Литмир - Электронная Библиотека

– Продолжай, Томми! Покажи ему, из чего ты сделан! – крикнул Майкл, когда его боец нанес сопернику серию ударов, еще более мощных, чем раньше.

Затем, после сигнала гонга, он обратился к Маккласки уже более спокойным тоном:

– Так что же, по-вашему, я должен предпринять в отношении Ардженти конкретно? Назначить цену за его голову? Поручить Тому изрубить его на куски и скормить свиньям на моей ферме?

– Вообще-то, я думал о чем-нибудь более изощренном и утонченном.

– О, изощренное – это я могу, но никто не может обвинить меня в утонченности… – Тирни улыбнулся. – Я подумаю об этом.

В течение следующих двух раундов они не проронили ни слова. Когда Броган взялся за соперника всерьез, шум среди зрителей усилился, и канарейка Тирни защебетала громче. Ее изображение, вытатуированное на шее хозяина, исказилось из-за того, что от крика у него вздулись вены. Первое время после приезда в Америку он работал на шахте в Питтсбурге, и однажды птица спасла ему и еще семерым шахтерам жизнь, предупредив их своим щебетом о грядущем взрыве метана. С тех пор он носил с собой – и на себе – канарейку в качестве талисмана.

Броган знал, что может отправить соперника в нокаут в любой момент, но хотел продлить бой и поэтому нанес ему пару апперкотов, чтобы тот стоял на ногах. Затем, сцепившись с ним, ударил его по почкам и, наконец, завершил бой ударом в челюсть, после которого у противника вылетели два зуба, а изо рта хлынула кровь. Докер рухнул на пол, словно срубленное дерево, и зрители с оглушительным ревом дружно поднялись на ноги.

– Неплохое устроил представление, а? – сказал Майкл, обращаясь к Маккласки. – Не представляю, кто смог бы его поколотить.

– Да, зрелище впечатляющее.

Маккласки не был уверен, что Тирни осознает до конца всю серьезность ситуации. Но на этот случай он захватил с собой газетную вырезку, чтобы его слова звучали более убедительно.

– Вот, взгляните, если хотите удостовериться, насколько близки отношения между Ардженти и мэром Уоткинсом, – сказал инспектор.

Тирни пробежал глазами статью, озаглавленную «Французская инициатива в деле Потрошителя». На приведенной ниже фотографии были изображены трое мужчин, с суровым видом смотревших в объектив камеры.

– Кто это слева? – поинтересовался Майкл.

– Финли Джеймсон. Его прислали из Лондона в качестве консультанта по делу Потрошителя.

– Понятно, – Тирни вздохнул. – Я поручу Тому заняться им. Скажу ему, чтобы он начал отсчет дней нашего мистера Ардженти.

В следующем за ними ряду сидел Джед Маккейб вместе с несколькими другими уличными сборщиками дани. Он не особо прислушивался к беседе Тирни с Маккласки – до тех пор пока речь не зашла о газетной вырезке. Джеду не хотелось ничего говорить в присутствии инспектора, так что он дождался, пока его босс расстанется с гостем, и только после этого подошел к Майклу во дворе склада:

– Извините за беспокойство, мистер Тирни. Я случайно увидел газетную вырезку, которую вы читали.

– И что? – спросил Майкл с ноткой нетерпения в голосе.

– Я… видел этих двух мужчин. Они навещали одну из девушек на моем участке.

– Ясно. А кого именно?

– Ее зовут Элли. Элли Каллен.

Элли взглянула с озабоченным выражением на часы, висевшие на дальней стене комнаты. Куда могла запропаститься Анна? Она ведь знала, что у подруги важное свидание в Тендерлойне, а после срока, когда она обещала вернуться, прошло уже почти два часа. Уйти мисс Каллен не могла, поскольку осталась одна с маленьким Шоном.

Часы были одним из немногих предметов роскоши, присутствовавших в доме. Они имели жизненно важное значение, поскольку значительная часть повседневной деятельности девушек была неразрывно связана со временем: время отправляться на работу, время кормить детей, время идти за покупками и в прачечную… Времени не хватало и днем, а с приближением ночи, когда наступала трудовая страда, оно приобретало особую ценность. Стоило одной девушке не вернуться домой вовремя, и вся хронометрическая гармония их маленькой коммуны тут же рушилась.

