— Твоя девушка… она тоже непохожая? — Броуди знал ответ, но хотел услышать его от Макса.

— Почему вы с мамой расстались? — вместо этого спросил сын. — Из-за того, что она стала знаменитой?

Броуди рассмеялся.

— Думаешь, она бросила занудного профессора математики с его маленькой зарплатой ради своей звездной карьеры?

— Типа того.

— Твоя мать всегда была и остается самостоятельной женщиной, Макс. Она любит все держать под контролем, а когда… — Подобрать слова было трудно, но он хотел, чтобы Макс хотя бы отчасти понял. — А когда она чувствует, что теряет контроль, она пугается и старается сбежать. Чтобы избавиться от этого чувства.

— Так она что, потеряла контроль над тобой?

Броуди снова рассмеялся.

— Возможно, — сказал он, вспомнив день, когда зрение окончательно отказало ему, когда погас свет. — Моя слепота и для нее тоже стала ударом. Мы с ней буквально оказались в разных мирах.

Броуди попытался представить своего сына, как он вот сейчас сидит напротив, как напряжено его лицо, как сосредоточен взгляд.

— Но я не настолько ослеп, чтобы не видеть, что происходит с тобой, сын, поэтому предлагаю тебе выложить мне все за пиццей. — Он надеялся, что тогда Макс хотя бы еще на пару часов останется у него. Его беспокоило, что Макс стал реже приходить.

— Нет, спасибо, пап. Мне еще уроки надо сделать.

Ответ неверный, подумал Броуди.

— Мне хотелось бы с тобой поговорить.

Броуди чувствовал, что напряжение возрастает, и ждал, когда плотина прорвется.

— Поговорить?! — заорал вдруг Макс. — Поздновато для разговоров! — Он застонал, и сердце Броуди сжалось. Раздался грохот — Макс что-то перевернул. Броуди вскочил и попытался нашарить сына, но споткнулся.

— Макс, не надо…

Снова стук переворачиваемой мебели, невнятные вскрики. Броуди удалось схватить край рукава Макса.

— Пожалуйста, Макс, успокойся. Давай поговорим. Я знаю, в твоей жизни много всякого дерьма… (Что-то ударилось об стену.) Я знаю об этих парнях…

— Ни фига ты не знаешь! Ты слепой! И всегда был слепым!

Хлопнула входная дверь. Макс ушел. Броуди, спотыкаясь, пробирался через перевернутую мебель. Наклонился, пошарил по полу. Порезал палец о битое стекло. Закурил. Поискал пепельницу и, найдя, пробрался к окну. Закрыл глаза. Ничего не изменилось. Можно их больше не открывать.

Броуди позвонил на студию и оставил Кэрри сообщение с просьбой перезвонить ему. Домашний телефон Кээри не отвечал, а номера мобильного он никогда не знал.

Звонок не заставил себя ждать.

— Кэрри? — Он едва узнал ее безжизненный голос. — Детектив тебе тоже позвонил? Ты уже знаешь, что найденный нож — это орудие убийства?

— Броуди, ты можешь приехать? — Кэрри всхлипнула.

— Конечно. Буду у тебя через…

— Я не в Лондоне, Броуди. Я пришлю за тобой водителя. Он отвезет тебя в аэропорт.

Броуди давно привык к аэропортам. Ему постоянно приходилось бывать на конференциях, в самых разных концах света. И всегда его сопровождала Фиона — следила за вещами, расписанием, документами. В этот раз, однако, он доверился водителю Кэрри и позволил провести себя через Лондонский аэропорт к вертолетной площадке. Как ни странно, ему было приятно, что Фионы нет рядом.

— Не волнуйтесь, сэр, проблем в полете не будет, — сказал пилот вертолета.

Броуди пристегнулся, хотя ему было все равно, шлепнутся они на землю или нет. Раздался шум лопастей, пилот о чем-то коротко переговорил с диспетчером, и через несколько минут они взмыли в воздух.

