавидовала бы любая куртизанка.

Он был потрясающе красив.

Эта мысль пробилась к ее сознанию, и Изабель резко выпрямилась, выдернув руку из его ладоней и безжалостно подавив мгновенное чувство потери. Она судорожно сглотнула, пытаясь взять себя в руки.

— Вы слишком много себе позволяете, лорд Николас. — Ей удалось не выказать раздражения, когда ее голос дрогнул, и она осталась очень горда своей выдержкой.

Не пошевелив бровью, Ник уперся руками в бедра. Уголки его рта слегка приподнялись в иронической усмешке.

— Я слышал ваши вздохи, Изабель. Ваше тело вовсе не сочло меня слишком дерзким.

Изабель тряхнула головой, чтобы освободиться от нежелательных мыслей, и встала. Выпрямив спину, она двинулась мимо него к двери, с удовольствием услышав, как зашелестели ее юбки, задев его плечо.

Отойдя достаточно далеко, она обернулась.

И обнаружила, что он стоит прямо за ее спиной.

Она застыла, мгновенно встревожившись, а он поднял руку и погладил ее по щеке, отчего Изабель пронзила сладкая дрожь. Ее окутал его особый запах — опьяняющая смесь коньяка, сандалового дерева и чего-то еще удивительного, чего она не смогла определить. Она с трудом удержалась от соблазна закрыть глаза и вдохнуть этот аромат полной грудью, прильнув к его руке, поощряя его продолжать.

А что, если он так и сделает? Что тогда?

Может, он снова ее поцелует?

Неужели она этого хочет?

Изабель оставалась неподвижной, околдованная нежностью его прикосновения.

Да. Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее.

Их взгляды встретились, и она пожелала, чтобы он придвинулся ближе — чтобы повторил то, что делал с ней днем.

Он умел читать ее мысли. Изабель знала, что умел. Она заметила вспышку мужского удовлетворения в его взгляде, когда он прочел ее желание… но ей было все равно. Только бы он ее поцеловал.

Он стоял так близко. Это сводило ее с ума. Она больше не могла выносить ожидания — этого напряженного предвкушения ласки, которое могло не оправдаться, — и в конце концов закрыла глаза, не в состоянии выдержать пронизывающий, все понимающий взгляд его голубых глаз. Лишившись возможности видеть, она почувствовала, как ее тянет к его теплу. Она понимала, что поступает бесстыдно, но в этом мужчине было что-то такое, что заставляло ее забыться… забыть свое прошлое. Забыть все, что она когда-то обещала себе.

— Изабель… — прошептал он, и она устояла перед соблазном открыть глаза из страха разрушить эти теплые колдовские чары, опутавшие их незримыми нитями. Она упивалась звучанием его низкого голоса, произнесшего ее имя; руки, будто по собственной воле, поднялись, едва коснувшись грубой ткани его сюртука в нетерпеливом желании исследовать его широкую грудь.

Он говорил о радостях жизни. Так пусть теперь покажет их.

Ее легкое прикосновение, видимо, подстегнуло его, и Изабель вздохнула с облегчением, ощутив его губы на своих губах… и ее захлестнула волна неизъяснимого наслаждения.

Этот поцелуй был нежным, не таким напористым, как днем, а осторожным и ласковым. Его пальцы зарылись в волосы у нее на затылке, а губы слегка коснулись ее губ один раз, второй… пробуждая в ней бурю ощущений. Изабель вздохнула, губы ее приоткрылись, и он вознаградил ее, углубив поцелуй, крепче прижавшись к ней и скользнув языком по ее полной нижней губе, оставляя огненную дорожку там, где он ее касался.

Изабель обхватила руками его плечи и прильнула к груди, стараясь прижаться теснее. Он понял и обвил ее руками, крепче притянув к себе и сплетая свой язык с ее. Затем он прервал поцелуй, чтобы пробежаться губами по щеке к уху, где тихо прошептал ее имя — скорее ощущение, чем звук, — и зажал нежную мочку зубами, теребя чувствительную кожу до тех пор, пока дрожь наслаждения не прокатилась по телу Изабель, заставив обхватить руками его шею. Она кожей почувствовала его удовлетворенную улыбку, когда он прижался губами к чувствительному месту у нее за ухом, где пульс колотился в бешеном ритме. Он осыпал нежными неотразимыми поцелуями ее шею, изредка покусывая зубами, пока она не застонала от удовольствия, с трудом устояв на ногах.

Тогда он поднял ее на руки и, не отрывая от нее губ, вернулся в большое кресло перед камином и усадил к себе на колени. Подняв голову, он встретился с ней взглядом, словно искал подтверждения готовности продолжать. Она одобрительно вздохнула, когда он, приподняв ей подбородок, снова припал губами к впадинке у ключицы и ласково лизнул. Его шершавый язык доводил ее до исступления.