Они поедят жареной картошки, возможно, спустятся к ручью и станут смотреть на проезжающие поезда. Потом он предложит пойти в хижину, они сядут вместе в автомобильное кресло, их плечи будут соприкасаться, а потом… Он так отчаянно хотел поцеловать Дэйну, что у него заныло в груди.

Он был так поглощен этими мыслями, своим волнением, желанием, страхом все испортить, сказать что-нибудь не то, что сам не заметил, как открыл шкаф в кухне. Впрочем, он не удивился, поймав себя на том, что любуется деревянной панелью с ровными прорезями, в которые были вставлены десять ножей самого лучшего качества. Мать покупала только лучшее.

Возьму самый маленький, подумал он. Если что, пригодится для разрезания коробок с призами.

Он провел пальцами по рукоятке каждого ножа. Сердце забилось быстрее, как будто он играл на некоем смертельном музыкальном инструменте.

Вот этот.

Он вытащил нож из прорези.

Провел большим пальцем по лезвию. Такой острый, черт возьми.

Он бедром толкнул дверцу шкафа, чтобы она закрылась, а сам все не отрывал взгляда от пятнадцати сантиметров сверкающей стали. Он уже чувствовал себя лучше. Защищеннее.

Макс положил нож в застегивающийся на молнию карман коричневой кожаной сумки и вышел из дома. Он не мальчик, а настоящий мужчина.

Дэннис Мастерс снова свел парней в одной комнате. Паршивцы сидели за столом, пиная друг друга и переругиваясь. Наверное, считают, что выглядят от этого более крутыми. В действительности же даже не дашь их пятнадцати-шестнадцати лет.

— Ну что, припомнили что-нибудь интересное? — На часах десять сорок. Его смена закончилась три часа назад. Хотя он так и не был дома с окончания предыдущей. Или еще раньше? Он сбился со счета. — Например, кто убил Макса Квинелла?

Подростки молчали.

— Но вы же там были, верно?

— Не-а.

— А что, если я говорил кое с кем, кто может подтвердить, что вы там были? — Дэннис хотел узнать побольше об Уоррене Лэйне.

Переглянувшись, мальчишки дружно пожали плечами. Именно из-за таких вот переглядываний Мастерс и решил допрашивать их вместе.

— Это неправда, — сказал Дрисколл сквозь зубы.

— Даже если мой свидетель готов дать показания в суде?

— Ага, — сказал Сэммс, которому придала духу смелость товарища. — Мы, блин, никого не трогали.

— А если мой свидетель — Уоррен? — Мастер в упор посмотрел на Оуэна.

Парень побледнел и опустил глаза.

— Если он чего и сказал, то он, сука, врет. Ни хрена он не знает.

— Вы являетесь членами банды? — спросил Мастерс.

— Да все сейчас в бандах, — ответил Оуэн Дрисколл. — А иначе, понимаете… — он чиркнул пальцем по горлу, — кранты иначе.

Мастерс кивнул.

— Как называется ваша банда?

Парни снова переглянулись.

— Чем скорее вы мне скажете, тем скорее выйдете отсюда.

— У нас есть права вообще-то. — Сэммс пнул ножку стола. Посыпалась краска.

— Правда, что ли? — удивился Мастерс и повернулся к Джесс: — Еще час в камере, детектив. — Он направился к двери.

— Подождите… — Дрисколл вскочил. — «Бегущие по лезвию». Вот как мы называемся. Но мы никого не трогаем, ясно?

Мастерс развернулся и быстро подошел к столу.

— Сядь, живо. — Он опустился на стул напротив парней. — «Бегущие по лезвию», значит. И у вас у всех есть ножи, да?

Парни окаменели. Другого ответа и не требовалось. Разумеется, их обыскали, когда привезли, но при себе они ножей не держали. У них, конечно, было достаточно времени, чтобы выбросить оружие или спрятать его дома, прежде чем их увезли в участок. Он вспомнил, как в прошлом году по его рекомендации провели амнистию. В полицейские участки принесли тысячу триста ножей. Он тогда копался в куче смертоносного металла палкой от швабры. Вероятно, часть этого оружия к моменту амнистии уже успела побывать в деле.

— Зачем? Зачем вам ножи? — Конечно, он знал ответ, но не мог понять его.

Сэммс и Дрисколл посмотрели сначала друг на друга, потом на Мастерса.

