Нетерпеливое ожидание на борту корабля сменилось разочарованием: ни­какой дополнительной визуальной информации о барьере они не получили. Был подтвержден его диаметр, составляющий двадцать девять и семь десятых а. е. Озвученная цифра повлекла за собой несколько мгновений ошеломленно­го молчания. Дальнейший анализ показал, что от поверхности барьера исходит очень слабое инфракрасное излучение. Плотность частиц оказалась немного ниже среднего уровня, и это говорило о том, что преграда задерживала солнеч­ный ветер. Больше не было выявлено ничего нового. После пяти дней тщатель­ного наблюдения в поисках каких-либо угрожающих признаков или просто следов энергетических потоков, указывавших на их неприродные источники, Уилсон вместе с исследователями пришел к выводу, что на таком расстоянии корабль не подвергался никакой опасности. Он приказал собрать зонды и пере­местить корабль на пятнадцать световых лет ближе к цели.

Они снова вышли в реальное пространство и повторили исследования. С рас­стояния в пять световых лет изображения, передаваемые разведывательными зондами, стали еще отчетливее. Но ничего не изменилось. Потоки частиц, при­носимые солнечным ветром от ближайших звезд, огибали барьер, образуя ги­гантские завихрения и водовороты, тихо стонавшие в анализаторе электромаг­нитного спектра, словно пение далеких китов.

Уилсон последовательно перемещал корабль на один световой год ближе. И каждый раз восемь выпускаемых зондов исследовали пространство. Каждый раз они выдавали все более подробную информацию об излучении и распреде­лении космических частиц. Но ничего о природе самого барьера.

Подойти на дистанцию в один световой месяц, — приказал Уилсон.

Есть, сэр, — ответила Ту Ли.

Танде, радиус действия гисрадара перекрывает такое расстояние, — сказал Уилсон. — Будем сканировать?

Астрофизик, сидя за своим пультом, энергично пожал плечами.

Сканирование поможет узнать много нового о природе барьера, но, если его контролируют какие-то активные силы, мы себя обнаружим. Не думаю, что они до сих пор могли нас не заметить.

Оскар взглянул на экран, где реальное пространство скрывалось за голубо­ватыми стенками червоточины.

Они и так уже должны были о нас узнать. С такого расстояния мы непре­менно уловили бы квантовые искажения, создаваемые червоточиной.

Создатели барьера должны были понимать, что рано или поздно кто- нибудь появится здесь, чтобы исследовать барьер, — заметила Анна. — Невоз­можно надеяться, что подобное сооружение останется незамеченным.

В таком случае сначала прибегнем к пассивному сканированию, — решил Уилсон. — Если никакой реакции не последует, используем гисрадар.

Еще через четыре часа «Второй шанс» снова вышел из гиперпространства. Уилсону даже не пришлось давать команду выпустить наружные зонды. Глав­ный корабельный телескоп воспроизвел полную картину диска. В инфракрас­ном спектре он пылал, словно злобный глаз дремлющего дракона.

Плотность нейтринного потока очень низкая, и со стороны Альфы Дай­сона, похоже, ничего не поступает, — сказал Бруно Сеймор. — Я бы предполо­жил, что барьер для него непроницаем. На таком расстоянии мы бы уже полу­чили настоящий ливень.

А как насчет плотности частиц?

Межзвездные возмущения и ничего больше. От самой звезды нет ника­кого ветра. Скорее всего, барьер всю энергию ударов по внутренней поверхности конвертирует в инфракрасное излучение. Если предположить, что звезда внутри не изменилась, уровень излучения вполне этому соответствует.

Спасибо, — поблагодарил его Уилсон. Он смотрел на красный круг, ощу­щая, как стремительно испаряется чувство изолированности. — Барьер твердо­тельный?

Нет, сэр, — сказал Танде Саттон. — Мы уже зарегистрировали поле при­тяжения звезды. Если бы барьер был твердотельным, его масса могла быть равной массе средней звезды, а может, и больше.

Итак, он блокирует нейтрино, элементарные частицы и большую часть электромагнитного спектра, но не гравитацию. У нас имеются подобные силовые поля?

