— Не надо. У меня все в порядке. Пару раз я выходила, но только для того, чтобы продолжить игру с газетой. Мое «явление» было коротким и спорадическим. Я довольно крепко привязана к дому.

— По каким-то особым причинам? — Он сделал очередную попытку что-то выяснить, она же продолжала безразлично жевать.

— Никаких причин. Просто работа. И потом, у меня не было желания выходить из дому без особой нужды.

— Опасалась встретить Уита?

— Нет… ну… может быть, немного. Больше боялась нарваться на кого-нибудь из местных шишек. Но в действительности я по уши в работе. Готовлю три статьи, и у всех срок истекает на следующей неделе.

— Тогда я рад, что у тебя все в порядке. Дорогая, по правде сказать, я хотел пригласить тебя на ланч.

Она скривилась, отложила в сторону остатки яблока.

— Знаешь, милый, что я скажу тебе… — И вдруг начала смеяться. — Хорошо. Принимаю твое предложение. Но встретимся не в обычном для нас месте.

— Боже мой! Я начинаю верить, что ты становишься затворницей. — Он тоже рассмеялся, но в голосе его все еще звучала тревога. — Кизия, ты уверена, что с тобой все нормально?

— Все прекрасно. Честно.

Она была бы намного счастливее, если бы могла видеться с Люком. Дважды в день они надрывали голоса по телефону, но он не позволял ей быть рядом. Там, где он находился, развивались серьезные события. Поэтому она с головой окунулась в работу.

— Хорошо. Тогда где бы ты хотела поесть?

— Я знаю небольшой приятный ресторанчик на восточной Шестьдесят третьей улице. Там подают вегетарианские блюда. Как тебе это нравится?

— Хочешь правду?

— Конечно, почему нет?

— Это омерзительно. Она засмеялась.

— Будь паинькой, дорогой. Тебе понравится.

— Ради тебя, Кизия… даже ресторан с вегетарианской пищей. Но скажи мне правду, это ужасно?

— Ну и что, если так! Закажи кусок мяса в своем любимом ресторане и возьми с собой.

— Не доводи до абсурда.

— Тогда попробуй. Там правда неплохо.

— Ах, молодость!

Договорились встретиться в половине первого, но она приехала раньше. А вскоре появился и он. Огляделся вокруг: могло быть и хуже. Люди, сидевшие за небольшими деревянными столиками, представляли собой здоровую смесь горожан, проживающих на восточной стороне Нью-Йорка. Секретарши, художественные директора, хиппи, симпатичные девушки в голубых джинсах, с портфелями, парни во фланелевых рубашках, с длинными, до плеч, волосами, редкие мужчины в костюмах. Ни он, ни Кизия не выделялись из этой среды, что принесло ему облегчение. Конечно, это не «Ля Гренвиль», но, слава Богу, и не «Хорн энд Хардард»… И дело не в еде, а в посетителях. Посетители! Они были не в стиле Эдварда. Никому не известно, что у Кизии на уме. У девочки изощренное чувство юмора.

Она сидела за угловым столиком. В джинсах. Подойдя к столу, он широко ей улыбнулся и наклонился для поцелуя.

— Я так скучал по тебе, дитя. — Глубину своей привязанности к ней он сознавал только при встрече. Это было такое же чувство, что охватывало его каждый раз, когда они впервые после лета встречались за ланчем.

— Мне тоже не хватало тебя, милый. Черт возьми, мы не виделись целую вечность. А ведь скоро Хэлоуин. — Она лукаво рассмеялась, в то время как он, усаживаясь за стол, старался заглянуть ей в лицо. В ее глазах было что-то особое… то, что он заметил еще во время их последней встречи. А как она похудела!

— Ты теряешь в весе, — по-отцовски заметил он.

— Да, но немного. У меня плохой аппетит, когда работаю.

— Тебе надо больше есть.

— Может, в «Ле Мистраль»? Или в «Ля Коти баск»? Для укрепления здоровья. — Она снова посмеивалась над ним. Не враждебно, но и не дружелюбно.

— Кизия, малышка, ты уже не столь молода, чтобы превращаться в хиппи, — парировал он ее выпад.

— Ты абсолютно прав, дорогуша. Я об этом даже не помышляю. Просто я раба печатного слова. Неожиданно я почувствовала, что нашла себя в работе. И это прекрасное ощущение.

Он молча кивнул и закурил сигару. Интересно знать, сколько во всем этом правды. Возможно, она действительно ушла с головой в работу. По крайней мере это респектабельно. Но не очень похоже. Его продолжали беспокоить неуловимые в ней перемены, он их чувствовал. Она похудела, внутренне напряжена. И разговаривает как-то по-другому, словно обрела наконец свое место в жизни.

