— Оно и видно — в отличие от меня, — горько заметила Мэрион. — Сомнений не остается. Однако что вы скажете, если я соберусь в Танжер, чтобы потрахаться на выходные — вот как она собирается, а?
Наступила тишина. Старшие Рэмсботлы взяли тайм-аут.
Наконец за двоих заговорила мать:
— Какая ты все-таки старомодная девушка, Мэрион. Откуда что берется? Разумеется, женщина должна иметь опыт в личной жизни.
— Джемме следует быть осторожнее, — упрямилась Мэрион.
— Джемма — счастливая девушка, — миролюбиво заметил папа Мэрион. — Ты не должна осуждать ее. Сегодня миром правят именно такие, как ее мистер Фокс. Раньше первенство принадлежало финансовым и промышленным магнатам, теперь — героям светской хроники, звездам и знаменитостям. Правда за стилем жизни, за шиком. А революцией ничего не добьешься. Не политика диктует законы жизни, а стиль. Богема, если хочешь, определяет, как жить, что думать, что говорить, что делать. Посмотри, как перевернула жизнь телереклама! Как преобразился Лондон — свобода секса, свобода стиля, люди раскрепощены, правила допускают многое, если не все. Оглянись — Кэрнеби-стрит. Битлз. Я теперь обожаю смотреть на иностранцев, которые таращат глаза на славные английские женские ножки и пупочки. А чем еще, с нашим-то климатом, мы можем похвастаться! В нефти и мазуте все пляжи, и с каждым приливом грязи все больше и больше. Конечно, нынче, как и всегда, существуют финансовые проблемы, но английские красавицы, такие как наша Джемма, оживляют межконтинентальное обращение денежной массы. Вот так-то, дочь моя Мэрион. Ты только глянь на это колечко на пальчике. Танжер дрогнет!
— Да, глядите и вы на это колечко на пальчике, — повторила Мэрион с каменным лицом. В ее голосе появилось что-то жуткое, трагически-фатальное.
— Начинается, отец! — предупредила мать Мэрион.
— Вызывай врача, мать.
— Только попробуй — и я убью его! — завизжала Мэрион. — Я не выношу врачей. Я не выношу колец на пальцах! Я не выношу ночных кошмаров!
— Ничего, это бывает, — хором утешили ее родители.
— Только о сне не рассказывай, — смешалась Джемма. — Мистер Фокс не велел ничего рассказывать.
— И правильно сделал, — одобрила мама Мэрион. — Мы не хотим ничего знать о глупых снах нашей Мэрион. У нее такое буйное воображение! Можно подумать, что такие господа как Фокс и Ферст способны на что-нибудь подобное! Выбросить клиента из окна! К тому же родственницу одного из владельцев! Люди, между прочим, ценят жизнь гораздо дороже, чем принято думать — вчера я слышала это в одной телепередаче.
Миссис Рэмсботл говорила быстро и беспечно, хотя в глазах ее стоял страх, что неудивительно.
А Мэрион все кричала и билась.
— Ненавижу вас! Вам на меня наплевать. Вы ни во что меня не ставите. И всегда так было. Вас заботят только путешествия, которые я, кстати, тоже оплачиваю, но вы никогда не выбираете интересующий меня маршрут. В прошлом году я хотела поехать в Танжер, а вы возражали. Теперь я никогда туда не попаду, потому что ваш разлюбезный доктор заявил, что у меня повышенная чувствительность к солнцу. У Джеммы вот нет никаких ограничений по здоровью, она в Танжер поедет. Но я, между прочим, внимательна к ней больше, чем вы, родители, к собственной дочери. Что же, можете удочерить ее, если вам так хочется, но знайте, долго ваше семейное счастье не продлится, ибо Джемма умрет так же, как Джоанна Ферст, если не будет осторожна и благоразумна. Да, она умрет и развяжет вам руки!
— Что она несет? — простонал мистер Рэмсботл. — Вызывай врача, это невыносимо.
— Посмотрите на кольцо! — выкрикнула Мэрион так громко и пронзительно, что соседи забарабанили в стену. — Глядите внимательнее! Не мистеру Фоксу раздавать его своим секретаршам. Оно принадлежит мистеру Ферсту. Что, непохоже? Да, в нашей конторе нужно держать ухо востро. Никто мне не верит. Только Офелия. Она вовремя смылась. На ковре кровь! Он тоже называл ее манекенщицей, как Джемму. Ничего себе — разгуливать голяком во имя искусства, пока тебя не выкинули и не пригласили следующую дуру.
— Почему голяком? — возразила Джемма с холодным вызовом, который порою неизвестно откуда в ней прорывался, не иначе от отца. — А кольцо на пальце?
