это с ней позже, но когда нашел ее, она уже планировала свой побег.

Моя улыбка дрожит.

- Хотите войти вовнутрь, сэр? – Голос Дэлалью возвращает меня в настоящее. – Там

нет ничего значительного, но интересно заметить, что дыра достаточно велика, чтобы в

нее пролезть. Кажется, сэр, именно с таким намерением она и была сделана.

Я киваю, отвлекаясь. Тщательно исследую отверстие; пытаюсь представить, какого

это было для нее проходить здесь. Мне так хочется поговорить с ней обо всем этом.

Мое сердце внезапно ёкает. В очередной раз я себе напоминаю, что ее больше нет

рядом. Она больше не живет на базе.

Моя вина в том, что она ушла. Я позволил себе поверить в то, что ей тут хорошо, и это

повлияло на мои суждения. Я должен был внимательнее следить за деталями. За своими

солдатами. Я забыл о своем намерении, о большой цели, о причине, по которой привел ее

на базу. Я был глуп. Неосторожен.

Но, по правде, я просто отвлекся.

Ею.

Когда она только прибыла, она была таким упрямым ребенком, но после нескольких

недель пребывании на базе она, казалось, уже менее тревожилась, не боялась. Но я должен

напомнить себе, что ее улучшения никак не связаны со мной.

Все дело в Кенте.

Но, так или иначе, предательство казалось невозможным. Невозможно, чтобы она

оставила меня из-за роботопобоного, бесчувственного идиота Кента. Его мысли настолько

пустые, что это бессмысленно; словно беседуешь с настольной лампой. Не понимаю, что

он мог предложить ей такое, чтобы она увидела в нем не только инструмент для побега.

Она до сих пор не поняла, что в жизни обычных людей у нее нет никакого будущего.

Она не принадлежит к обществу тех, кто никогда не поймет ее. И я должен вернуть ее.

И я понимаю, что последнюю фразу сказал вслух, прямо тогда, когда Дэлалью начал

говорить:

- Наши войска ищут ее по всему сектору, - говорит он. – И на всякий случай мы

предупредили соседние сектора, на тот случай, если они собираются пересе…

- Что? – я оборачиваюсь, говоря тихим, опасным голосом. – Что ты только что сказал?

Лицо Дэлалью исказилось болезненно-белым оттенком.

- Я был без сознания всего одну ночь, а ты уже предупредил соседние сектора об этом

происшествии.

- Я думал, что вы хотели найти их, сэр, и я подумал, что они могут попытаться

спрятаться в другом месте.

Мне требуется немного времени, чтобы вдохнуть и взять себя в руки.

- Мне жаль, сэр, я подумал, что так будет безопаснее…

- Она с двумя моими солдатами, лейтенант. Ни один из них не настолько глуп, чтобы

вести ее к другому сектору. У них нет ни распоряжения, ни оружия, ни разрешения на

пересечение границы.

- Но…

- Они в бегах только один день. Они ранены, и нуждаются в помощи. Они

путешествуют пешком и с украденной машиной, которую не так легко выследить. Как

далеко, - мой голос срывается, - они могли уйти?

Дэлалью ничего не говорит.

- Ты поднял национальную тревогу. Ты известил об этом другие сектора, а значит –

вся страна уже знает. А это значит, столица тоже уже осведомлена. А это значит что? – я

сжимаю здоровую руку в кулак. – Как вы думаете, что это значит, Лейтенант?

Кажется, на мгновение, он потерял дар речи.

- Сэр, - ахает он. – Прошу, простите меня.

Глава 5

Дэлалью следует за мной к двери.

- Собери войска завтра в Квадранте к десяти, - говорю я на прощание. – Я должен

сделать объявление о последних событиях, и о том, что нас ждет.

- Да, сэр, - говорит Дэлалью. Он не смотрит на меня. Он не поднимал глаз с тех пор,

как мы покинули склад.

У меня хватает забот для беспокойства.

Не считая глупости Дэлалью, у меня есть и другие дела, о которых я должен

позаботиться сейчас. Я не могу позволить себе больше затруднений, не могу отвлекаться.

