Вечером, за ужином, Женя со смехом вспоминала о том, как ей приходилось возиться с малышами, мирить их, разбираться в их взаимоотношениях.
— Представляете, — рассказывала она, поглядывая то на мать, то на отца, — у нас в отряде оказалось два Федоровых и оба Саши. Ребята решили одного звать Шурой, а другого оставить Сашей, но ни тот, ни другой не захотели быть Шурой, потому что дома их так не называли. Ребята стали придумывать им клички, да как-то неудачно и тогда попросили меня найти какой-нибудь выход. Сначала мне тоже ничего не приходило в голову, а потом меня будто осенило. Я узнала, в каком месяце они родились, и предложила одному называться Стрельцом, а другому Львом. Рассказала ребятам про знаки зодиака. Мое предложение ребятам понравилось.
Интересно было работать в лагере, но Женя уже соскучилась по школе, своему «второму дому», хотелось поскорее увидеть одноклассников, отметить происшедшие в них изменения, узнать, кто как провел лето, и, наконец, привычно сесть за парту, раскрыть учебник…
Первого сентября она вышла из дома в радужно праздничном настроении и, тихонько напевая «Легко на сердце от песни веселой, она скучать не дает никогда…», бодро зашагала к станции.
Начинался последний ее школьный учебный год. Что-то принесет он ей?
У дверей школы толпились десятиклассники. Веселые, смуглые, повзрослевшие. Встретили Женю шутливыми приветствиями.
— Пионерке — комсомольский привет!
— Руднева, будь готова!
Женя, улыбаясь, отсалютовала по-пионерски:
— Всегда готова!
Оказывается, многие знали, что она летом работала пионервожатой.
Со ступенек школьного крыльца сбежала Лида, бросилась подруге на шею, расцеловала, будто и не было никогда между ними отчуждения. Женя хотела спросить про Володю, но что-то помешало ей. Если захочет, сама расскажет. Но Лида ни словом не обмолвилась о Володе. Август она провела с родителями в Крыму и теперь с восторгом рисовала красоты Черноморского побережья и сетовала на то, что ей очень не хватало Жени. А Женя думала: зря она весной решила, что дружба у нее с Лидой была ненастоящая. Урок на будущее: не надо делать скоропалительных выводов.
Прозвенел звонок нового учебного года. Толкаясь и гомоня, как первоклашки, повалили ребята в неширокую дверь. Волнующий запах свежей краски… Дверь с табличкой — «10 «А»… Парта, ставшая почему-то низкой и тесной… Десятый раз Женя встречала новый учебный год, но и теперь для нее это было точно впервые.
«12 декабря 1937 года. …Моя судьба решается. Я записалась в коллектив наблюдателей. Там чудная библиотека. У меня глаза разбежались, когда я увидела столько книг по астрономии. Это было 10 декабря. Заседание солнечного отделения. Доклад делал профессор Баев. Я, кажется, особенно симпатизирую Солнцу. Но, если я не ошиблась, в «Барышне-крестьянке»сказано следующее: «Хотя сердце Алексея было уже занято, молодая красавица имела на него все права». Красавица Луна является для меня Лизой-Акулиной. 14 декабря я пойду на заседание лунного отделения. В библиотеке я взяла книгу Полака «Происхождение Вселенной», которую я давно искала. «На сколько дней вы даете книги?» — «На сколько хотите, только назад принесите. А то берут книги и уж больше не приходят». Мило!
Полак говорит: «Сопоставляя между собой разные теории, часто резко расходящиеся друг с другом, читатель должен будет почувствовать, что как ни многогранна, как ни богата красками творческая мысль человека, но природа — еще богаче!» «Мы должны рассматривать, — говорит великий математик Лаплас, — настоящее состояние Вселенной как следствие ее предыдущего состояния и как причину последующего».
К концу подходил 1937 год.
В один из последних дней декабря Женя возвращалась на электричке из школы. Примостившись у окна, она читала Полака. На улице смеркалось, а свет в вагоне почему-то не включали, — читать становилось трудно. Но и оторваться от книги было невозможно — так она захватывала… «Полак умен, — подумала Женя. — Это счастье для человека — его ум». Но тотчас опровергла себя: «Тургеневский Рудин был умен, однако несчастлив». И вдруг возник вопрос: «А я счастлива?» Она мысленно улыбнулась: конечно, счастлива! Она молода, перед ней открыты все дороги. Неделю назад ей, как и другим отличникам школы, вручили пригласительный билет на новогодний бал в Колонном зале Дома союзов, все эти дни она живет ожиданием праздника. Еще бы не счастлива!