— Болтай, болтай! — крикнула Джемме Мэрион. — Не верите, можете заглянуть в ящик моего комода. Там кое-что лежит. Я не в силах открыть его. А вот от вонищи не денешься, Вы думаете, это смердят бабкины матрацы? Думайте на здоровье, только это не так. А я даже чистые трусы не могу достать. Все стираю и перестирываю те, что на мне. К утру они высохнуть не успевают, приходится надевать сырые, но разве вам до этого есть дело!
— О чем ты говоришь, гнусная девчонка! — воскликнула мамаша Мэрион. — Что может быть в твоем ящике?
— Там палец, — шепотом сообщила Мэрион.
— О нет, неужели снова? — в отчаянии качнул головой мистер Рэмсботл.
— Он совсем маленький, — сказала Мэрион. — Без руки палец очень маленький. А вот кольцо… кольцо покрупнее. И стоит тысячи. На эти деньги можно хоть в Африку, хоть куда съездить.
— Нельзя же ее сейчас в сумасшедший дом отправить, — потихоньку сказала мужу миссис Рэмсботл. — А как же Капри? Мы не сможем разорваться между путешествием и клиникой, правда?
— Все это очень хорошо, — заметил мистер Рэмсботл, — но прежде всего недопустимо, чтобы она ходила в несвежем белье. Что подумает о ней Джемма? Потом мы обязаны сообщить о случаях неопрятности пациентов группы риска.
Услышав это, Мэрион с жуткими воплями и рыданиями бросилась из комнаты; с треском захлопнулась за ней дверь. Снова возмущенно застучали в стену соседи, но приступ их негодования был недолгим.
— Какая досада, что в годы моей юности не было противозачаточных таблеток, — с горечью сказала мама Мэрион. — От детей одни убытки и неприятности. А когда они вырастают, все, что получает человечество, это еще одну взрослую особь. Все родительские труды насмарку. Никогда не заводи детей, Джемма. Нет смысла так отягощать себя.
— А я рад, что ты никогда не принимала контрацептивных пилюль, мамочка, — с нежностью говорит папаша Мэрион. — Даже учитывая то, что произошло с нашей дочерью. Говорят, все эти препараты делают женщин холодными, превращают их в этаких бесполых рабочих пчел. По мне лучше рисковать, да жить с пылкой женщиной, чем с неким кастрированным женоподобным созданием. Благодарю покорно.
— Пойду догоню ее, — сказала Джемма и вышла, несмотря на возражения Рэмсботлов и уверения, что в одиночестве Мэрион быстрее успокоится. Джеммой, правда, больше руководило желание вернуть спокойную обстановку, нежели искренняя забота о подруге.
Увы, любовь Джеммы к мистеру Фоксу сопровождалась всплеском равнодушия ко всем окружающим. Как многих влюбленных всех времен и народов, ее ожидало эмоциональное изнурение и физическое истощение. Чувственная страсть опустошает и одновременно воодушевляет и почти на нет сводит сознательный контакт с внешним миром. Пылкая любовь — блестящий стимулятор, лучшее средство против всякого рода депрессий, психозов, навязчивых состояний, не говоря уж о соматических недугах, которые надежно излечиваются курсом сексотерапии. Во всяком случае, наступает временная ремиссия. Однако любое лекарство имеет побочное действие. Любовная страсть накапливается в тканях и клетках, постепенно отравляет организм и требует либо массивного кровопускания, либо постоянного увеличения дозы. Замкнутый круг.
Мистер Фокс, мистер Фокс, как любит тебя Джемма. Спи спокойно, мистер Фокс, на своем ложе среди шелковых джунглей, полных аромата горячего оливкового масла, чеснока и свежих пряных трав. Спи, сколько спится!
Джемма поднялась по тесной крутой лестнице, зачем-то покрытой красной ковровой дорожкой, оказалась на узкой площадке, где была дверь в спальню Мэрион. Вполголоса окликнув подругу и подергав ручку, Джемма, не дождавшись ответа, перешла к противоположной двери — в ванную, откуда доносились всхлипывания. Рваться туда Джемма не стала. Вместо этого она пробралась в спальню и потянула на себя левый ящик комода. Но его заклинило. Она потянула снова, сильнее, потом энергично дернула. С третьего раза ящик поддался. Джемма живо перерыла пестро-кружевное барахло Мэрион, но ничего, кроме белья, чулок и шелковых шарфов не увидела. Внимание ее привлек только один мятый пестрый платок, концы которого застряли в пазах ящика. Джемма освободила ткань из щелок, вынула шелковый кулек, содержимое которого не замедлило с глухим стуком свалиться на пол. Джемма наклонилась, чтобы посмотреть поближе… и завизжала. Она визжала тонко и невыносимо пронзительно, пока чья-то ладонь не зажала ей рот. Это была Мэрион.
