Ровной поверхностью языка он продолжает ласкать и массировать клитор, атакуя, нежно поглаживая раз за разом, затем резко ударяя по нему, подводя меня к краю наслаждения, я почти рассыпаюсь на части от потрясающих ощущений, когда вдруг он кусает меня.

— ЧЕРТ! — шиплю я, когда мое тело содрогается от боли, я хочу податься назад, но он хватает меня за запястья, удерживая силой. Он сразу заменяет жесткий укус нежными ласками языка, снова и снова нежно проводя по трепещущему твердому клитору, стирая грани боли, перемешивая их с наслаждением.

Нежность, которую он мне дарит после жестких прикосновений, заставляет меня жаждать большего, жесткого отношения, перебрасывает меня через край, заставляет изнывать. Затем Деклан говорит хриплым голосом, искаженным от желания:

— Скажи мне, что ты хочешь большего!

— Да... дай мне это.

— Скажи, что ты хочешь, попроси меня.

— Ты прекрасно знаешь, что я хочу этого!

— Скажи мне! — настаивает он.

— Укуси меня!

— Попроси меня, — выдыхает он. — Умоляй меня.

Я толкаюсь бедрами к его лицу, практически всхлипывая от желания, которое словно огонь проносится по моим венам, смешиваясь с кровью.

— Пожалуйста, Деклан. Укуси меня и затем убери боль. Я хочу чувствовать это.

С тихим стоном он исполняет мою просьбу.

— Хорошая девочка, — ласково одобряя мои действия, он расстегивает молнию на джинсах, выпуская свою мощную эрекцию.

— Твоя девочка, — всхлипываю я, когда он снова накрывает ртом мою киску.

Я не могу отвести от него взгляда и смотрю, как он поглаживает член, пока трахает меня языком.

Настоящее

Беннетт был дома несколько недель, тем самым мешая мне свободно видеться с Декланом. Я должна была придумывать нелепые причины, чтобы выбраться из дома. Поэтому я лгала, будто журнал «Чикаго» назначил мне еще одну встречу, и меня ждет редактор для обсуждения статьи, или что я провела весь день в спа или за шопингом. Я говорила все, что могла придумать.

Мы с Декланом проводили большую часть времени на его яхте. Когда я нахожусь с ним, больше ничего не существует — я счастлива и довольна. Я знаю, что совершаю огромную ошибку, чем больше провожу с ним времени, тем больше открываю сердце, и тем больше влюбляюсь в него. Но ничего не могу с собой поделать. Он пылкий, потрясающий, притягательный, совершенно поглощающий. Когда я не с ним, я хочу быть с ним. Все эти дни я едва могла продержаться час без разговора с ним. Настолько сильно я жаждала его. По этим причинам я откладывала встречи с Пиком.

Я боялась рассказать ему правду о том, что между нами происходит, поэтому в первый раз мне пришлось солгать. Прошел почти месяц с нашей последней встречи. Пока Беннетт работал, а Деклан весь день был на встречах, обсуждая приобретение земли в Лондоне для нескольких построек, я рискнула и поехала встретиться с Пиком. Обычно я ждала, когда Беннетт уедет из города, но в сложившихся обстоятельствах я чувствовала, что его нужно проверить.

Место пропахло его гвоздичными сигаретами, такой знакомый для меня запах, единственный, при котором я ощущала комфорт. Но теперь самым приятным стал запах сладкого утреннего дождя и цветков лотоса.

— Четыре недели, Элизабет, — равнодушно говорит Пик, сидя на диване. Его недовольство не удивляет меня, когда я подхожу и сажусь возле него.

— Прости. Беннетт дома. Сейчас он не так часто путешествует, — я пытаюсь объяснить, но, кажется, он не в настроении слушать мои извинения.

— Просто скажи мне, что происходит.

— Пик.

— Скажи, что ты добилась прогресса с этим парнем.

— Его зовут Деклан, и я пытаюсь. Это заняло немного больше времени, чем я ожидала, — лгу я, лишь потому, что хочу больше времени провести с ним.

Он смотрит на меня и спрашивает:

— И что это, черт возьми, значит? В последний раз, когда я видел тебя, ты сказала, что он был на крючке, и мне не казалось, что тебе потребуется настолько больше времени.

— Я не знаю, — отвечаю я. — Думаю, тогда была взволнованной, но мне не кажется, что он готов.

