— Господи, помоги ей! — сказал Ашот, не испытывающий никакого затруднения в вопросах религии и одинаково обращающийся ко всем богам разом — и к языческим, и к христианским, и к каким угодно, лишь бы обошлось все хорошо.

И, сотворив таким образом свою наивную, детскую молитву, Ашот вытянулся на постели и закрыл глаза.

Ника Романова в этот прохладный, но ясный осенний вечер сидела на диване в квадратной комнате старой коммуналки, поджав под себя ноги в вязаных домашних носках. Ее мать, как обычно, была на работе. Крепко прижавшись к коленям Ники коротко остриженной черноволосой головой и обхватив за бедра, будто приклеенный, неподвижно полулежал-полусидел ее парень Сергей. Было ему восемнадцать с половиной лет от роду.

— Значит, пойдешь все-таки завтра на операцию? — глухо уткнувшись в ее шерстяную теплую юбку, спросил он.

— Пойду, конечно! Раз выпал такой случай! — ответила Ника, ласково гладя его по голове. — Я уже и не ждала, что мне кто-нибудь позвонит. И вот такая удача!

— И ты не боишься? — Парень поднял голову и с удивлением и восхищением посмотрел ей в лицо.

— Не боюсь! Хуже не будет, — ответила Ника. — А к боли я привыкла, когда в больнице лежала тогда, два года назад. Да и потом, ты знаешь, какой врач будет меня оперировать! Знаменитый. У него своя клиника. Мы с мамой его столько времени искали! Только он в Москве может делать такие операции.

— Ну, уж прямо он один такой умный… — усомнился Никин кавалер.

— Даже не спорь, я знаю! — оборвала его Ника.

— Но если он будет к тебе клеиться, я ему морду набью! — горячо воскликнул парень. И тут же воинственный дух его угас, и он снова прилепился к коленям Ники как к маме. — А что же будет со мной? — захныкал он. — Пока ты там будешь лежать, меня в армию заберут! Мне повестка пришла! — И он вытащил из кармана смятый листок.

— Ну-ка покажи! — Лицо Ники выразило озабоченность. Она знала, сейчас забирают тех, кто не имеет оправданной отсрочки. На днях она слышала, как звонила материна подруга и плакала, что ее сына, возможно, пошлют в Чечню. — Надо что-то делать! — сказала она. — Что ж ты раньше молчал о повестке?

— Думал, скажу вечером перед уходом. Хотел сюрприз на прощание сделать! — отозвался парень.

— Хорош сюрприз! Ты, видно, совсем идиот! — Ника шутя потянула его сразу за оба уха. — Вот отодрать тебя надо за это как следует!

— Ника! Давай поженимся перед моим уходом! — На лице у парня были написаны самые серьезные намерения.

— А что это даст? Детей нет — все равно заберут! — Ника пожала плечами, хотя само по себе предложение было ей лестно. Из-за рубцов и неправильного рта она себя считала все-таки не совсем полноценной по сравнению с другими девушками. — Надо выход искать! У тебя в военкомате знакомых нет?

— Ни знакомых, ни денег! — Парень привстал и почесал голову. — Да и отец сказал, что чем с пацанами во дворе всю ночь напролет стоять и неизвестно чем заниматься, лучше уж в армию идти. А сам он, между прочим, не служил. Он на закрытом заводе работал. Его не взяли.

— Что это он так сурово с тобой? — удивилась Ника.

— Да было дело одно, — неопределенно пожал плечами парень. — Я его тачку разбил. В иномарку вмазался. Чуть вообще круто не влетел на бабки. Но обошлось, я этих лохов на место поставил! — Сергей как-то по-особенному значительно поднял брови и ухмыльнулся. — Вот отец и боится, как бы они меня не нашли… Говорит, лучше иди в армию. Но у меня ж своя голова на плечах.

— Голова, а не работает… — протянула Ника.

— В смысле? — обиделся парень.

— Ну, в смысле! Сидишь у родителей на шее. Не учишься, не работаешь…

— Так какой смысл устраиваться, если все равно от армии не отмазаться? И меня сейчас на хорошую работу все равно не возьмут. Ладно, отец не обеднеет сына лишний месяц покормить! — добавил парень.