Но Женя чувствовала: ее рассуждения поверхностны. Ведь если им следовать, то придется признать: ты вкусно пообедала — счастлива, проголодалась — несчастлива. Но это же чепуха! Вот странно… То и дело слышишь: «Я счастлива», «Он счастлив», «Живут счастливо», «Желаю счастья!». Но мало кто задумывается над тем, что, собственно, такое — счастье? Во всяком случае, она задумалась об этом впервые. Где-то она прочитала: счастье в борьбе за достижение великой цели. Красиво, но не конкретно. Хотя почему не конкретно? Именно в этом смысле счастливо прожили свою жизнь Ленин, Коперник, Колумб… А из литературных героев — Павка Корчагин, Овод… Но ведь большинство людей довольствуется куда меньшим. Счастье многих ограничивается, например, интересами семьи. Общеизвестно, что быть любимой, любить, иметь хороших детей — тоже счастье. Как же разобраться в этом? Есть ли у задачи «Что такое счастье?» однозначный ответ? Ага, задача… Я сказала — задача. Здесь-то и скрывается истина. Каждый понимает счастье по-своему… В зависимости от задачи, которую он ставит перед собой в жизни и решает. Решил — счастлив, не сумел решить — несчастлив. Поэтому голодный, оборванный, больной Павка был счастлив, а сытый, преуспевающий чеховский Ионыч — несчастлив. А будь Ионыч более ограничен, поставь он перед собой с самого начала цель просто разбогатеть — мы увидели бы его счастливым. Что же получается? Задача должна соответствовать возможностям человека? Да, наверное. Одному под силу срубить могучий дуб, другому — лишь тонкую осинку. Но если так, то и корова по-своему счастлива. Она ставит перед собой задачу набить брюхо сочной травой и успешно решает ее. Но почему же тогда мне она не кажется счастливой? Почему, почему… Да ведь тот, что тюкает по своей осинке, тоже, наверное, не кажется счастливым тому, кто врубается в неподатливый дуб…»
Жене вдруг стало не по себе. Стук колес отдавался в ушах назойливым речитативом: счаст-лива-несчаст-лива, счаст-лива-несчаст-лива…» Подумала: «Вот именно: счастлива — несчастлива. Может быть, это только мне кажется, что я счастлива. А кто-нибудь из тех, что врубаются в неподатливую древесину дуба, подумает: «Как несчастна эта Руднева! Совершенно ничего не сделала для человечества, не открыла не то что новой звезды, но даже пустякового астероида и тем не менее почитает себя счастливой. И еще радуется, как несмышленая девчонка, оттого, что ее пригласили на новогодний бал. Какое ничтожество, право…»
Женя почувствовала, как жаром обдало ее лицо. Она отвернулась к окну — не хватало еще, чтобы заметили соседи… А в голове металась горячечная мысль: неужели она в самом деле ничтожество? Что ж, вполне возможно… Если бы Павку Корчагина или Овода пригласили бы на новогодний бал в Дом союзов, разве бы они почитали себя счастливыми? Да они, верно, через пять минут забыли бы об этом приглашении. Потому что свое счастье они видели в несоизмеримо более высоком. Какие же основания у нее считать себя счастливой? Молодость? Но это не ее заслуга. Отлично учится, открыты все пути? Да, пожалуй, здесь источник ее счастья. И пусть то, что ей открыты все пути, не ее заслуга, в будущем она постарается доказать… Нет, ничего она доказывать не будет. Она чувствует в себе силы замахнуться на могучий дуб. И свалить его. И на меньшем не помирится. Потому что сейчас вот открыла для себя: помириться на меньшем — значит стать на всю жизнь несчастной. И это — главное! А новогодний бал здесь ни при чем.
По темным улицам поселка Женя шагала с легкой душой, не чуя под собою ног. Сбросив в прихожей пальто, огорошила мать чрезвычайным известием:
