16 февраля 1933 г. Телеграмма. 77 Минусинска 71.8.16/2 12.10 Ленинградской области Тихвин. районо Ольге Богдановой. Готовься к отъезду. Подробности письмом. Буслаев. Письмо. Ольга! В одно время ты писала мне, что ты воспитываешь дочь, которая не видела отцовской ласки и т. д. На основе этого я предлагаю тебе следующее. У меня год тому назад умерла жена. После смерти жены я оставшегося у меня сына ения отвез к брату в Ленинград, который живет там и по сие время. Так вот, если ты ничего не имеешь против, приезжай ко мне вместе с дочерью. О своем мнении по этому вопросу прошу срочно ответить мне по адресу: гор. Абакан Хакасской области Западно-Сибирского края, помещение областной прокуратуры, председателю камеры крайсуда К. Буслаеву. Не плохо было бы, если бы ты о своем согласии сообщила мне по телеграфу: Абакан прокуратура Буслаеву.
С приветом Буслаев. 13 марта. Из письма. Ольга!.. Торопись с отъездом. О выезде телеграфируй. 13 марта. Телеграмма. Телеграфь получение письма, когда выедешь. Захвати сына в Ленинграде. 23 марта. Телеграмма. Выезда воздержись. Обстановка изменилась. Сына верни в Ленинград. 25 марта. Телеграмма. Срочно выезжай. Вези Гения. 28 марта. Телеграмма. Опоздала. Женился. Выезд бесполезен. Буслаев. 28 марта. Вторая телеграмма. Окончательно ехать незачем. Деньги 200 шли обратно. Буслаев. Из письма. Ольга Петровна, я уже тебе телеграфировал, что теперь приезд бесполезен, так как я женился… Кто виноват в этом? Я считаю, что ты… Затянула выезд по совершенно ненужным причинам… Видимо, занялась «тряпками», а не сборами в дорогу… Промедлила – сама виновата… Куда израсходовала деньги, напиши. Остальные шли обратно. Я никому не жалуюсь на свое безвыходное положение и помощи ни у кого не прошу, а выхожу сам. Выходи и ты так же. Буслаев. Пред нами явственный «герой» На свой особенный покрой. В Сибири, в области Хакасской, Партийною прикрывшись маской, – Подумать странно даже: где? – Он восседает… в крайсуде, Он – правосудия икона, Он – ну, не дикий разве бред? – Он – нашей совести полпред, Он – страж советского закона! Ну что ж? Успех лихой игры, Как говорится, до поры. Рассказ подкован мной солидно. Героя сам я не встречал, Но мне, однако, ясно видно, Где роковой его причал. Да, ни вином уже, ни бромом Не успокоит нервов он, Когда над ним ударит громом Вот этот самый фельетон, Когда амурные аферы, В которых он преуспевал, Преобразятся вдруг в провал Его удачливой карьеры. Я, впрочем, лично не спесив И, документы огласив, «Топить» героя не намерен: Бедняжка выплывет авось. Но я, признаться, не уверен, Что он, проверенный насквозь, Докажет, что, имея вины По части лично-бытовой, В болотный смрад мещанской тины Все ж не погряз он с головой И не прогнил до сердцевины. По части «женской половины» Ему, допустим, «не везло». Но подозрительно в герое Не просто лично-бытовое, В нем воплотившееся зло. Всего вернее, проросло В нем нечто чуждо-типовое, Что нас не может не колоть, Что губит лучшие породы, Что мы обязаны полоть, Оберегая наши всходы, Что грязью падает с копыт Скотов, чинящих нам потраву, Что в наш здоровый новый быт Вливает гнойную отраву. И, наконец, – нельзя забыть! – С «цветами жизни» как же быть? Мы их защита и опора. Мы коммуниста-прокурора И столь отпетого отца Должны проверить до конца: Кто эту темную фигуру Мог пропустить в прокуратуру? Как отпрыск чуждой нам среды Проник в партийные ряды? Ведя борьбу с партийным «чванством», Где им глупцы заражены, С «коммунистическим мещанством» Шутить мы тоже не должны. Проверкой строгой и искусной Все обнажая вереда, Не пожалеем мы труда, Чтоб нам с «буслаевщиной» гнусной Покончить раз и навсегда! Уверенная сила* Бойцы и вождь. Единая семья. Горят глаза отвагою орлиной. Завороженный думал я: Жизнь героической оформилась былиной: Вот – от станка и бороны – Рожденные из глубины Могучих недр народной силы нашей, Богатыри родной советской всей страны Сидят с вождем своим за дружескою чашей. И как далек их юный, крепкий рост От старости, надломленной и хилой! Звенят слова, и дышит каждый тост Уверенной в себе, спокойной силой. Все те, кто, в бешенстве над пропастью скользя, Пытается нас взять нахвальщиной отпетой, Рискуют в горький час узнать, что с силой этой Шутить нельзя! Всепобеждающее геройство* В Германии на днях в семье одной Порой ночной, Законспирировавшись крайне, Отец – с ним сын его родной – Московской радиоволной Дух ободряли свой и наслаждались втайне. Но не дремали тож фашистские чины: Любители советской были В проступке столь ужасном были Фашистами уличены, Уличены, к суду привлечены И в каземат заключены. Там, в недрах каменного гроба, Мертвящей тишиной они казнятся оба. К ним, как фашисты в том уверены вполне (Была проверочная проба!), Не проложить никак пути в глухой стене Советской радиоволне. Волне отрезан путь! Одначе Я думаю иначе: Чрез чье-то сердце, чью-то грудь, Горячей радости порывом не случайным К преступникам необычайным Советская волна найдет кратчайший путь, Путь к их сердцам найдет и укрепит их песней, Которой в мире нет чудесней, В которой все слова – геройские слова О том, как, встречные свои ряды построив, Вся пролетарская Москва Приветствует своих арктических героев! Да, песня наша такова: Всех вымыслов слова ее простые краше! В «челюскинцах» мы чтим геройство их и – наше, Геройство братьев, жен, отцов и матерей, Геройство всех богатырей, Чья исполинская работа Над укреплением оплота Трудящихся всех стран дала уже плоды, Объединивши всех соратников в ряды, Где все бойцы сильны их общим кровным свойством – всепобеждающим геройством! |
