Доктор Глоссин не попытался уклониться от удара. Бумага попала ему в переносицу и упала на пол. Он страшно побледнел. Содержание этой телеграммы было ему известно. Двадцать минут назад он узнал, что вся его работа оказалась тщетной. Единственные люди, которых он опасался, избегли его сетей, находились где-то в безопасности и пользовались своей властью.

В этот миг он не был даже способен реагировать на оскорбление. Бумажный комок подействовал на него, как пуля. Тот, в кого стреляют, не думает об оскорбительности выстрела, но просто падает. Доктор Глоссин зашатался и стал нащупывать руками какую-нибудь точку опоры.

Физическая вспышка облегчила президента-диктатора. Непосредственное действие поразившего его удара ослабело. Он увидел перед собой человека, готового упасть в обморок.

Опустившись в кресло, он кивнул доктору.

— Садитесь!.. Садитесь!.. Не туда… Сюда! Здесь возле меня… Да, здесь… Стойте, подымите это прежде!

Он указал рукой на смятую телеграмму, приказывая доктору, как собаке; и доктор Глоссин повиновался, как побитая собака. Он уселся на указанное кресло, рядом с Цирусом Стонардом, и совершенно машинально разгладил бумажный комок.

— Прочтите!

Доктор Глоссин прочел телеграмму, уже столько раз прочитанную за этот день.

— Что вы мне говорили? И что скажете теперь?

Доктор не мог дать сколько нибудь связного ответа. Цирус Стонард увидел, что нужно дать ему время собраться с мыслями и приказал:

— Сделайте еще раз детальное сообщение о событиях в Линнее, но без прикрас.

Доктор Глоссин заговорил, постепенно успокаиваясь.

— Англичане прибыли на место одновременно со мной. Познакомившись с Троттером, я был удивлен их наивностью. Я хотел, чтобы его отозвали, но времени уже не было. Я ничего не мог поделать…

Цирус Стонард смерил доктора холодным взглядом.

— Так бывает в тех случаях, когда слепые орудия сами начинают думать. Я вам дал приказ убрать этих трех!.. вам!.. А не англичанам. Я не наказал вашего самоуправства, потому что вы сообщили мне об успехе.

Почему я выбрал вас своим орудием? Потому что не хотел упустить такого случая… Если ваших способностей не хватит убрать этих трех человек с лица земли, если вам для этого нужны англичане… Почему вы натравили на них англичан, вместо того, чтобы отправиться самому?

Доктор Глоссин пробормотал:

— Интересы страны… нейтралитет… дипломатического затруднения… характера…

— Глупости!.. какое мне дело до Швеции? Разве вы думаете, что я не учел возможности нарушить нейтралитет этой страны.

Он проницательно посмотрел доктору в глаза.

— Я хочу точно знать ваше мнение об этих трех. Живы ли они еще… Или, быть может, эта телеграмма дана из другого места? Если они живы — каковы их планы, как велика власть? Примут ли они чью-нибудь сторону в наступающей войне? Обдумывайте свои слова, прежде чем отвечать. Дело идет о вашей жизни.

Доктор Глоссин знал, что президент-диктатор не шутит. Легкое прикосновение к звонку — и через час его не будет в живых. Собравшись с мыслями, он заговорил медленно, взвешивая каждое слово:

— Нет, я был очевидцем катастрофы в Линнее и все же говорю, что телеграмма послана ими.

— Как они могли спастись? Они должны бояться в конце концов быть пойманными. Они могли пройти подземным ходом, где-нибудь в горах или у реки заканчивающимся.

— Я думал об этом. Но в таком случае он должен существовать уже давно. Они находятся в Линнее лишь несколько недель. На устройство подземного хода нужны месяцы, если не годы. Во всяком случае, это является наиболее приемлемым объяснением. Может быть, они, при своих исключительных средствах, сумели прорыть его за это короткое время… Или они…

Доктор Глоссин сжал виски обеими руками, словно его голова готова была разорваться под наплывом новых мыслей. Он замолчал.

Цирус Стонард принудил его говорить дальше:

— …или они? Говорите же!