Ни на нее. Ни на Дэлалью. Ни на кого-либо. Я должен сосредоточиться.

Отвратительно быть раненым в такое время.

Новости о сложившейся ситуации уже попали на национальный уровень. Гражданские

и соседние сектора уже в курсе о нашем маленьком восстании, и мы должны притупить

слухи как можно быстрее. Мне нужно снизить тревогу, которую разослал Дэлалью, и

одновременно подавить любую попытку восстания среди граждан. Они уже охотно

сопротивляются, и любое разногласие только зажжет их пыл. Умерло слишком много, и

они, кажется, не понимают, что сопротивление Восстановлению несет еще больше

разрушения. Жители должны быть усмирены.

Я не хочу войны в своем секторе.

Сейчас более чем когда-либо я должен взять под контроль себя и свои обязанности.

Но мой ум рассеян, тело устало и ранено. Целый день я находился в нескольких дюймах

от разрушения, и не знаю, что мне делать. Я понятия не имею, как исправить это. Такая

слабость чужда для меня.

Всего за два дня одной девушке удалось покалечить меня.

Я принял еще больше этих отвратительных таблеток, но чувствую себя слабее, чем

утром. Я думал, что смогу игнорировать боль и беспокойство, что исходят от

травмированного плеча, но осложнения отказываются уменьшаться. Теперь я полностью

завишу от чувства бессилия все последующие недели. Лекарства, медики, постельный

режим.

И все это ради поцелуя.

Это почти невыносимо.

- Я буду в своем кабинете весь оставшийся день, - говорю я Дэлалью. – Пошлите еду в

мою комнату и не беспокойте меня, если не будет никаких изменений.

- Да, сэр.

- На этом все, лейтенант.

- Понял, сэр.

Я даже не осознаю, насколько отвратительно себя чувствую, пока не закрываю дверь

спальни. Шатаясь, я иду к кровати и цепляюсь за ее раму, чтобы не упасть. Я снова

вспотел, и поэтому решаю снять с себя дополнительное пальто, которое надел для

вылазки. Я дергаю за блейзер, что был наброшен на мое травмированное плечо этим

утром, и падаю спиной на кровать. И вдруг мне становится холодно. Здоровая рука

тянется к кнопке вызова медиков.

Мне нужно сменить повязку на плече. И съесть что-то сытное. Но больше всего на

свете я хочу принять нормальный душ, который сейчас просто невозможен.

Кто-то стоит надо мной.

Я несколько раз моргаю, но так и не могу разобрать четкие очертания фигуры. Лицо

продолжает проявляться, а потом вновь исчезать, пока я окончательно не сдаюсь. Мои

глаза закрываются. Голова раскалывается. Жгучая боль пронзает мои кости и шею; перед

глазами мелькают красные, желтые и синие пятна, сливаясь воедино. Я ловлю только

кусочки из разговора, что происходит позади:

- видимо, поднялась температура

- … вероятно, нужно дать успокоительное…

- Как много он принял? …

Я понимаю, они собираются убить меня. Это прекрасная возможность. Я слаб, и

просто не в состоянии оказать сопротивление, и кто-то, наконец, пришел убить меня. Вот

и все. Мое время. Оно пришло. Но как-то я не могу принять его.

Я обращаюсь к голосам; какой-то нечеловеческий звук вырывается из моего горла.

Что-то сильное соприкасается с моим кулаком и падает на пол. Руки хватают мое правое

предплечье и удерживают на месте. Что-то сомкнулось вокруг моих лодыжек и запястья.

Я мечусь, пытаясь освободиться от удерживающих меня средств, пиная ногами воздух.

Темнота давит на мои глаза, уши, горло. Я не могу дышать, не могу слышать, четко

видеть, а моментальное удушье тут же приводит меня в ужас, отчего мне кажется, что я

сошел с ума.

Что-то холодное и острое щипает мою руку.

У меня лишь один миг, чтобы поразмышлять о боли, после чего она охватывает меня

полностью.

Глава 6

- Джульетта, - шепчу я. – Что ты здесь делаешь?

Я полуодет, готовлюсь к очередному дню, но еще слишком рано для посетителей.