— Бедный ты мой! — шутя стала гладить и легонько пощипывать его за щеки Ника. Она вообще-то была наверху блаженства. Сережа и сам парень видный, и родители у него люди приличные, не алкаши какие-нибудь, которыми изобиловал район, куда они теперь переехали. Устроиться на работу они со временем ему, конечно, помогут. И не кололся он всякой дрянью, как другие. Выпивал, конечно, понемножку, но в меру. И к ней тоже хорошо относился. Ласковый, как теленок. Другие, посмотришь, слова нормального с девчонкой вымолвить не могут. Все у них одно на уме. А Сережа у нее не такой. Он ей будто подружка. И он с ней своим делится, и она ему все, что ни есть, рассказать может. И не обращает он вовсе внимания, что у нее на подбородке и на шее рубцы. С другими не так. Как куда придет — все уставятся, как в зоопарке, рассматривают, не отводя глаз. Еще и скажут что-нибудь. А он будто не замечает. Говорит, что привык. А может, и правда привык. Все-таки они уже вместе не один день. Полгода. Такого парня еще поискать!

Ей повезло. Только как же вот быть с армией… Так не хочется его отпускать…

Вдруг Нику осенило.

— Слушай, — сказала она, — а у тебя в военкомате никакой зацепки нет? Может, поискать? Если бабки надо, так можно взять из квартирных!

— Каких квартирных? — не понял Сергей.

— Ну, мы с матерью же поменяли квартиру на комнату, чтобы деньги для операции достать. А врач говорит, что первый этап завтра сделает бесплатно. А там, мол, посмотрим! Значит, деньги-то у меня останутся!

— А второй этап когда?

— Говорит, не раньше чем через полгода. Или даже через восемь месяцев. Я могу тебе сейчас отстегнуть, а ты потом у отца возьмешь или заработаешь и отдашь!

— Ну, ты молоток! — восхищенно крутанул головой Сергей! — А если мать твоя не даст!

— А она их что, каждый день проверяет, что ли? — призадумалась Ника. — И потом… мы потихоньку возьмем. Ей не скажем, а то начнет орать — лучше бы деньги на учебу пошли! А какая учеба после операции? Все равно буду дома сидеть? Заметано! — Ника протянула своему любимому руку. Он звонко хлопнул по ее ладошке.

— Так тогда я буду в военкомате ходы искать!

— Ищи! А ты завтра меня на операцию проводишь? — уже о другом теперь спросила Ника. Как она ни храбрилась, а мысль о предстоящей операции, о наркозе пугала ее.

— А мать твоя не поедет? — спросил Сергей.

— Я ей еще не сказала. Чего зря пугать? Пусть спокойно работает! Она завтра как раз со смены придет, в это время спать будет. Врач говорит, что операцию сделает вечером, ночь я в клинике проведу, а утром он меня сам домой отвезет и потом будет приезжать перевязки делать.

— Чего это он к тебе такой добрый? Прямо Дед Мороз из сказки. И денег не берет… — насторожился парень.

— У богатых свои причуды! — ответила Ника. — Если б ты только знал, что в клинике внутри! Какая роскошь! Как в фильмах про донов Педро и богатеньких сеньорин. У него самого небось тоже денег куры не клюют. А мне он операцию хочет из интереса сделать. Он сам сказал, что такие ожоги, как у меня, раньше редко попадались, а теперь все чаще. Он сказал, что первым делом переформирует мне рот, чтобы губы нормально работали, чтобы я говорила не шепелявя. А уж вторым этапом пересадку кожи на шее сделает, чтобы рубцов не было. Я ему верю! Там, в больнице, у него есть стерва одна, так она не хотела меня на операцию брать, а он, видно, на своем настоял. Я его уважаю!

— А если у него не получится?

— Да ну, не получится! Стал бы он тогда браться! — Ника зажала руками уши и застучала по дивану длинными ногами. — Не говори перед операцией всякие глупости!

Парень понял оплошность, потянулся к ней, исцеловал ее слишком толстую и вывернутую наружу нижнюю губу, и через некоторое время мир и благоденствие были восстановлены.

— Ну, иди, иди! — наконец, оторвавшись от него, сказала Ника. — Мне надо выспаться хорошенько. Придешь за мной завтра к трем часам.

Когда дверь за парнем закрылась, она открыла бельевой шкаф и извлекла оттуда старую кожаную сумку, в которой лежал сверток с деньгами. Пересчитав деньги, она вздохнула, подумав: «Если часть денег взять на военкомат, будет незаметно! Квартиру-то все равно не вернешь! А второй этап операции будет еще не скоро, Сережка деньги отдаст, и мать ничего не заметит!»