Дик зашатался, взял Эстер за руку и стал грустно смотреть на нее.

— Итак, это разлука, — сказал он.

— Да, — ответила она.

В ее голосе не было никаких интонаций.

— Навсегда? — добавил Дик.

— Навсегда, — машинально повторила она.

— Я обошелся с тобой резко, — продолжал он. — Со временем я доказал бы тебе, что я достоин тебя… У меня не было времени, чтобы проявить свою любовь к тебе. Теперь я все потерял.

Он оставил ее руку, все еще продолжая смотреть на нее. Она повернулась и вышла из комнаты.

— Ради всего святого, скажите, что это значит! — вскричал ван Тромп. — Эстер, вернись!

— Пусть идет, — сказал Дик с отчаянием.

Он дошел до такого состояния, когда люди испытывают головокружение от несчастья.

— Она меня не любила, никогда не любила, — сказал он, поворачиваясь к ее отцу.

— Боюсь, что это так. Бедный Дик, бедный Дик! Но я так же разбит, как и вы. Я рожден, чтобы видеть людей счастливыми.

— Вы забываете, — вставил Дик с некоторой иронией, — что я теперь нищий.

Ван Тромп хрустнул пальцами.

— Ничего, — сказал он, — у Эстер достаточно средств для вас обоих.

Дик взглянул на него с некоторым удивлением.

— Теперь, — сказал он, — я должен идти.

— «Идти»? Ни шагу, мистер Ричард Нэсби! Пока вы останетесь здесь, дадите объявление, что ищете место личного секретаря, а когда вы его получите, то вольны поступать как вам заблагорассудится. Но пока бросьте ложную гордость: вы должны быть с нами, и теперь вы будете жить за счет папаши ван Тромпа, который так часто жил за ваш счет.

— Клянусь Богом, — вскричал Дик, — что вы лучше многих!

— Дик, мой мальчик, — сказал Адмирал, моргая глазами, чтобы скрыть слезы.

— Конечно, — проговорил Дик, выдержав паузу. — Но факт налицо: ваша дочь хотела убежать от вас сегодня, и я с трудом привел ее обратно.

— В экипаже, запряженном пони, — сказал Адмирал с притворным удивлением.

— Да, — ответил Дик.

— Какого же черта она убегала?

Дик почувствовал, что ему слишком тяжело ответить на этот вопрос.

— Почему? Вы ведь знаете, что вы — распутный человек.

— Я держал себя по отношению к этой девушке как архидиакон!

— Извините меня, но вы ведь пьете, — сказал Дик.

— Я знаю, что был немножко навеселе, но не это гонит ее. Если же это гонит ее, то пусть идет к черту!

— Видите ли, — начал было снова Дик, — она воображает…

— Черт с ней и ее воображением! — воскликнул ван Тромп. — Я был с ней любезен и относился к ней по-отцовски. Кроме того, я начал привязываться к девушке и думал жить с ней по-хорошему. Но, я говорю вам, раз она начала издеваться над вами, раз ее отец стал для нее нехорош — черт с ней!

— Во всяком случае, вы будете с ней любезны, — сказал Дик.

— Я никогда не был нелюбезен по отношению к живому существу, — ответил Адмирал. — Я могу быть строгим, но не нелюбезным.

— Хорошо, — сказал Дик, подавая ему руку. — Прощайте!

Адмирал начал клясться всеми богами, что Дик не уйдет.

— Дик, вы самолюбивый щенок, вы забываете вашего старого Адмирала! Вы не оставите его одного, не так ли?

Было бы бесполезно напоминать ему, что он не мог распоряжаться в этом доме, потому что это было выше его понимания. Дик вырвался силой и не попрощавшись пошел по дорожке, ведущей в долину Таймбери.

Приблизительно неделю спустя, когда старый мистер Нэсби сидел в своем кабинете, перед ним предстал маленький, чахоточного вида человечек.

— Я вынужден просить у вас прощения за свое вторжение. Я редактор «Таймбери стар».

Мистер Нэсби с негодованием посмотрел на него.

— Я не представляю себе, — сказал он, — что может быть у нас общего.

