Несколько секунд они смотрели друг на друга, а затем Джеймсон и Ардженти бросились к нему.

Повернувшись, незнакомец побежал по Ганновер-стрит. Напарники последовали за ним и были уже всего ярдах в семи от него, когда беглец достиг перекрестка с Перл-стрит. Он решил пересечь ее, надеясь, что гнавшиеся за ним люди отстанут, уворачиваясь от кебов.

Джозеф заметил, что незнакомец довольно тучен, однако при этом он бежал, словно одержимый, стремясь во что бы то ни стало оторваться от преследователей. Финли же, очевидно, твердо вознамерился настигнуть его и в своем рвении опередил детектива на несколько шагов.

Выбежав на проезжую часть, они принялись отчаянно маневрировать среди кебов и повозок. Лишь в самый последний момент пара лошадей, запряженных в телегу мясника, остановилась перед незнакомцем, едва не сбив его. Тот опять помчался по Перл-стрит, а затем свернул на Ганновер-сквер. Однако, когда он достиг Уотер-стрит, уличное движение стало еще интенсивнее.

Мужчина кинулся в промежуток между велосипедом и кебом и вдруг увидел приближающийся электрический трамвай. Поколебавшись долю секунды, он побежал наперерез ему и успел проскочить в каком-нибудь футе перед вагоном под аккомпанемент дребезжащего звонка водителя.

Следователям пришлось остановиться и ждать, пока трамвай проедет. Они вглядывались в его окна, пытаясь увидеть человека в коричневом на другой стороне улицы между силуэтами пассажиров.

Джеймсон был так поглощен этим занятием, что не заметил другой трамвай, двигавшийся в противоположном направлении. Лишь в последний момент он вдруг услышал звонок, сопровождавшийся испуганным криком.

– Финли!

Ардженти изо всех сил толкнул его в плечо, и они проскочили в образовавшуюся на долю секунды брешь между двумя трамваями. Водитель второго вагона нажал на тормоза, и тот с металлическим скрежетом прогромыхал мимо в тот самый момент, когда их ноги коснулись земли по другую сторону от рельсов.

Англичанин отшатнулся в сторону, провожая глазами вагон.

– Исчадия ада, – проворчал он. – Невозможно услышать, как они подкрадываются! Спасибо. Я обязан вам… – Тут он осекся, вспомнив об убегавшем от них человеке в коричневом костюме. – Скорее!

Незнакомец с тревогой оглянулся на них. Благодаря трамваю он выиграл пять ярдов, но тут же потерял их, пропуская груженную углем телегу, и побежал наискось в сторону переулка. Было видно, что мужчина устал. Все чаще он бросал через плечо взгляды на догонявшего его Джеймсона и бежавшего следом Джозефа.

Топот их башмаков отдавался эхом от стен домов узкого переулка. Мясник в окровавленном фартуке, вываливавший потроха в мусорный контейнер, поднял голову и с удивлением посмотрел на них.

Когда беглеца и преследовавших его напарников разделяло уже только четыре ярда, Финли, словно устав от погони или, возможно, почувствовав, что теперь расстояние позволяет задержать противника таким образом, поднял свою трость и швырнул ее, целясь ему в ноги. Один ее конец ударился в правую икру незнакомца, второй оказался перед его левой ногой, мужчина споткнулся и растянулся на мостовой. Джеймсон прыгнул на него, схватил трость и угрожающе замахнулся ею.

– Вот так. Игра окончена. Почему вы следили за нами? – крикнул он.

Мужчина, задыхаясь, таращил на них глаза.

– Вы слишком понадеялись на удачу, бахвалясь в своем последнем письме, что «наблюдаете» за нами, – объявил ему Финли.

У мужчины поползли вверх брови:

– Что? О чем вы говорите?

Он сунул руку во внутренний карман пиджака, но Джеймсон схватил его за запястье:

– Даже не думайте! Позвольте мне.

Когда английский криминалист извлек на белый свет всего лишь бумажник, его лицо помрачнело. Очевидно, он рассчитывал найти нечто иное – может быть, длинный нож.

– Я… я работаю у Пинкертона, – выдавил из себя мужчина. – Мне было поручено следить за всеми, кто посещает девушек в доме Камиллы Грин.

Пока Джеймсон изучал удостоверение сотрудника агентства Пинкертона, Ардженти предъявил тому собственный служебный документ.