Во время полета Броуди думал о короткой жизни сына. Его подташнивало, но не от вертолетной качки. Как же получилось, что ни он, ни Кэрри не понимали, что они творят с собственным сыном. Картинки в его голове быстро сменяли одна другую: Макс после каникул летит в Дэннингем на частном вертолете… Макс пинает мяч у разрисованных граффити стен в Вестмаунте… Макс проводит выходные в шикарном загородном особняке Кэрри… Макс спит на продавленном диване у него дома… Макс ходит в частную школу, год в которой обходится в тридцать тысяч фунтов… Макс прогуливает уроки в одном из самых криминальных районов Лондона…

Что же они сделали со своим сыном?

Еще один водитель доставил Броуди в загородную резиденцию Кэрри. Он не взял с собой никаких вещей и понятия не имел, когда вернется в Лондон. Он знал только, что сорваться с места его заставила невыразимая тоска, звучавшая в голосе Кэрри. Фиона заявила, что путешествовать без нее — в твоем состоянии— плохая идея. Но Броуди хотел быть рядом с Кэрри, только вдвоем они могли хоть как-то совладать с горем.

Кэрри лежала на полу. Она отпустила всю прислугу и велела ее не беспокоить. Она лежала у холодного камина, прикрыв ноги кашемировым пледом, и вспоминала, как Макс любил вынимать бревна из корзины и строить из них домик на персидском ковре. Неужели вся ее жизнь будет теперь состоять из осколков и боли? Неужели каждый раз, поворачивая за угол или открывая дверь, она будет видеть там Макса?

Она настояла на том, чтобы Лиа осталась в Лондоне и подготовила все к пятничному шоу. «Ты не в себе», — только и сказала Лиа, перед тем как Кэрри бросила трубку. Никто не поддержал ее идею взять интервью у Дэйны Рэй. Никто не понимал, что это не прихоть, а долг.

Звук старинного дверного звонка гулко прокатился по первому этажу. Залаяли собаки. Кэрри не услышала привычной суеты прислуги и тут же вспомнила, что совсем одна в доме.

На пороге стоял Броуди. За его спиной ждал дальнейших указаний водитель.

— Спасибо, Тони. Можете идти домой. — Кэрри автоматически растянула губы в улыбке.

Броуди выглядел ужасно, но почему-то ей показалось, что он примчался спасать ее. Может, если он останется здесь, произойдет чудо и они вернутся в прошлое?

— Проходи, — сказала она, отступая.

Броуди вытянул руку, нашел дверь и сделал осторожный шаг.

— Прости. — Она взяла его за руку. Ладонь была холодная. А прежде руки у него всегда были такие теплые. Броуди весь был теплым, точно грелка, к которой так приятно прижаться зимней ночью.

— Спасибо.

Он не возражал, когда она за руку вела его через холл в комнату с камином.

— Ты держишь собак, — сказал он.

— Ты по запаху определил?

— Нет, просто слышу, как постукивают когти по полу, — сказал он с коротким смешком.

— Нужно зажечь огонь. — Кэрри внезапно осознала, как холодно в доме.

— Не думал, что ты сама это делаешь, — заметил Броуди. Он опустился на большой диван. — У таких, как ты, обычно полный дом челяди.

Кэрри поморщилась.

— Я в состоянии и сама разжечь камин.

Она сердито смотрела, как ее бывший муж устраивается поудобнее на диване. На таком диване чудесно валяться, пить вино, болтать и смеяться, но только не вести разговоры с бывшим мужем о погибшем сыне.

— Сейчас разгорится, — пробормотала Кэрри, засовывая растопку под поленья.

Через несколько минут дрова трещали, тепло поплыло по комнате. Хотя вряд ли что-нибудь могло согреть их сердца.

— Ты хотела, чтобы я приехал, — сказал Броуди.

Ты хотела, чтобы я приехал.Только сейчас Кэрри сообразила, что ее звонок был мольбой о помощи. Как странно, подумала она, пытаясь припомнить, когда в последний раз просила о помощи.

— Я подумала, что нам нужно встретиться. Обсудить.

Броуди слегка кивнул.

— Думаешь, они найдут виновного?

Кэрри села в кресло напротив Броуди, поджала под себя ноги.

— Какой в этом прок, даже если найдут?

— Прок в справедливости. Кто-то должен заплатить за то, что произошло. Кто-то должен сесть в тюрьму.

Кэрри внезапно покраснела. Броуди смотрел на нее так, что она не сомневалась: он все видит.

— Мы уже там, — ответил он.