Затем сэр Вильямс перевязал его рану и, оставив его на попечении Тюркуазы и мнимого доктора, вернулся на бал, где добрался до оконного проема в стене и там спрятался.

Отсюда он мог видеть все и вместе с тем оставаться незамеченным.

Прежде всего ему бросился в глаза молодой граф де Шато-Мальи, танцующий с Эрминой, потом старый герцог, любезничающий с госпожой Маласси, и, наконец, Шерубен, танцующий вальс с маркизой Ван-Гоп.

Когда Фернан Роше пришел в себя, он увидел, что находится в прелестно убранной комнате.

Около него находился маленький толстячок, в котором раненый сразу предположил доктора.

Толстячок взял его за руку и попробовал пульс.

– У вас небольшая горячка, – сказал он. – Что, вы чувствуете боль?

– Немного, – ответил раненый и при этом сделал резкое движение.

– Вам надо лежать, не шевелясь, – заметил ему тогда мнимый доктор.

– Разве я опасно ранен?

– Нет, я думаю, что вы пролежите не больше недели.

– Вы мне позволите спросить вас кое о чем?

– Сделайте одолжение.

– Где я? В больнице?

– Нет.

– Так где же?

– Я не могу сообщить вам по поводу этого ровно ничего. Я был приглашен к вам два часа тому назад. Вы лежали одетым, и за вами ухаживала молодая женщина лет двадцати.

– Моя жена?!

– Не знаю; блондинка небольшого роста, но очень хорошенькая собой.

– Это не Эрмина, – заметил тихо раненый. – У кого же я?

– Право, не знаю.

– Здесь, кажется, нет никого из мужчин?

– Нет.

– И вы не знаете, кто эта дама?

– Я не знаю ее имени, так как при мне ее ни разу не называли.

– Странная тайна, – подумал раненый.

В это самое время Фернан услышал легкие шаги по ковру и увидел перед собой молодую женщину, которая произвела на него особенное впечатление.

Женщина, бывшая перед ним, была прелестным созданьем красоты.

Черное бархатное утреннее платье на голубой подкладке увеличивало еще больше очаровательную белизну ее рук и шеи, а томная меланхолическая улыбка, свойственная женщинам, испытавшим уже горе в жизни, мелькала на ее прелестном личике.

Она взглянула на Фернана и беспокойно спросила:

– Как вы себя чувствуете?

Он было хотел поблагодарить ее, но она торопливо прижала свой розовый пальчик к его губам и добавила: г

– Тише! Доктор вам запретил говорить.

– В настоящее время я больше пока не нужен здесь, – заметил толстенький доктор. – Рана не опасна, а через несколько часов я приду опять, чтобы сделать перевязку.

Сказав это, он вышел.

Фернан находился в недоумении.

– У кого я? Зачем? И почему не дали знать моей жене?

Фернан мало-помалу стал свыкаться со своим положением и незаметно для себя влюбился в свою хорошенькую сиделку, которая ни за что не хотела сообщить ему своего имени, уверяя, что это глубокая Тайна и что она сама находится под чужим влиянием.

Красавица-сиделка Фернана написала по его просьбе письмо Эрмине, в котором уведомила ее, что Фернан ранен и потому не может вернуться домой раньше как через восемь дней, и при этом добавила, чтобы она была вполне спокойна, так как рана совсем не опасна.

Написав все это в полной уверенности, что Фернан не будет сам читать письма, она подала его ему, и он, действительно, подписал его, не читая.

Фернан уже начинал поддаваться влиянию этой очаровательницы.

На другой день после отправки этого письма к Эрмине молодая красавица подошла к нему.

– Мой дорогой больной, – сказала она, – ваша сиделка просит у вас позволения отлучиться на несколько часов и побыть в это время наедине с доктором, который, несмотря на его педантский вид, очень неглупый малый.

Молодая женщина, высказав эти слова, улыбнулась и вышла из комнаты, куда вошел толстенький доктор.

Молодая красавица вошла в свою уборную, переоделась в самый простенький костюм и приказала своей горничной нанять фиакр.

