До валуна оставалась пара саженей, как впереди что-то мелькнуло. Ратмир замер, присмотрелся и медленно опустился на корточки, под прикрытие густого подлеска. Впереди, у валуна, спиной к нему стоял Сумеречник. Стоял прямо на схроне с вещами в двух шагах от Портала. Ратмир беззвучно выругался, везение кончалось. Сумеречник явно почувствовал волшбу и явился посмотреть, что здесь твориться.

«Сумеречники поодиночке не ходят», – вспомнил Ратмир слова брата и огляделся. Высмотрев рядом корявое дерево Ратмир, медленно переполз к нему и прижался спиной к стволу, лихорадочно обдумывая следующий шаг. Сумеречник молча двинулся в обход валуна, держа в руке кинжал. Был бы это обычный стражник, Ратмир проскочил бы мимо легко и незаметно, но с Сумеречниками все было намного сложнее. «Убить его, – думал Ратмир, – труп найдут и насторожатся. Оглушить? Не факт, что получится. Усилят сторожу, будут искать, найдут болты под стеной. Значит надо ждать».

На всякий случай осторожно, чтобы не скрипнула тетива, Ратмир взвел арбалет и вложил болт.

Сумеречник второй раз обогнул валун, пригибаясь уже к самой земле. Вот-вот наткнется на присыпанный палой листвой мешок. Ратмир скрипнул зубами. Сумеречник замер прислушиваясь, резко выпрямился и… с размаху ударился макушкой о каменный выступ валуна. Ратмир едва не зашелся хохотом, глядя как Сумеречник, шипя от боли, трет ушибленное место. Рейдер глянул на торчащий кусок камня, зло сплюнул и, спрятав кинжал, растворился в темноте. Ратмир облегченно выдохнул. Сохранил Лесной Отец, надоумил спрятать мешок под этим выступом. Выждав для спокойствия с полчаса, Ратмир подобрался к тайнику, вытащил вещи и нырнул на Тропу к Сильверфоксу…

Глава 2

Ортос

Третий день в замке кипела работа. Третий день крестьяне из окрестных селений приводили в порядок имение графа Сильверфокс. Очищали и подправляли вал, подновляли стены и башни. Третий день стучали молотки каменотесов, звякали заступы землекопов, тюкали топоры древоделей. Люди работали слажено, дружно и весело. Да и как не работать, если плата велика, харчи обильны, а грозный граф ежедневно сам обходит стены, все видя и замечая, хваля усердных и строго наказывая бездельников. Всем хотелось заработать нежданную прибавку и не хотелось быть отосланным по собственной глупости из замка, а ведь иных и выгоняли, да еще плетьми напутствовали.

Работа спорилась. Слуги уже вычистили и вымыли замок изнутри до зеркального блеска так, что, казалось, ступи на пол и покатишься как по льду. Трудники расчистили и подровняли вал и всем многолюдством навалились на стены, заменяя выщербленные камни, заделывая трещины и выбоины.

Порой Озрик, разгораясь, скидывал дорогой камзол и в одной рубахе работал наравне с мужиками заступом, тесалом или топором. Вот и сейчас, командуя зычным голосом с десятком взмыленных мужиков, втаскивал тяжелую балку на одну из башен.

– Ваша светлость! – закричал часовой с надвратной башни, – Госпожа с прогулки возвращается!

– Навались! – рявкнул Озрик и непослушное бревно со щелчком встало на свое место.

– Молодцы, мужики! – Озрик с размаху хлопнул ладонью по спине одного из древоделей, отчего тот охнул, ткнулся под общий хохот носом в балку и легко соскользнул вниз.

– Вот так граф! – одобрительно сказал один из мужиков, забивая гвоздь обухом топора, – сразу видать – Хозяин!

– И не говори, Рыжий, – отозвался второй, – все видит, везде успевает. И нашего брата – мужика ценит, и работать не гнушается.

– А рука у него будь здоров, – поддержал третий, – не хотел бы я ему подвернуться под руку горячую…

И мужики снова захохотали, глядя как клюнувший носом охает, растирая лопатку.

Возле колодца Озрик стянул мокрую от пота рубаху и, согнувшись вперед, приказал слуге:

– Лей! Да побольше! – и тут же охнул под потоком холодной колодезной воды, плеснувшей на разгоряченную спину. – Давай еще!

Слуга выплеснул второе ведро, подал графу чистый плат, а затем и свежую рубаху.

Из арки надвратной башни вынырнули всадники и, пересекая двор, направили коней к коновязи рядом с колодцем, останавливаясь в паре шагов от него. Озрик, уже надевший рубаху, надевая камзол, с удовольствием наблюдал за женой, которая сидела на лошади как влитая. Остановив скакуна, графиня легко соскользнула на землю и передала повод конюху.

– Как прогулка? – спросил Озрик, затягивая перевязь с мечом и кинжалом.

– Прекрасно дорогой. Тишина, дивный воздух, лес…

– Ничего, еще пара дней и здесь тоже будет тихо, – Озрик покосился на стены, откуда доносился стук топоров, лязг железа и крики мастеровых, – замок надо восстановить…

Анариэль взяла мужа за руку и заглянула ему в глаза:

– Тебя что-то тревожит?

– Мне неспокойно, дорогая, – Озрик стиснул рукоять кинжала, – смутно на душе, что-то должно произойти.

– Успокойся, Озрик, – Анариэль обняла мужа, увлекая его в сторону небольшого сада, разбитого на боковой площадке, – к чему всё это беспокойство? Кто посмеет напасть на Серебряного Лиса, да еще в его же владениях?

Супруги присели на скамью под развесистой яблоней. Граф откинулся на ствол дерева и привлек жену к себе.

– Мне все же было спокойнее в столице, – Озрик закрыл глаза, наслаждаясь минутами близости, не слишком частыми у графской четы весь день находящейся на виду у слуг, – или в Сильверфоксе.

– Что же тебя так тревожит?

– Что-то витает в воздухе, – Озрик поморщился, – предчувствия нехорошие…

– Ох уж эти люди, – Анариэль рассмеялась легким серебристым смехом. – Всегда у вас какие-то предчувствия и ощущения. Ты так доверяешь своему чутью?

– Иначе бы не дожил до своих лет.

–Нет, вы все-таки странные существа и вряд ли старшие народы когда-нибудь смогут постигнуть ход ваших мыслей.

– Иначе не можем. Да и должно же оставаться хоть что-то непостижимым для перворожденных, – отшутился Озрик, внутренне морщась. Начинался разговор, который он любил и ненавидел одновременно. Любил, потому что отвлеченный разговор с супругой доставлял ему удовольствие. Ненавидел, потому что неприятно резали слух слова Анариэль: «Мы эльфы, а вы люди», и Озрик понимал, что эльфийка так и не смогла стереть различия между ними и полюбить его так же как он её. Заставлял вспоминать, как Анариэль стала его женой, вспоминать и, в глубине души, стыдиться содеянного…

– … И я решил, что сей договор является необходимым для моего народа, – владыка обвел взглядом тронный зал, придворных и остановил свой взгляд на после Империи людей – графе Сильверфокс, – мой народ устал от войн и крови. И жаждет мира и спокойствия.

По мановению владыки герольд вносит свиток, украшенный тремя внушительными печатями: красно-золотой – людей, бело-зеленой – эльфов и черно-серебряной – гномов.

Граф скосил глаза на низкорослых воителей, застывших рядом с людьми и едва заметно вздохнул. Феникс, Буревестник и Молот заключили мир. Кончатся бесконечные схватки между эльфами и гномами, жестоко задевавшие людские поселения. Перестанут бежать поселяне из богатых, но опасных приграничных земель. Эльфы получали мир, гномы получали мир, люди получали мир и торговлю с теми и другими.

Владыка и послы продолжали говорить слова, положенные строгим протоколом. Озрик отвечал заученными фразами, кивал, в нужных местах кланялся. Дело, которое он начал полтора месяца назад, дело, которое считалось невыполнимым, тем более в столь короткий срок, было выполнено. Но не было радости. Он добился того, чего хотел, но не достиг того, чего желал. Желал страстно, неистово и обреченно.

Прием, наконец, был закончен. Послы покидали Зал, унося с собой надежные кованые ларцы с грамотами договоров. Люди выходят последними, направляясь в свое крыло дворца. Озрик идет, погрузившись в невеселые думы о судьбе.

– Граф, – мелодичный голос выводит Озрика из задумчивости. Из боковой галереи, ведущей к королевским апартаментам, выступает эльф-стражник, прикладывая руку к груди в знак приветствия. Озрик останавливается, гвардейцы сопровождения замирают в готовности.