Утром Оззи настоял, чтобы Орион почистил зубы. Затем они оба постара­лись распутать волосы, а Оззи еще решил заняться и бородой, воспользовавшись бритвенным прибором — единственным оставшимся у него предметом роскоши. Алмазное лезвие легко справлялось с растительностью на лице, но отсутствие зеркала сильно удручало Оззи.

Почему бы тебе не приспособить портативный модуль? — спросил Орион.

Парень коснулся нескольких иконок и поставил экран перед Оззи. Камера

превосходно передавала изображение, да еще и с увеличением.

Спасибо, старик.

Он снова приступил к бритью, на этот раз без особых трудностей. В конце концов, наверное, будет не так уж трудно обучать Ориона.

После завтрака они упаковали в рюкзаки и сумки оставшиеся вещи, а за­пасы собранной еды сложили в плетеные корзины. Наконец все трое выстрои­лись вдоль кормы плота, построенного на пляже в нескольких метрах от воды. Точи налег посередине, Оззи и Орион по краям, и все вместе стали толкать плот по мягкому песку. К тому времени, когда в передний край плота плеснули не­большие волны, Оззи изрядно вымотался. Он с трудом удержался, чтобы не отвернуться.

Если это проклятое сооружение начнет погружаться в воду, он не представ­лял, что делать дальше.

Плот слегка нырнул носом, скатываясь с берега, но быстро выпрямился, когда они спихнули его в море целиком. Оззи продолжал толкать, пока не ока­зался по пояс в воде. Точи проплыл вокруг плота, а потом исчез под водой. Массивный чужак удивил их своей способностью двигаться в воде еще в первый день пребывания на острове. Казалось, что в море он чувствовал себя намного лучше, чем на берегу. Его гибкие выросты становились плоскими, словно плав­ники, помогая набрать значительную скорость; кроме того, Точи мог надолго задерживать дыхание. В результате у них к столу всегда была свежая рыба.

Орион остановился, когда вода дошла до колен, и гордо усмехнулся.

Оззи, правда он великолепен?

Да, старик, плот хорош.

Он еще немного посмотрел на плот, почти ожидая, что тот вот-вот утонет. Борта не так высоко выступали над водой, как ему бы хотелось, и они наверня­ка осядут, когда плот примет весь груз. Но он держался на плаву…

Метрах в двадцати от берега Точи выскочил из воды, сделал пол-оборота и с громким плеском снова плюхнулся в воду, взметнув тучу брызг.

Похоже, он доволен, — пробормотал Оззи.

Он вернулся на берег с причальным концом и привязал его к предусмотри­тельно вбитому в песок колышку.

Пошли, старик, надо грузиться.

Орион тоже вышел из воды.

Оззи, а как мы его назовем?

-Что?

Плот? Как мы его назовем? Каждое судно должно иметь имя.

Оззи приоткрыл рот. «Полное отчаяние»? «Титаник-2»? Орион ждал, глядя на него с простодушной радостью. Они ведь потратили немало сил и времени на постройку чертова плота.

Ну, не знаю, — протянул Оззи. — Может, «Первопроходец»?

Черт! Здорово, Оззи! Мне нравится. — Он повернулся к плоту. — Я на­рекаю этот корабль «Первопроходцем». Благослови Бог его и всех, кто на нем поплывет.

Божье благословение было точно необходимо тем, кто на нем поплывет.

Ладно, давай перетаскивать вещи.

Он подхватил пару корзин и снова шагнул в воду.

Через пятнадцать минут погрузка была закончена. Точи, сверкая блестящими от воды разноцветными перьями, выбрался на берег и энергично отряхнулся.

Мы готовы? — спросил он через транслятор модуля.

Причин оставаться на берегу больше нет, — ответил Оззи.

Они стали забираться на решетчатый настил, что вызвало опасный крен, особенно когда через борт перевалился Точи. Оззи снова проверил осадку. Вода плескалась уже почти вровень с палубой. За бортом появились мелкие рыбки. Беспокойство Оззи вызывала ожидаемая встреча с более крупными особями.

Экипаж, прошу занять свои места.