— Потому что без них мы трупы, — сказал Дрисколл. — Вот и все.

Было очень поздно, но Мастерс решил позвонить Кэрри. Он до сих пор не мог поверить, что ее сын мертв. Он не был знаком с мальчиком, да и его отца сегодня увидел впервые. Он пару раз оставался ночевать у Кэрри, но она выпроваживала его либо до, либо после того, как Макс уходил в школу. Теперь его мучило странное чувство вины. Как будто он вторгся в чужую семью, когда позволил страсти втянуть себя в короткий и бурный роман с одной из самых знаменитых женщин Англии. Хорошо хотя бы, что эта неудачная любовная история не помешала ему и Кэрри продолжить сотрудничество.

Телефонный звонок заставил его вздрогнуть от неожиданности. Обработаны материалы с уличных камер наблюдения, и ему стоит взглянуть на записи.

— Сейчас спущусь.

Мастерс уже давно толком ничего не ел и не мог вспомнить, когда в последний раз спал. Он остановился у кофейного автомата в коридоре, сунул деньги, нажал кнопки, но машина не сработала. Пнув ее от души, он пошел дальше.

Двое детективов отсматривали записи с камер, установленных вокруг школы.

Мониторы слабо освещали темную комнату.

— Что-то есть? — Мастерс придвинул себе стул.

— Вроде того, — ответила Деб Карри. Она перемотала запись назад и пустила на замедленной скорости. В правом нижнем углу кадра было указано время: 10:34, 24 апреля 2009 года. То есть сегодня утром. Или уже вчера, подумал Мастерс. — Видите? Пять подростков бегут по направлению от школы сразу после убийства. Они засветились на всех камерах от Боттл-роуд до Эктон-лейн. Я их отследила до самого вокзала Хэрлсден.

Дэннис наклонился к экрану, чтобы получше рассмотреть. Все в капюшонах.

— Лица есть?

Подростки бежали очень быстро, даже при замедленном воспроизведении их фигуры были размыты.

— Нет. По крайней мере, четко не видно ни одного. Я отправила несколько кадров экспертам, может, что и получим. И запросила материалы с камер наблюдения на вокзале, но их доставят только завтра.

Мастерс кивнул.

— Вот эта куртка, с белыми полосками на рукавах… Я только что познакомился с ней довольно близко. Пусть кто-нибудь узнает, где такие продают и много ли их в районе. Идентифицировать этих парней — лишь полдела, надо еще доказать, что они имеют какое-то отношение к убийству Макса.

Лег Мастерс в три часа утра, но через пять минут снова вскочил и заходил по комнате. Сна ни в одном глазу. Он раздумывал, спит ли она и можно ли ей позвонить? Лежит ли она одна в своей кровати, рыдая, или плачет в объятиях кого-то близкого? А может, крадется по лондонским улицам, зажав в кулаке нож, готовая собственными руками вершить правосудие.

Нет, скорее всего, решил он, Кэрри сидит одна, уставившись в стену. В руке у нее стакан воды. Иногда она делает глоток. Она ничего не ела со вчерашнего утра. Со стороны кажется, что она спокойна и полностью контролирует себя, однако в голове у нее бушует хаос из безумных мыслей, обвинений, раскаяния. Конечно, она думает и о возмездии. Дэннис Мастерс хорошо знал Кэрри и был уверен: она не успокоится, пока не найдет того, кто убил ее сына.

«Моя жизнь идеальна, — сказала она ему однажды, когда они лежали в постели. — Я сама сделала ее такой. И никому не позволю ничего в ней нарушить».

Кэрри держала в руке стакан воды и изредка делала глоток. Была глубокая ночь. Несколько часов назад она настояла на том, чтобы все ушли. Когда рядом находились люди — Лиа, полиция, Броуди, а потом еще и эта женщина, Фиона, — все было слишком по-настоящему, слишком больно, слишком невыносимо.

Оставшись одна, она придумала собственную реальность. Сначала она вообразила, что проснулась от того, что у нее скрутило живот, — и это чистая правда, все ее внутренности словно сжали в кулак, — поэтому она приняла таблетку и теперь сидит у окна, наслаждаясь прохладным ночным воздухом. Затем она представила себя маленькой девочкой, которая не может заснуть от волнения в ночь перед Рождеством.