— Здесь подают что-нибудь выпить? — Он мрачно смотрел на меню, написанное мелом на доске, прибитой к стене. Коктейли в нем не упоминались, зато предлагались морковный сок и подливка к моллюскам. Эдвард не выносил ни того, ни другого.

— О, Эдвард, я как-то не подумала об этом. Извини меня! — Ее глаза вновь смеялись, она шлепнула его по руке. — Ты знаешь, я и впрямь скучала по тебе. Но мне надо было побыть одной.

— Я согласился бы с этим, если бы одиночество шло тебе на пользу. Но как раз в этом я и не уверен. Ты выглядишь так, будто работа изводит тебя.

Она медленно кивнула.

— Ты прав. Становится все труднее тянуть эту колонку в газете. Может, уже пора отказаться? — Она нисколько не сожалела о том, что придется отречься от Мартина Хэллама. Невелика потеря.

— Ты серьезно? — Такая перспектива пугала его. Если она перестанет писать, как часто будет тогда появляться среди знакомых, на вечерах и приемах?

— Посмотрю. Спешить не буду. Хотя серьезно об этом подумываю. Семь лет — срок большой. Может, настало время для отставки Мартина Хэллама?

— И Кизии Сен-Мартин!

Она не ответила, спокойно посмотрела ему в глаза.

— Кизия, ты ведь не наделаешь глупостей? Я с радостью узнал о твоем решении относительно Уитни. Но означает ли это, что.!.

— Нет. Я порвала также и со своим другом в Сохо. В тот же день. Своего рода чистка. Погром. А в конце — облегчение.

— И сейчас ты совсем одна? Она наклонила голову, подумав, что его назойливость переходит все границы.

— Да. Один на один с работой. Мне это нравится. — Она одарила его сияющей улыбкой.

— Возможно, это именно то, что временно тебе нужно. Но не будь суровой и натянутой. Это не украшает тебя.

— Почему нет?

— Потому, что ты слишком хороша и слишком молода, чтобы губить себя за машинкой. Временно — да. Но не изводи себя слишком долго.

— Не изводить себя, Эдвард? Но у меня такое ощущение, что наконец-то я нашла себя.

Господи, сегодня день, когда она более всего похожа на своего отца. Что-то подсказывало Эдварду, что девушка приняла самое важное в своей жизни решение. Бесповоротно.

— Только будь осторожна, Кизия. — Он прикурил погасшую сигару, пристально посмотрел ей в глаза. — И не забывай, кто ты.

— Ты даже не можешь представить, как часто мне напоминают об этом. Не беспокойся, дорогой. Этого мне не забыть. Ты не позволишь.

Что-то жесткое снова мелькнуло в ее глазах — он почувствовал себя неуютно.

— Ну, может, пора сделать заказ? — Кизия легкомысленно помахала рукой, подзывая официанта. — Я предлагаю авокадо и омлет с креветками. Это восхитительно…

— Поймать такси?

— Нет, я прогуляюсь. В октябре я влюблена в этот город.

Стоял прозрачный осенний день, безветренный и чистый. Через месяц-другой наступят холода, но пока еще их дыхание не чувствуется. Это исключительное время года для Нью-Йорка, когда все кругом очищается, светлеет и оживает, когда хочется пересечь мир из конца в конец. И Кизия делала это.

— Ты позвонишь мне, Кизия? Не пропадай. Я волнуюсь, когда не слышу тебя неделями. Но я не хочу тебе мешать.

«С каких это пор, дорогой, с каких?»

— Ты никогда этого не делал. Спасибо за угощение. И видишь… было не так уж плохо!

Она быстро обняла его, поцеловала в щеку и пошла. На углу, ожидая зеленого света, махнула на прощание рукой.

Она пошла по Третьей авеню к Шестидесятой улице, затем свернула в западную часть города, к парку. Это уводило ее в сторону, но домой она не спешила. Работа шла легко, а потому можно не торопиться домой в такой чудный день. Глубоко вдыхая свежий воздух, она с улыбкой смотрела на краснощеких детишек, играющих на улице. В Нью-Йорке редко встречаются дети со здоровым румянцем. Обычно на их личиках либо серо-зеленый оттенок глубокой зимы, либо бледные следы жаркого лета. Весна мимолетно опускается на Манхэт-тен. Но осень… осень, с хрустящими яблоками на овощных прилавках и тыквами, из которых вырезают забавные маски к Дню всех святых! Свежий ветер разгоняет скучные облака, будоража гуляющих. Жители Нью-Йорка не страдают от октября, они им наслаждаются. Люди счастливы, веселы и оживленны.