Элли выглянула из окна на улицу. С наступлением сумерек туман сгустился. Когда двенадцать лет назад ее семья перебралась сюда из Корка, она еще не видела подобных ночей. Чем больше в городе сжигалось дров и угля, тем чаще на него опускался туман. Она всматривалась в эти густые клубы, которым пламя жаровни, стоявшей в конце улицы, придавало почти фантастический, зловещий оттенок, и ее сознание вдруг пронзила страшная мысль.

«О Господи, только не это!»

«Такая ночь как нельзя лучше подходит для Потрошителя, – сказал этот франт. – Он может легко спрятаться в тумане и в тени сумерек». Франт и детектив сказали, что Потрошитель вряд ли станет выслеживать одну из них, но вдруг они ошибаются?

После убийства Камиллы Анна две недели отказывалась выйти из дома. И вышла не столько в силу необходимости платить дань Тирни, сколько из-за того, что в доме кончились продукты и всем приходилось питаться объедками. Поскольку в первую очередь нужно было кормить детей, однажды она не ела два дня.

И все же Элли Каллен испытывала чувство вины за то, что вынудила Анну выйти на работу. Она громче всех убеждала ее в том, что никакая опасность ей не угрожает и все будет в порядке.

Девушка опять посмотрела на часы и затем бросила взгляд на улицу. Холодный ночной воздух просачивался сквозь окно в комнату. Она чувствовала, как в ее душе растет страх.

Выйдя в тот вечер из здания полицейского управления, Ардженти направился в клуб «Лотос», куда часто захаживал его напарник, чтобы выпить бренди и выкурить сигару. Джеймсон получил телеграмму из Лондона от Колби – и к тому же вел собственные записи. Встретившись с Джозефом, он объяснил, почему решил преследовать сотрудника агентства Пинкертона.

– Этот человек выглядел совершенно невзрачным, неприметным. Сколько в любом крупном городе людей среднего роста, с каштановыми волосами, постриженными усами и в шляпах «дерби»?

Ардженти понимающе кивнул.

– Вы полагаете, что Потрошитель выглядит именно так?

– Что-нибудь в этом роде. Колби всегда утверждал – и я с ним полностью в этом согласен, – что Потрошителю именно поэтому так долго удается скрываться от правосудия. Он просто сливается с уличной толпой. Растворяется в ней.

Джеймсон затянулся сигарой, медленно выпустил струю дыма и продолжил:

– Не забывайте, мы имеем дело с человеком, который ухитрился убить четверых из своих жертв на расстоянии не более двадцати ярдов от большого скопления людей. Улицы Уайтчепела в любое время дня и ночи кишат торговцами, бродягами и проститутками – и все же он остался незамеченным. И теперь то же самое происходит здесь, в отеле «Риверуэй»: девушка убита в нескольких ярдах от переполненного людьми бара, куда постоянно заходили и откуда выходили посетители.

Джозеф отпил глоток бренди и почувствовал, как по телу разливается тепло.

– Кстати, что пьем? – поинтересовался он.

– Тридцативосьмилетний «Наполеон». В «Лотосе» подают только лучшее, – ответил англичанин. – А что?

– Хорош. В самом деле чрезвычайно хорош.

Детектив улыбнулся. Этот восхитительный напиток не имел ничего общего с привычной ему граппой. Его взгляд скользнул по книжной полке, висевшей на стене.

– Ну да, Марк Твен. Он является одним из учредителей «Лотоса», который до сих пор остается его любимым клубом, – Джеймсон тоже отхлебнул из бокала. – К сожалению, тот был открыт три года спустя после последнего визита в Нью-Йорк Диккенса. Тогда ужин в его честь был устроен в «Дельмонико».

Ардженти кивнул. Помимо изысканной кухни и превосходных напитков, он узнал о своем городе кое-что еще, о чем прежде и не догадывался.

– А что касается подруг Камиллы Грин – я так понимаю, они не подвергались нападению? – перешел Финли к делам.

– Нет, ни одна из них. Есть в этом нечто странное, противоестественное: снимать проституток и ничего с ними не делать в сексуальном плане.

9
{"b":"259403","o":1}