Отдаленно похожие, — ответил Танде. — Я уверен, генератор с такими же свойствами можно построить. Но это нелегко.

И какая мощность потребуется для активации поля такого размера?

Танде заметно вздрогнул. Бруно и Рассел, заметив его смущение, ухмыль­нулись.

Большая часть ядерной энергии светила.

Можно определить эту недостачу?

Вряд ли. Для сравнения нам потребовались бы результаты наблюдений за звездой до окутывания, а этим никто не занимался.

Хорошо. Если уж вы засекли гравитационное поле, можно ли определить наличие планет внутри барьера?

Пока еще нет. Надо подойти ближе.

Анна, снаружи барьера есть какие-нибудь признаки активности? Любой активности?

Нет, сэр, ничего. Ни микроволновых каналов, ни лазерного, ни радарного излучения. Нет ни следов плазмы, ни даже химических остатков ракетных дви­гателей, хоть мы и настраивали спектр анализатора специально на них. Нет и признаков червоточин. Судя по показаниям датчиков, кроме нас здесь нико­го нет.

Уилсон перевел взгляд на Оскара.

Мне начинает казаться, что это похоже на останки, — с разочарованием в голосе сказал помощник капитана.

Ладно. Запускайте гисрадар. И внимательно следите за любыми отклика­ми. Гипердвигатель, будьте наготове.

Есть, сэр.

Пару минут все присутствующие в рубке напряженно наблюдали за действи­ями Ту Ли и Анны, посылавших гравитационные волны из генератора червото­чины.

Невероятно! — воскликнул Танде Саттон. — Он просто отражает импуль­сы, словно зеркало. Это указывает на весьма сложную квантовую структуру. Правда, мы и без того догадывались, что будет нелегко.

Мы получили какие-нибудь отклики? — спросил Уилсон.

Анна и астрофизики отрицательно покачали головами.

Как и прежде, никаких признаков активности. Но на таком расстоянии диапазон приема ограничен. Сигналам электромагнитного спектра потребуется месяц, чтобы добраться до нас.

Меня больше интересуют изменения гиперпространства и квантовой структуры.

Пока ничего.

Хорошо. Оскар?

Мы уже далеко забрались, — сказал Оскар. — И до сих пор не было при­чин поворачивать назад.

Согласен. Подготовьте корабль к возможному столкновению с враждеб­ными силами. Гипердвигатель, переместите нас на миллион километров над экватором барьера.

Есть, сэр.

Выход из червоточины сопровождался широким мерцающим кольцом че- ренковского излучения. Голубое свечение рассеялось так же быстро, как и воз­никло, и корабль остался парить в миллионе километров над ровной поверхно­стью барьера. С такого расстояния закругление оболочки звезды было уже не­заметно, и преграда казалась плоской стеной, тянувшейся до бесконечности во всех направлениях, будто «Второй шанс» достиг края Вселенной.

Сквозь барьер нам не пройти, — заявлила Ту Ли, как только они вновь оказались в реальном пространстве.

Что ты хочешь этим сказать? — спросил Уилсон.

Барьер блокирует и червоточину тоже. При нашем приближении возник­ло существенное эхо экзотической энергии. Помимо всего прочего, действие барьера распространяется и на квантовые поля. Червоточина сквозь него не пройдет.

Значит, туда пути нет, — пробормотал Уилсон.

Или оттуда, — добавил Оскар.

Уилсон повернулся к астрофизикам.

А гравитационные волны смогут проникнуть внутрь?

Посмотрим, — без особой надежды сказал Танде.

Развертка на экране гисрадара выдает однородную поверхность, — доло­жила Анна. — Нейтринный поток не проходит. Никогда не видела таких низких показателей.

Какова толщина барьера?

Это значение можно применить только к твердой материи, — сказал Тан­де. — А мы имеем искусственно созданную трещину в квантовых полях, про­являющуюся в пространственно-временном измерении. Технически барьер не обладает толщиной. Он существует как бы в двух измерениях.

Превосходно. — Уилсон не мог оторвать взгляд от экрана радара. — Есть какие-нибудь признаки присутствия космических кораблей?