— Сариана, — начал он хрипло, — слушай меня внимательно. Я должен кое-что у тебя спросить, а ты должна правдиво ответить. Понимаешь? Я связан узами чести задать тебе эти вопросы.

Девушка беспокойно мотнула головой на подушке.

— Клянусь, я не болею и… и не думаю, что забеременею. Вечером я подсчитывала время своего месячного цикла и уверена, что сегодня ночью я в безопасности. Я обсуждала такие вопросы с другими женщинами и слышала, что так долго, как я…

— Сариана!

Она распахнула глаза, напуганная его нетерпением.

— Да, Гриф?

— Когда-нибудь мы должны заняться твоей неуместной склонностью болтать в неподходящее время, — взорвался Гриф. — Я уверен, что у тебя превосходное здоровье. Как и у меня. А что касается твоей беременности…

— Не беспокойся об этом, — быстро отозвалась она.

Он застонал, явно расстроенный, и молча поцеловал ее в ответ. После чего обхватил ее личико загрубелыми ладонями и поднял голову так, чтобы между их губами оказалось всего лишь пара сантиметров. Сариана подумала, что утонет в сиянии его глаз.

— Сариана, — произнес он очень тщательно, очень четко, — ничто на всей планете не доставит мне большей радости, чем твоя беременность.

— Но, Гриф…

— Однако, это не то, что я хотел бы обсуждать с тобой сегодня ночью. Поэтому сейчас замолчи, выслушай меня и правдиво ответь.

— Да, Гриф.

— Ты добровольно отдаешь себя мне, Сариана? Выбираешь ли ты соединение со мной?

Она никогда не слышала выражения «соединение» прежде и могла только предположить, что этот термин используют защитники для того, что они собираются вместе делать, некий эвфемизм для обозначения сексуальной связи.

— Да, — прошептала она.

— Произнеси эти слова, Сариана, — приказал он. — Я хочу слов.

Она могла не подчиниться этой хриплой, настойчивой команде не больше, чем остановить восход солнца. Откуда-то к ней пришел нужный ответ. Она не задумалась над тем, что произнести. Казалось, слова возникли в ее голове, и она инстинктивно воспользовалась ими. Она была слишком занята удовлетворением требования Грифа, чтобы задуматься о странности фраз.

— Я добровольно отдаю себя тебе, лорд-защитник. Я выбираю соединение с тобой.

— Возврата не будет, — предупредил он.

И снова Сариана не была уверена, что это означает, но была не в настроении заострять на этом внимание. Сквозь нее проносилось желание, жарче и слаще всего, что она когда-либо испытывала в своей жизни.

Гриф двинулся, слегка переместившись, заставив кровать на богато украшенных цепях легко качнуться. Сариана не смогла увидеть, что он делает, но прежде, чем она задала вопрос, Гриф вернулся. Он навис над ней, загораживая широкими плечами лунный свет, льющийся из окна.

— Дай мне свою руку, Сариана.

— Еще одна традиция защитников? — Внезапно бурлящая радость и беззаботность желания исчезли. Новая, необычно мощная сила начала стискивать ее в своей хватке, сила, которая, казалось, исходит от него. Было странно осознавать, что каким-то образом она улавливает его эмоции. Она вспомнила, что та же самая дезориентация нахлынула на нее тем утром, когда он поцеловал ее в офисе.

— Да, Сариана, — произнес он, беря ее ладонь в свою. — Еще одна традиция защитников.

Он переплел их пальцы и опустился между ее ног. Его грубоватая от покрывавших ее волосков кожа весьма возбуждала нежную внутреннюю сторону бедер девушки. Внезапно она чрезвычайно остро осознала, как велик он был. Его тяжесть вжимала ее вниз. Глаза Грифа стали залитыми лунным светом морями, когда он стал медленно погружаться во влажный, теплый вход ее тела.

— Гриф?

— Просто держи мою руку, леди-защитница. Запомни, мы пройдем через это вместе.

Она кивнула, от возбуждения вдохи стали быстрыми и неглубокими. Она почувствовала, как широкая округлая головка члена проникает в нежные складки плоти, и напряглась.

