Сигнал тревоги прозвучал сразу, как только Йоханссон и его сообщники открыли дверь центрального купола, и в тот же момент активировалось силовое поле. Через минуту купол уже был окружен охранниками.

С целью предотвращения хищений музей предусмотрительно установил различные силовые поля, изолирующие отдельные сектора помещений при первых же признаках преступных намерений. Центральный купол, содержащий наиболее важный и, следовательно, наиболее ценный объект, созданный чело­веческой расой, закрывался полностью. При активации поля преступники ока­зались запертыми внутри. Вроде бы все прекрасно.

Командир отряда из пятидесяти вооруженных охранников, воспользовав­шись системой оповещения, предложил нарушителям сложить оружие и выйти с поднятыми руками и деактивированными вставками. После этого он попы­тался отключить силовое поле. И вот тогда обнаружилось, что Йоханссон, пре­жде чем войти, сжег главный силовой кабель генератора вместе с управляющи­ми цепями. Защитный купол автоматически включился при первом же сигнале тревоги и работал на резервном источнике питания, но отключить его оказалось невозможно.

Возникшая ситуация никого не встревожила: надо было только подождать пять часов, пока не разрядится резервный аккумулятор. Вот только никто не подумал о том, какие возможности открывало устройство, защищенное этим куполом. Через щель в разбитой двери охранники увидели, что грабители энер­гично работают с генератором червоточин. Йоханссон подключил его к при­несенной нуль-батарее, и древнее устройство ожило — хоть ему и было уже больше двух столетий, все компоненты оказались в исправном состоянии, по­скольку Найджел и Оззи создали машину с огромным запасом надежности. Спустя час Йоханссон открыл червоточину. Она не могла протянуться на сколько-нибудь значительное расстояние, как ее современные преемники, ис­пользуемые ККТ, но Йоханссон не собирался ни на Марс, ни даже на Луну. Он хотел оказаться всего в четырехстах пятидесяти километрах от музея, в Лас- Вегасе. Точнее, в самом надежном подземном хранилище, которым пользовались восемь крупнейших казино Земли.

После открытия червоточины команда налетчиков переместилась в храни­лище — и снова сработала тревожная сигнализация, снова активировался сило­вой купол, который должен был удерживать любых нарушителей внутри до прибытия охраны. При помощи термических микрозарядов один из сообщников Йоханссона заблокировал вход в хранилище изнутри, а потом они потратили сорок пять минут, чтобы переместить мешки с банкнотами через червоточину в музей. В казино принимали любую валюту Содружества, но в каждом мешке содержалась сумма, эквивалентная пяти миллионам земных долларов. На пере­носку одного мешка, переход через червоточину и возвращение грабителям в среднем требовалась одна минута.

Паула Мио прибыла на место преступления через сорок пять минут после срабатывания сигнализации в калифорнийском Музее научного наследия. Всю последнюю неделю она занималась странной кражей — на заводе в окрестностях Портленда была похищена нуль-батарея. В Управлении никто не мог понять, кому она понадобилась; подобные накопители энергии использовались нечасто, но любое предприятие могло получить их без особого труда. Теперь все стало понятно. Паула пробилась через толпу репортеров, а потом и через кордон по­лиции Лос-Анджелеса и охранников музея. Пробоина в двери позволяла увидеть только часть старинного генератора в центре зала. Прищурившись, сквозь дро­жащую пелену силового поля она заметила, как вокруг машины движутся не­ясные силуэты.

Не прошло и двух недель после аттестации, а она уже наблюдала за круп­нейшим ограблением в истории человечества.

Йоханссон, дождавшись последнего мешка с банкнотами, снова переместил червоточину, но на этот раз конечный пункт остался неизвестным. Через пят­надцать минут все деньги были переправлены и грабители исчезли, а чуть позже простейший программируемый таймер отключил генератор.

Через два часа отключилось силовое поле. Паула и вызванная ею группа криминалистов были в числе первых, кто попал в зал музея. В Управлении, конечно, и не думали поручать ей это дело; она жила первой жизнью и считалась слишком молодой (о ее экстравагантном наследии никто никогда не упоминал). К расследованию привлекли специалистов с двадцатилетним стажем, а Паула оставалась на вторых ролях, в составе оперативной группы.