Оззи сел с одной стороны, Точи устроился посередине, а у другого края рас­положился Орион. Все взялись за весла и начали грести. Поначалу ничего не получалось, но потом Оззи стал отсчитывать ритм, и они научились координи­ровать силу гребков. Метрах в ста от берега Оззи ощутил ветерок.

Хватит, — объявил он. — Давайте испробуем парус.

При помощи веревок они с Орионом подняли плотный квадрат из пальмо­вых листьев на четырехметровую мачту, прежде бывшую самым высоким на острове деревом. Натянутые веревки тревожно потрескивали. Плот уже отошел от берега, и волнение заметно усилилось.

Оззи с тоской оглянулся на берег.

Мы движемся?

Гибкий отросток Точи окунулся в воду.

Мы движемся.

Ура!

Орион радостно захлопал в ладоши и стал всматриваться в темные пятна, обозначавшие другие острова архипелага.

К которому острову мы направляемся?

Интересный вопрос, — сказал Оззи. — Точи, не мог бы ты направить нас ко второму слева островку? Мне кажется, он ближе всех.

Я буду стараться, — ответил Точи.

Он опустил в воду установленный на корме руль, представлявший собой широкую деревянную лопасть на грубо вырезанном штыре.

Вдали от берега ветер ощущался заметнее. Оззи сидел на краю плота, болтал ногами в воде и смотрел, как постепенно уменьшается оставленный ими остров.

Благодать цивилизации не ощущается, пока она не окажется под угрозой краха. Тот долгий день на Элане показал Меллани, насколько близка она была к гибели. Страх обострил в людях желание выжить, и оно заставило их пре­небречь всеми правилах. Она никогда не забудет, как в последние часы стояла у маленькой червоточины в долине Туркино, как нарастали нетерпение и пани­ка, как толкались и отпихивали друг друга люди. И это притом что сильные духом вроде Саймона Рэнда пытались удержать их в рамках.

Какими далекими казались ей эти события всего лишь неделю спустя! Она стояла у огромного окна в пентхаусе Алессандры на шестьдесят пятом этаже небоскреба и смотрела на Саламанку. Ночные города почему-то всегда казались самыми яркими, и столица Нью-Иберии не была исключением. Этот богатый мир находился в первой зоне космоса, и его население приблизилось к двум миллиардам. В одной только Саламанке проживало около двенадцати миллио­нов человек. Здесь, в центре, высота небоскребов из стекла и металла была оправданным финансовым вложением, дома стояли в строго расчерченной сетке улиц, а дальше контуры кварталов становились более неопределенными, пока не сливались в сплошное сияние окрестностей у самого горизонта. Яркие линии улиц пересекали неизбежные серебристые нитки железных дорог и пу­тепроводов, обеспечивающих движение пассажиров и грузов между различны­ми районами и межпланетной станцией ККТ. Может, ей это просто показалось, но этой ночью поездов было меньше, чем раньше. Обычная деятельность в Со­дружестве во время вторжения почти прекратилась, и только теперь миры воз­вращались к прежней, относительно спокойной жизни.

Меллани подняла голову и заметила эфемерное мерцание силового поля, окружавшего город. Этот барьер, уменьшивший яркость звезд, вызывал стран­ное ощущение. Силовые купола имелись во всех крупных городах, но их никог­да не активировали, разве что только для защиты от самых сильных ураганов и торнадо. Теперь купола стояли постоянно, даже над Дарклейк-сити.

— Все по-прежнему, не так ли? — спросила подошедшая Алессандра. — Ког­да я вернулась, мне почему-то казалось, что все должно измениться. Но вид города успокаивает. Я часами стояла у окна и просто смотрела.

ККТ потребовалось несколько дней, чтобы восстановить нормальный график движения. Даже сейчас миллионы беженцев из захваченных миров, ищущих приют на других планетах Содружества, имели приоритет по сравнению с дру­гими пассажирами. Станция на Уэссексе еще не полностью восстановила свою работу. Специалисты все еще ремонтировали генераторы, поврежденные во время энергетической атаки, предпринятой Найджелом Шелдоном. Из-за этого поезда во всем этом секторе второй зоны космоса ходили нерегулярно, хотя подключение к унисфере было восстановлено во всех мирах. Но линия между Августой и Нью-Иберией действовала стабильно, и Алессандра смогла вернуть­ся домой через три дня после последнего полета «Отчаянного».