Через несколько минут после этого молодая женщина вышла из своего отеля, села в стоявший у подъезда наемный фиакр и приказала кучеру везти себя к Бастилии и остановиться на углу Сен-Жерменского предместья.

Куда же она ехала?

А теперь нам пора посмотреть, что делают наши знакомцы первого эпизода нашей истории.

Мы говорим о Вишне и Леоне Роллане.

В день их свадьбы при выходе из церкви граф де Кергац, уезжая в Италию, вручил честному работнику два объемистых пакета: в одном из них заключалось письмо Жанны к Вишне, а в другом письмо и банковский билет в сто тысяч франков, который де Кергац дарил Роллану с тем, чтобы тот устроил большую столярную мебельную мастерскую и дал бы в ней занятие двумстам работникам.

Жанна тоже просила Вишню открыть большой модный магазин и в его мастерской дать занятие бедным девушкам.

Спустя шесть месяцев после этого, в предместье св. Антония были открыты две громадные мастерские, занявшие собой почти целый дом.

По прошествии же трех лет Роллан сделался одним из самых известных – фабрикантов и имел громадное число рабочих.

В тот день, когда наша прелестная незнакомка оставила Фернана наедине с доктором, а сама, переодевшись, поехала к Бастилии, Леон Роллан занимался со своим конторщиком в своей конторе.

В это время к нему подошел один из его учеников по имени Мине.

– Что тебе. Мине? – спросил его Леон.

– Хозяин, – ответил мальчик, – с вами желает говорить какая-то молодая девушка.

Леон, подумав и предположив, что это, верно, одна из работниц его жены, которая занималась в верхнем этаже, сказал:

– Зови ее. Я здесь.

Через минуту после этого Роллан увидел перед собой уже известное нам очаровательное маленькое созданьице и невольно вздрогнул.

– Господин Роллан? – проговорила она вкрадчивым, нежным и мелодичным голосом.

– Это я.

Молодая женщина бросила какой-то странный, недоверчивый взгляд на присутствующих в конторе

Леон понял, что ей не хотелось говорить при них, и сделал им особенный знак.

– Что вам угодно? – повторил он свой вопрос, когда конторщик и подмастерье вышли из комнаты.

Она потупилась и вздрогнула.

– Вы, – сказала она, – года два тому назад давали работу Филиппу Гарену.

– Очень может быть, и мне что-то помнится это имя, – сказал Леон, припоминая. – Эго был, кажется, человек лет пятидесяти.

Молодая девушка кивнула головой и опять посмотрела на него так, что он вздрогнул всем телом.

– Это был провинциальный работник, – продолжал Леон, вспомнив, наконец, личность, о которой шел разговор. – Он работал у меня около шести месяцев.

– Совершенно верно.

– Потом, сколько мне помнится, он вернулся на родину, где у него оставалась дочь.

– Я, – пояснила молодая девушка, вся вспыхнув.

– Вы? – переспросил Леон.

– Да. Меня зовут Евгения Гарен, – ответила она грустным голосом.

– Ваш отец…

– Он-то и прислал меня сюда.

– А! Понимаю, – заметил Леон, – он, верно, беспокоится, что поторопился уйти от меня. Но будьте уверены и скажите ему, – добавил Леон Роллан, улыбаясь, – что у меня найдется опять для него работа и даже деньги, если он теперь нуждается в них.

– К несчастью, он не может уже работать… он ослеп.

– Ослеп! – вскрикнул Леон.

– Да. Уже шесть месяцев.

– Вы не ошиблись, что обратились ко мне, – сказал тогда Леон Роллан.

Незнакомка сконфузилась.

– Вы, может быть, ошибаетесь, – сказала она. – Мы пришли просить у вас работы. Мой отец послал меня и сказал: «Госпожа Роллан добрая и достойная женщина и, вероятно; не откажется дать тебе работу».

– Конечно, нет, – ответил Роллан.

– Одно только меня беспокоит, – продолжала молодая девушка, – я не могу ходить работать в мастерскую, так как мой отец ослеп и к тому же болен.