— Обними меня, леди-защитница. Обними меня свободной рукой и держи так сильно, как можешь. Не отпускай, чтобы ни случилось. Просто помни, что я полностью буду с тобой.

Его рот накрыл ее губы. Она могла чувствовать в нем пульсирующее напряжение. Было похоже на то, что он настраивает себя на путешествие на странную, незнакомую территорию. Его пальцы, сомкнулись вокруг ее. Он немного передвинул их соединенные ладони так, что они чего-то коснулись.

С запозданием она поняла, что под ее ладонью оказалась кожа его оружейной сумки. Потом ее заменила прохладная призма замка. Сейчас Гриф прижимал ладонь Сарианы к кристаллу. Часть ее хотела спросить о цели странного действия, но в целом она была слишком захвачена собирающейся бурей, чтобы остановиться.

Драгоценности всех цветов радуги засияли в кружащемся сердце вихря. Гриф собирался пробраться с ней в центр бури и поймать скользящие призмы.

— Сейчас, — пробормотал Гриф.

— Да, сейчас, пожалуйста, — Сариана стиснула его свободной рукой. Его мускулы, сильные и мощные, напряглись под ее ладонью. Он был тверд от желания.

Гриф подобрался и без дальнейшего предупреждения вонзился глубоко в нее.

Кристалл призмы разлетелся на миллион зазубренных драгоценных осколков. Жаркий, острый, сияющий дождь хлынул на Сариану. Она придушенно вскрикнула, когда это ощущение затопило ее. Она услышала ответный, гортанный возглас, когда Гриф полностью погрузился в ее маленький, бархатистый канал. Все тело Сарианы конвульсивно сжалось вокруг него. Крошечные нежные мускулы напряглись в сопротивлении, слишком слабом, слишком запоздалом.

«Некоторое неудобство, — вспомнила Сариана слова Грифа. — Я слышал, что бывает некоторое неудобство». Да она почти кричала от боли и гнева!

Он лгал ей. Все книги, что она когда-либо читала по этой теме, лгали. Лгали все.

Это было не крошечное мгновенное неудобство, которого она ожидала. Это была агония. Что-то пошло дико, невероятно неправильно. Все ее тело было ввергнуто в хаос.

Боль исходила не только от мягкой, нежной смятой плоти между бедрами, хотя и там она была достаточно сильной, источником было ее плечо.

Ее плечо. Нет. Невозможно. Сариана была ошеломлена тупой, пульсирующей болью, которая внезапно и необъяснимо завладела этой частью ее анатомии. Но не это было худшим из всего.

Худшей частью было раскаленное добела, обжигающее ощущение в ладони, в том месте, где Гриф прижал ее пальцы к замку из призмы на оружейной сумке.

Но даже это не было первым в списке. На вершине всего оказалось то, что ее тело горело и лихорадило.

Глаза Сарианы распахнулись в смущенном обвинении. Ее тело застыло, реагируя на травму. Она обнаружила, что черты лица Грифа, смотрящего на нее, напряглись в агонии, явно сравнимой с ее собственной.

— Гриф, остановись. Что-то неправильно. Что-то идет не так.

— Положись на меня, Сариана. Это пройдет. Просто держись за меня.

Она слышала слова, но могла поклясться, что он не произносил их вслух. Конечно, она не могла быть в этом уверена. Казалось, что все вокруг хаотически вращается. За исключением Грифа не было ничего реального, постоянного или устойчивого. Он был источником всей этой боли и мук, но она знала, что он был ее единственным спасением.

В слепящей вспышке прозрения она с уверенностью поняла, что он переживает все, что испытывает она, включая и ту боль, которую сам причинил насильственным вторжением в ее тело. Сариана изумленно подумала, а как такие истинно женские муки воспримут его мужские нервные окончания.

Возможно, точно так же, как ее неповрежденное плечо пульсировало от боли в открытой ножевой ране.

Возможно, точно так же, как оба они чувствовали, как призма выжигает невидимое клеймо на их ладонях.

Возможно, просто возможно, точно так же, как она болезненно и остро сознавала слепящую мужскую потребность. Не то жестокое желание, которое было уменьшено сопровождающейся болью. Ее чувства были потрясены глубиной этого мужского желания. Она чувствовала его так же остро, словно эта потребность была ее собственной.