— Или они отуманили нас и невидимкой прошли сквозь наши ряды.

Цирус Стонард с сомнением поглядел на доктора.

— Невидимкой?.. Стать невидимым?.. Дело идет о вашей голове, господин доктор Глоссин! Не рассказывайте мне сказок! Вы стареете… Я раз уже сказал вам это.

— То, что кажется вам детскими сказками, для многих уже давно стало действительностью. Вы человек конкретных фактов, человек, кровью и железом создающий свою политику. В этом — ваша сила, но… она станет слабостью, когда вы столкнетесь с явлениями другого мира. Есть ученые, у которых эти явления не вызывают улыбки… Я сам, естествоиспытатель и скептик, скорее поверю, что они невидимкой прошли сквозь наши ряды, чем в то, что они, подобно кротам, заползли в подземный ход.

Президент-диктатор снова разгладил сейвилльскую телеграмму:

— Я придерживаюсь фактов. Власть существует. Она сосредоточена в руках трех людей. Почему они только предупреждают, если могут действовать? Почему они не вмешались в Сиднейскую историю и не помешали сражению?

— Хочу надеяться, что это было им не под силу, иначе они бы это сделали. Пока они только хвастают. Предупреждение было хвастовством,

— Дело идет о вашей жизни, господин доктор Глоссин.

— Я глубоко убежден, что изобретение сейчас находится только в стадии развития. Только этим объясняю я их невмешательство в Сиднейское сражение. Только это поясняет, что они предупреждают, а не запрещают. Содержание телеграммы для меня неопровержимое доказательство, что изобретение не закончено.

Президент-диктатор с возрастающим вниманием слушал объяснения Глоссина.

— Я верю вам. Вывод отсюда простой. Нужно взяться за англичан как можно быстрее, там, куда еще не достигает власть. В Индии… в Южной Африке…

Цирус Стонард нажал кнопку звонка. Вошел адъютант.

— Через полчаса собрать военный совет!

Потом он снова обернулся к Глоссину.

— Мы должны изменить свои планы. Мы хотели напасть на англичан в Англии, теперь, мы должны попытаться сделать это на экваторе. Этим я обязан вашей склонности к частным предприятиям.

Цирус Стонард посмотрел на доктора холодным, ясным взглядом, как змея на свою жертву. В течение нескольких секунд его веки оставались неподвижны, и доктор Глоссин почувствовал, как кровь стынет в его жилах. Потом президент-диктатор медленно продолжал:

— Есть средство для вашей полнейшей реабилитации. Поймайте их! Если вы их доставите живыми, я награжу вас, как никогда еще не был награжден ни один человек. Если вы доставите их мертвыми, награда будет еще больше. Все средства, которыми располагает страна, будут к вашим услугам. Плевать мне на нейтралитет! Все средства дозволены, раз они помогают доставить мне их. Думайте об этой цели. Достижение ее дарует вам прощение. Неудача равносильна предательству.

— …или они невидимкой прошли сквозь наши ряды…

Эти слова доктора Глоссина, сказанные в присутствии президента-диктатора, точно соответствовали положению вещей.

Когда полковник Троттер первый перескочил через забор Труворовскаго дома, Эрик Трувор со своими друзьями стоял непосредственно возле него. Гипнотическая сила Атмы словно ослепила полковника и его людей.

— Хорошо будет, если нас на некоторое время сочтут мертвыми, — сказал Эрик Трувор, намечая план действий на ближайшее время. Атма и Сильвестр взяли на себя его выполнение. Атма отуманил противников. Сильвестр с помощью маленького лучеиспускателя заставил стрелять из окон оружием, которым был завален Труворовский дом.

В то время, как англичане осаждали дом, они втроем отправились к пещере Одина. На пластинке лучеиспускателя здание было видно до мельчайших деталей. Сильвестр Бурсфельд заработал лучеиспускателем, поддерживая оружейный огонь, пока оставался хоть один патрон.

Эрик Трувор решился пожертвовать своим домом. Когда дверь поддалась под топорами осаждающих, он собственноручно направил большой лучеиспускатель на склад горючего материала. В один миг Труворовский дом превратился в огнедышащий вулкан.