— Как он отреагировал на синяки?

— Он был взбешен. Я была с ним все это время, пока не было Беннетта.

Он кивает, погасив сигарету.

— И как ты думаешь, сколько еще потребуется времени?

— Я не уверена.

— На сколько уехал Беннетт на этот раз? — спрашивает он.

— Он не уехал. Он все еще в городе. Просто прошло слишком много времени, с тех пор как я видела тебя.

— Тогда тебе надо позаботиться о себе, — отвечает он и обнимает меня за плечо, предполагая, что я здесь ради секса. Но мне больше не нужно это от него. И как бы смешно это не звучало, учитывая, что я замужем, мысли о сексе с Пиком заставляют меня чувствовать, будто я изменяю Деклану. Это хреновая идея, но чувства не изменишь.

— Нет. Я лишь хотела навестить тебя. Я не хотела, чтобы ты волновался, — отвечаю я и замечаю, как он прищуривает глаза.

— Что за херня происходит? Ты мне чего-то не договариваешь? — рявкает он.

— Ничего.

— За почти шестнадцать лет тебе всегда был нужен секс со мной, и резко вдруг, я не нужен.

— А никто и не говорит, что ты мне не нужен, Пик.

— Ты не хотела в прошлый раз и не хочешь сейчас, — говорит он с подозрением и убирает от меня руку. Я молчу, когда он встает, делает несколько шагов по комнате и разворачивается ко мне. — Ты говоришь, что на Деклана нужно больше времени, что он не готов. Но сейчас ты заставляешь меня думать, что это ты не готова.

Я встаю и защищаюсь.

— Ты думаешь, что я не готова увидеть Беннетта мертвым? Увидеть, что этот ублюдок будет зарыт под шестью футами земли?

— Я говорю не о Беннетте. Я и не сомневаюсь, что ты хочешь этого. Я говорю о Деклане.

Я пытаюсь скрыть свое волнение за раздражением, скрещиваю руки на груди и выплевываю слова:

— Хватит подгонять меня и скажи все, что ты хочешь сказать.

Минуту он молчит, пристально глядя на меня, будто пытается прочитать меня, а затем снисходительно спрашивает:

— Ты ведь не влюблена в этого парня?

— Что?! Нет! — выплевываю я, но знаю, что он не купился на это, когда он склоняет голову на бок.

— Тогда скажи мне, почему ты не хочешь меня.

— Пик. Не начинай.

— Ты обманываешь себя, ты это знаешь? — говорит он. — Не забывай, ты не больше, чем кусок лжи для него.

Но мне не нужно, чтобы Пик говорил то, что я уже знаю.

— Хватит.

Но он не останавливается. Он продолжает говорить:

— Поэтому, когда он говорит, что любит тебя, это не так. Он любит лишь твою вымышленную Нину, которую ты создала.

— Пик, я серьезно, — кричу я, теряя контроль. — Заткнись!

— Лишь мы оба знаем, если бы он по-настоящему тебя узнал, он не сказал бы этих слов.

— Пошел ты!

— Нет! Пошла ты! — кричит он от ненависти. — У нас был гребаный план. И вот ты попадаешься на гребаную удочку!

Его слова жалят, вываливают на меня правду, которую я отказывалась принимать. Желаю, чтобы его слова были не более чем ложью, но это не так, и это бесит меня, поэтому я кричу в ответ:

— Я не ты! У меня есть недостатки, я не всегда могу выключать свои чувства, как ты, и соглашаться на ту жизнь, которая тебе выпала. Не забывай, я тоже так жила!

Он вздрагивает от моих слов, и я озадачена его спокойным тоном.

— Так вот, что ты на самом деле думаешь? Что я не чувствую? Что я не оплакиваю ту жизнь, которая должна была быть? Что я не задумываюсь об этом или не скучаю по родителям, которых никогда не знал? — он медленно подходит ко мне, на челюсти играют желваки, голос звучит жестче. — У тебя был отец, которого ты знала. У тебя было все. У меня никогда этого не было. Поэтому люди, как ты и я, сражаются, потому что это дает нам силы бороться изо всех сил, когда за душою нет ни гроша. Я думал, это нас объединяет.

Выражение его лица и боль в голосе проникают в самую душу. Я люблю Пика. Всегда любила, и нелегко быть свидетелем его боли из-за меня. Я подхожу ближе к нему и говорю: