– Ты прибежала оттуда?

Переставала понимать его тон и взгляд. Потеряла нить его настроения. У меня вновь начала болеть голова и шампанское било набатом в виски. Стресс медленно холодной лапкой отпускал сердце в груди, и на его место приходила опустошенная усталость.

– Да.

– Ясно.

Что тебе ясно? Хотелось встряхнуть его за плечи, но вовремя отругала себя, что злиться нужно не на него, а на себя.

Больничный кафельный пол холодил ноги, но сесть на его кровать я не решалась. Я казалась себе почти голой без своего больничного халата.

– Ну, я пойду?

Нагнулась, подобрав отброшенные в панике туфли.

– Нет!

Парень почти выкрикнул и резко дернулся на кровати.

– Нет, – уже более тихо.

Страх. Видеть истинный страх в глазах смелого парня, гадко. Именно гадко, быть свидетелем таких вещей. Я давно поняла для себя, что сильных людей нет вовсе. Любого из нас можно сломать, и выбросить как скомканную консервную банку. Вот был человек, смеялся, шутил, «летал», а потом кто – то или что – то сломало его. Да, так что не починить.

– Хорошо, – мой тишайший шепот.

Вопрос только в том, где мне остаться. Во всей палате есть лишь пластиковое кресло и его койка. Ответ очевиден и я со вздохом оседаю на неудобную поверхность стула.

– Только можно мы еще немного поговорим?

Так вели себя дети. Иногда я оставалась в их палате, подменяя родителей. Рассказывала сказки, пела колыбельные, хотя и была совсем лишена слуха и голоса. Но когда что – то делаешь от души, оно всегда прекрасно, и в те моменты мне казалось, что я чудо, как пою.

– Ты звонил домой?

– Да, ребятам и маме.

– Как они?

К своему стыду, я не знала имен ни одного члена его команды, кроме того наглого парня, Кислого.

– После того проигрыша, отыгрались. Хорошо, в общем. Говорят, что ждут меня. Кислый пока капитан, но все надеются, что ненадолго, – усмехается, – мама рада, что я с вами. Говорит, Николай Константинович ей все уши прожужжал о том, какой вы ответственный человек.

А Марина?

Хотелось задать мен вопрос, но не решилась. Не мое это дело.

– А вы звоните родителям?

Улыбнулась и я, нашей интеллигентной беседе.

– Да, у меня мама. И бабушка с дедушкой. С ними все отлично.

– А отец?

Скривился от этих слов.

– Ушел.

Кивнул.

– Мой тоже.

– Я знаю.

Молчание затягивалось. Но это совсем не напрягало, по лицу парня было понятно, что он думает о чем – то своем, а я просто отдыхала, вглядываясь в его мимику.

– Тот звонок, днем в конце тренировки, это моя бывшая девушка.

Не поняла, зачем он оправдывается. А еще не поняла, почему придаю этому значение.

– Она часто звонит, – говорил он в никуда, – я просил, чтобы не звонила! Но завести другую карту, у меня здесь возможности нет.

Опасная тема.

– А у вас есть молодой человек?

Вопрос казалось, задал лениво, но у парня маловато опыта, чтобы провести меня.

– Да.

Не ответить подозрительно, а соврать самое оно. У меня были мужчины, красиво за мной ухаживающие. Были и не в единственном числе, но я была слишком предана делу, чтобы растрачивать себя на пустяки.

– И как он отнесся к вашему отъезду?

Слишком! Все это слишком!

– Ты забываешься, Егор.

В этом вся я – лучшая защита нападение.

– Да, извините. А вы были на хоккее?

– Нет, – умиляюсь тому, как неумело он перевел тему, – ни разу.

– Жаль.

Вот так правильно, какие могут быть общие темы между взрослой девушкой – врачом и парнем хоккеистом?

И с чего вдруг я вообще провожу параллели?

– А чем вы занимаетесь, когда не лечите людей?

Ничем, грустно подумала я. Отними у меня медицину и не останется ровным счетом ничего. Я настоящий фанатик своего дела, и в этой болезненности нечем гордиться.

– Я врач, у меня нет времени даже на шестичасовой полноценный сон, Егор. В этом нет ничего интересного.

Смеется, впервые вижу искреннею улыбку, которая касается и голубых глаз.

– У вас весь телефон забит фотографиями воскрешенных вами людей. Это не интересно, это сказочно.

Никогда не думала об этом так, я жила в этом, просто жила, а не анализировала.

– Вы удивительная. До этого я был знаком только с одним человеком, настолько же любящим свое дело. Мой тренер, Макеев. Он сделал нас командой.

Парень вновь, о чем – то задумался, а я права не понимала, зачем он заводит со мной подобные разговоры.

– Если я не вернусь к нему, у меня останетесь хотя бы вы.

Парень говорил в пустоту, я переставала улавливать действительность, медленно погружая в сон. Я понимала, что он продолжает говорить и успокоенная этим я мирно засыпала. Мне снился дом, детство, мать с отцом. Те времена, когда мы еще были счастливы, и я была маленькой избалованной девочкой. Девочкой, играющей в куклы, носившей розовое и умеющей плакать по пустякам.

Девочкой, чей целью жизни было выиграть чемпионат по танцам, чтобы все мальчики в зале любили меня больше всего на свете.

Той, кого ранил мой отец, уйдя из семьи, и добила та случайная авария на дороге.

Я запрещала себе быть слабой, но во сне можно.

Только во сне….

Я проснулась от того, что не чувствую ног. Не сразу поняв почему так не чувствую своего тела, распахнула глаза. Вспомнились события вчерашнего вечера. Я так и заснула в пластиковом кресле, только вот почему-то прикрытая пледом. Перевела задумчивый взгляд на Егора. Он увлеченно поглощал крекер и что – то просматривал в телефоне.

Пришлось покашлять, чтобы привлечь к себе внимание.

– Проснулась?

Он улыбался, и это чертовски поднимало мне с утра настроение.

– Это Яна, – указал он на плед, – решила грехи замолить.

Киваю. Вытянув вперед ноги, кручу ступнями. Едва заметив, как за мной следит Егор.

– Что?

– Ничего, – парень быстро отворачивается.

Оправив мятый подол платья, и сложив на стуле плед, попрощавшись, выхожу из палаты. Настроение как не странно приподнятое и я даже улыбаюсь Яне, спрятавшейся от меня за стойкой поста.

Вот он ключик, к разуму хоккейного мальчика – подружиться с ним. Я решила для себя пересмотреть все их хоккейные матчи, перерыть интернет и узнать в сетях о каждом из его друзей. Если разговоры об этом придают ему уверенности, что ж будем разговаривать об этом.

– Вика?

И даже встреча с заведующим отделением не омрачает мне утро. Хотя…. Одно обстоятельство вчера я упустила. Ведь там, на танцполе, когда Яна сообщила о том, что Егору нужна помощь, мужчина не потрудился последовать за мной. Он остался развлекаться там, наплевав на то, что мальчику может быть плохо.

Улыбка в момент сходит с моего лица.

– Здравствуйте.

– Как сухо.

Смотрю на его руки, ими он вчера обнимал меня и сейчас это вызывает лишь отвращение.

– Простите, тороплюсь.

Я пытаюсь пройти мимо, но он перехватывает меня за локоть.

– Куда же?

Мой рост, даже выше женского среднего, но, чтобы заглянуть в мои глаза мужчине приходится слишком близко наклонить свое лицо ко мне.

Мужчина осматривает меня наглым подмечающим взглядом. Я во вчерашнем изрядно помятом платье, без халата и даже страшно представить, что за ночь стало с моей прической и косметикой на лице.

– Ночевали у своего мальчика?

То, каким тоном это было сказано, задело меня. А ведь не должно было бы. Я врач, ночевавший в палате своего пациента, потому что тому требовался уход, а ощутила себя девочкой по вызову.

– Пустите.

Я шиплю почти по-змеиному, но он не робкого десятка, и я почти прижата им к стене.

– Иди.

Мгновенье и он меня отпускает, но я чувствую, что на этом все не закончится, а потому быстрым шагом и не оглядываюсь, поднимаюсь к себе.

Черт, черт, черт! Я не должна отвлекаться на подобные глупости, не должна тратить себя на внимание мужчин. Срочно принять контрастный душ и позвонить учителю. Я давно не докладывала ему о состоянии Егора, и должно быть они волнуются.