– Разве мэр Уоткинс не информировал вашего шефа о том, что я и мистер Джеймсон собираемся навестить этих девушек? – спросил он у все еще лежащего на земле детектива.

– Мне никто ничего не говорил, – отозвался тот.

«Как всегда», – подумал Джозеф.

В свете отбрасывающих длинные тени факелов люди вошли в обветшалое здание склада и расселись на скамейках.

Втиснутое между Бэттери-парк и доками Ист-Ривер, оно, как и многие другие дома в этом районе, подлежало реконструкции в рамках проекта по переводу главного иммиграционного центра из Касл Гарденс на Эллис Айленд. Контракт на осуществление этого проекта заключила одна из строительных компаний Майкла Тирни.

Однако в настоящее время склад служил идеальной площадкой для других мероприятий, проводимых Тирни, – петушиные и собачьи бои, а также кулачные поединки без перчаток. Его любимой породой была помесь канарского дога с питбулем или бульмастифом. Он сам разводил и тренировал собак для боев. Любимым же человеческим бойцом у него был Том Броган – по совместительству предводитель его уличной армии бандитов.

Броган пользовался репутацией чрезвычайно опасного человека, почти фольклорного персонажа. Никто не мог сказать с уверенностью, кем он был в первую очередь – непобедимым кулачным бойцом или правой рукой Тирни. Всем было известно, что некогда он работал пожарным и предпочитал расправляться со своими жертвами с помощью пожарного топора. Майкл всегда старался довести это до сведения тех, кто осмеливался встать у него на пути.

Теперь же он с восхищением наблюдал за тем, как Том семенит мелкими шажками внутри очерченного мелом круга, служившего рингом, поигрывая внушительными мышцами, поблескивавшими в свете факелов. Зрители разразились радостными криками, и Броган поднял над головой кулак, отвечая на приветствие.

Скамейки для зрителей располагались четырьмя ярусами с двух сторон. С одной сидели приближенные Тирни и несколько муниципальных чиновников, чьего расположения ему требовалось добиться, с другой – разношерстная публика и сторонники противника Брогана. Свою меньшую численность они компенсировали исступленными криками, когда на ринг вышел их боец.

«Дураки и их деньги», – подумал Тирни, наблюдая за тем, как его букмекер принимает ставки. По одну сторону от него стояла клетка с его любимой канарейкой, по другую сидел инспектор Маккласки. То, что полицейский пришел к Майклу, а не наоборот, по всей очевидности, служило наглядным показателем позиций, занимаемых ими во властных структурах Нью-Йорка.

Только в средине второго раунда инспектор заговорил о «неотложном деле», которое ему необходимо было обсудить.

– …Если Ардженти добьется успехов в этом расследовании, то сразу начнет продвигаться по службе, – сказал он Майклу, объяснив ему сложившуюся ситуацию.

– А почему это расследование имеет такое значение? – удивился Тирни.

Маккласки вкратце изложил ему историю Потрошителя.

– …У этого дела есть все шансы стать самым знаменитым в анналах криминалистики, – добавил он. – И, судя по всему, именно Потрошитель теперь совершил убийство в Нью-Йорке.

– Надо же! В Нью-Йорке произошло убийство… Кто бы мог подумать? – хмыкнул Майкл.

Инспектор поморщился. Для подобной иронии момент был явно неподходящий.

– За Ардженти стоит не кто иной, как Джордж Уоткинс, – сказал он. – И если он захочет занять мое место, у нас обоих будут проблемы. Насколько я понимаю, у вас самого уже было с Ардженти небольшое столкновение.

– Да. Но не будем сейчас об этом.

Тирни нужно было время, чтобы подумать, и он, взглянув на своего гостя, кивком головы предложил ему продолжить наблюдать за ходом схватки.

Соперник Брогана – докер с бычьей шеей лет двадцати пяти – ничуть не уступал ему в комплекции и силе. Однако, несмотря на семилетнюю разницу в возрасте, Том выглядел более быстрым и более жилистым, не говоря уже о большом преимуществе в технике. Тирни велел ему не спешить, чтобы бой шел своим чередом и зрители имели возможность получить удовольствие за заплаченные ими деньги. Это походило на размеренное, механическое уничтожение: дюжина ударов по лицу и туловищу в каждом раунде, которых было вполне достаточно для того, чтобы его противник истекал кровью, но при этом оставался на ногах. Взамен Броган получил лишь пару ударов в голову по касательной.