Наутро казино подтвердило кражу полутора миллиардов долларов. СМИ назвали это ограбление «кражей червоточины». Руководство Управления за­верило общественность, что скоро будут произведены аресты. Тайно избавить­ся от такой огромной суммы денег было просто невозможно.

У Йоханссона, однако, имелся превосходный план: он и не подумал откры­вать огромные счета в банках, а тратил деньги там, где продавцы не задавали вопросов. Хранители Личности на Дальней активизировали свою деятельность и начали борьбу против Звездного Странника, выбрав в качестве первостепен­ной цели сотрудников исследовательского института, которых считали агента­ми чужаков. Второй целью их нападок стала семья Халгартов.

Оперативной группе не удалось идентифицировать ДНК Йоханссона из образцов, собранных в зале, что было неудивительно, поскольку он являлся всего лишь одним из двух с половиной сотен посетителей, чьи следы удалось обнаружить. Впрочем, в его личном деле имелись сведения, оставленные после запроса по поводу его исчезновения, и информация о работе, где он числился пять лет назад. Свести все воедино следователям удалось только после того, как на Дальней начались акции саботажа и Хранители наводнили киберсферу сво­ей пропагандой. Поймать Йоханссона оказалось еще труднее. Для закупок оружия и озвучивания своих посланий он всегда использовал оперативников из числа Хранителей. Любые операции затрагивали только второстепенных участников борьбы. Подобраться к лидеру никак не удавалось.

Шли годы и десятилетия, и следователи оперативной группы переходили в другие подразделения, а то и просто увольнялись со службы. Паула тем временем поднималась по служебной лестнице и в итоге встала во главе опе­ративной группы, — правда, к тому времени сама группа уже почти прекра­тила свое существование, а расследование «кражи червоточины» утратило свою актуальность. Тем не менее даже после этого Паула не закрыла дела, считая его частью расследования деятельности Хранителей. Она не успоко­илась и после ста тридцати лет работы — она просто не могла закрыть глаза на тот случай.

Паула вышла из трамвая на Монтегю-хай-стрит. Город совсем не изменился; по крайней мере, так свидетельствовали неясные воспоминания из ее первой жизни. Улица с небольшими магазинчиками и отелями плавно опускалась, упираясь в бухту. Паула вспомнила, что там была каменистая гавань, где на отмели стояли рыбачьи лодки, а вдоль берега были развешены сети. Над голо­вой кружились алые птицы — тетрачайки, чье маслянистое оперение позволяло им плавать не хуже рыб.

В середине дня на Монтегю было немноголюдно. Большинство людей разо­шлись по своим рабочим местам, и тротуары и автобусы были полупустыми. В витринах ближайшего магазина красовались демонстрировавшие одежду манекены. На Рае Хаксли не имелось ни сетевых, ни концессионных магазинов. Официальным строем здесь считался рыночный коммунизм, позволявший по­ставлять не только товары и продукты первой необходимости, что давало ди­зайнерам относительную свободу и возможность нововведений. Костюмы на манекенах оказались довольно привлекательными, как и дополнявшие их па­лантины.

Паула зашла в магазин, и с ней тотчас поздоровалась продавщица, молодая женщина, чей наряд состоял из предметов одежды, продававшихся здесь же. Паула сразу поймала себя на том, что слишком пристально разглядывает де­вушку: как должен выглядеть человек, созданный специально для того, чтобы работать в лавке? «Точно так же, как и ты, — сама себе сердито ответила Пау­ла. — Как самый обычный человек». В конце концов, особой касты продавцов не существовало, а доминантные гены должны были лишь определять поведен­ческие комплексы и склонность к работе в сфере обслуживания. С таким же успехом эта женщина могла стать поваром, библиотекарем или садовником — жители Рая Хаксли только после начальной школы, в возрасте около двенад­цати лет, начинали выбирать, по какой специальности они хотели бы работать в пределах предначертанной им сферы интересов.