— Я должен вам сообщить кое-какие сведения. Несколько месяцев назад… Вы мне простите, что я упоминаю об этом, но это совершенно необходимо… К несчастью, у нас различные взгляды…

— Вы явились извиниться? — грубо спросил сквайр.

— Нет, сударь, чтобы рассказать вам об одном факте. В утро, о котором идет речь, ваш сын, мистер Ричард Нэсби…

— Я вам запрещаю произносить это имя!

— Но все же вы разрешите, — настаивал редактор.

— Вы жестоки, — сказал сквайр.

Тогда редактор описал визит Дика и то, как он заметил по глазам молодого человека, что он его хочет побить, и как ему удалось избегнуть этого благодаря жалости. Редактор сделал особое ударение:

— Только благодаря жалости, сэр. Если бы вы только могли слышать, как он отстаивал вас, я уверен, что вы бы гордились своим сыном. Я сам любовался им! Это и привело меня сюда.

— Я ложно судил о нем, — сказал сквайр. — Не знаете ли вы, где он?

— Да, сударь, он болен и лежит в Таймбери.

— Не можете ли вы отвезти меня к нему?

— Могу.

— Я молю Бога, чтоб он меня простил.

И они помчались в город.

На следующий день мы узнали, что Ричард помирился с отцом и был перевезен в имение Нэсби. Говорят, что он еще был болен и сквайр ухаживал за ним с заботливостью сестры милосердия. У постели отец и сын излили свои души, и тучи, нависавшие в течение многих лет, рассеялись в несколько часов.

В один дождливый день сквайр шел по направлению к коттеджу.

Черты его лица были спокойны, и он вошел в коттедж с намерением примириться, подобно священнику, который приходит сообщить о смерти.

Адмирал и его дочь были дома и встретили гостя скорее удивленно, чем приветливо.

— Сэр, — произнес сквайр, — мне сказали, что я был несправедлив по отношению к вам.

Эстер слегка вскрикнула и схватилась за сердце.

— Это верно, сэр, но с меня достаточно вашего признания, — ответил Адмирал, — и я готов пойти вам навстречу, с тех пор как узнал, что вы помирились с моим другом Диком. Разрешите только мне напомнить, что вы обязаны извиниться перед этой молодой девушкой.

— Я осмелюсь просить ее о большем, чем о прощении, — сказал сквайр. — Мисс ван Тромп, — продолжал он, — я был тогда очень взволнован и ничего не знал о вас и ваших достоинствах, но я хочу верить, что вы простите несколько грубых слов старику, который от всей души просит у вас извинения. С тех пор я много слышал о вас, потому что вы имеете горячего защитника в моем доме. Вы, конечно, понимаете, что я говорю о моем сыне. К сожалению, я должен сказать, что он еще очень плох. Если вы нам не поможете, моя девочка, то я боюсь, что потеряю его. Итак, простите меня. Я был зол на него, а теперь я понял, что был не прав. Между нами, Эстер, недоразумение, но одним ласковым жестом, одним движением вы можете осчастливить его, меня и себя.

Эстер сделала шаг по направлению к двери, но не дойдя до нее разрыдалась.

— Все это прекрасно, — сказал Адмирал. — Я понимаю слабый пол. Поздравляю вас, мистер Нэсби!

Сквайр был слишком растроган, чтобы сердиться.

— Дорогая, — сказал он, — не волнуйтесь.

— Было бы лучше, если бы она пошла повидать его, — подсказал ван Тромп.

— Я не осмеливался предложить это, — сказал сквайр. — Приличия, я полагаю…

— Плевать, — отвечал Адмирал, щелкнув пальцами. — Она сейчас же отправится к моему другу Дику. Эстер, беги и будь готова!

Эстер повиновалась.

— Она не убежит снова? — спросил мистер Нэсби, когда она вышла.

— Нет, — сказал ван Тромп, — не убежит, но она чертовски странная девушка, могу вас в этом заверить.

Таким образом в имении Нэсби появились новая семья и новорожденный младенец. Старик ван Тромп припеваючи живет в Англии, а местный почтальон ежедневно приносит двадцать шесть экземпляров «Таймбери стар» в дом Нэсби.