– Наверно, Алина права. Я был глуп, вмешиваясь не в свое дело, – пробормотал он.

– Прошу прощения, что вы сказали?

Это был голос Виви. Он и забыл о ее присутствии.

– Ничего, – повернувшись к ней, ответил он.

Спустя некоторое время девушка опять заговорила:

– Вы знаете, кто был этот… тот человек, месье Стеттон?

– Какой человек? – Стеттон сделал вид, что не понял, о ком она говорит.

– Тот… которого мы бросили… там.

– Нет, – Стеттон смотрел на нее, – а вы?

– Нет. Я ничего не знаю. Как Алина могла такое сделать? Вы слышали, она не позволила мне даже говорить по дороге сюда. Она такая хорошая… я всегда так ее любила!

– Вы были знакомы с ней до ее появления в монастыре? – спросил Стеттон.

– Нет, я увидела ее там впервые. Мне не разрешали бывать с ней, но она обычно заходила ко мне в комнату вечером поговорить. И прошлым вечером она как раз зашла ко мне, когда появились солдаты… и вы.

Последние слова почему-то были приятны Стеттону.

Он взглянул на девушку:

– Так это была ваша комната?

– Да. Я жила в ней с тех пор, как помню себя. Я всегда так радовалась, когда Алина приходила, а теперь… – Виви пожала плечами и отвернулась.

– Вы еще будете радоваться, детка, как только мы уберемся из Фазилики. Вот увидите, – сказал Стеттон.

И был удивлен, когда она воскликнула:

– Я вовсе не детка!

– Нет? – развеселился он. – Простите меня, мадемуазель Жанвур.

Он снова подошел к дверям и выглянул в холл. Там было все так же пусто.

Виви уселась в кресло, и ее лицо выдавало беспокойство не меньшее, чем его собственное. Минут двадцать, а то и больше они продолжали молча ждать, и Стеттон уже намеревался пойти узнать, что происходит, когда в дверях появился ординарец и объявил, что генерал Нирзанн требует его к себе.

Виви составила ему компанию. Они нашли генерала все еще сидящим за столом, Алина расположилась в кресле. Когда они вошли, генерал поднялся и вежливо поклонился, а Алина послала Виви ободряющую улыбку.

– Прошу прощения, мадемуазель, – сказал генерал Нирзанн, – за то, что причинил вам неудобства, которые вы могли бы расценить как неучтивость. Поверьте мне, это не входило в мои намерения. Мадемуазель Солини все вполне удовлетворительно объяснила.

Стеттон вздохнул с облегчением:

– А паспорта?

– В них нет необходимости, мистер Стеттон. Мадемуазель Солини изменила свои намерения… Что ж, это привилегия любой женщины. Она собирается в Маризи, я тоже, и она окажет мне честь отправиться туда под защитой моего эскорта.

Стеттон застыл от гнева.

– Так это… – начал он сурово, но голос Алины прервал его:

– Мы просим вас присоединиться к нашей компании, месье Стеттон. И Виви, конечно, тоже.

– Но вы же хотели ехать в Варшаву! – возразил молодой человек, но, поймав многозначительный взгляд Алины, спохватился: – Конечно, генерал прав, вы вольны изменить свое решение. И, поскольку мне решительно нечего делать, я буду рад присоединиться к вам.

Это явно не понравилось генералу Нирзанну. Нахмурясь, он с нескрываемой враждебностью сказал Стеттону:

– Совсем не обязательно.

На что молодой человек вызывающе улыбнулся.

– Однако, поскольку мадемуазель Солини приглашает меня, я поеду. А сейчас, сэр, мы должны вас оставить, леди еще не завтракали.

– Они могут позавтракать здесь, – сказал генерал.

– И я тоже?

– Что ж… и вы тоже.

Стеттон колебался. Он хотел было отказаться, но осторожность диктовала иное. Ведь не исключено, что человек с бородой, дыша местью, рыщет сейчас по улицам; здесь, под защитой генерала, они, несомненно, в большей безопасности. Его размышления кончились тем, что он принял приглашение.

Завтрак для них был накрыт личным стюардом генерала в комнате этажом выше – фрукты, яйца и густая, желтоватая сметана с какой-то соседней фермы.

Они ели в тишине; один или два раза Стеттон попытался заговорить, но был остановлен взглядом Алины, кивавшей в сторону стюарда. Когда же они закончили еду и опустевшие блюда были убраны со стола, она отослала Виви в другой конец комнаты и с улыбкой повернулась к нему:

– Вы выглядите рассерженным, месье… и еле сдерживаетесь. Теперь мы можем поговорить.

– Вы полагаете, у меня нет на это причин?

– На гнев?

– Да.

– А в чем, собственно, дело?

– Боже мой! – взорвался Стеттон. – Я же видел, как вы уби…

– Стоп! – Глаза Алины вспыхнули. – Вы неудачно выбираете термины. Я сделала это в целях самообороны. Ведь он мог бы убить меня.

– Но не тогда, когда, беспомощный, лежал на полу, – резко возразил Стеттон. – А насчет выбора терминов ничего не могу поделать. Вы, возможно, убили его!

– Не отрицаю, – невозмутимо подтвердила Алина. – И не сожалею об этом. Он не достоин жизни.

– Кто он?

– Разве я не говорила вам, что у меня есть враг?

– А-а, – протянул Стеттон, – это тот, о ком вы мне говорили? – Алина кивнула. – Я должен был бы догадаться. Тогда… конечно, я не знаю… могу ли я порицать вас.

На губах Алины появилась улыбка, она протянула руку и положила ее поверх его руки, лежавшей на подлокотнике кресла.

– Вы доверяете мне, не так ли? – прошептала она; и Стеттон, заглядевшись в ее глаза, не стал вдумываться в смысл ее слов.

Спустя некоторое время он сказал:

– Я обещал вам защиту и подвел вас. Сделка, которую мы заключили, оказалась довольно жалкой.

– Я так не думаю, – не согласилась Алина со своей загадочной улыбкой. – Я знаю, почему вы так говорите… потому что я приняла защиту генерала Нирзанна.

Но разве это не лучше? Наш договор все еще в силе, и я… я не желаю забывать о нем. – Стеттон схватил ее за руку. – Вы говорили, что вы – американец?

Стеттон, удивленный, кивнул.

– Значит, – продолжала Алина, – может случиться так, что вам скоро придется возвращаться в вашу страну?

– Нет, – сказал Стеттон.

– Я полагаю, вы богаты, как все американцы.

– Я стою десять миллионов, – с важностью ответил молодой человек. Его осторожность не распространялась на деньги отца.

– Франков, конечно?

– Нет, долларов.

– Но я не об этом хотела говорить, – сказала Алина, вызнав все, что хотела знать. – Я вот о чем. Я согласилась на эскорт генерала Нирзанна, потому что, как он заявил, мы и на десять миль не сумеем сами отъехать от Фазилики. Страна опустошена, а железная дорога действует только от Зевора. Нам необходимо покинуть город, так что же мне еще оставалось делать?

– Думаю, это самое лучшее, – пробормотал Стеттон.

– Есть и другая причина, – продолжала Алина, задумчиво глядя на молодого человека, – почему я приняла предложение генерала Нирзанна. Вы удивитесь, но он – мой родственник.

Стеттон резко вскинул голову:

– Ваш родственник?!

– Да, дальний. Он – кузен моей матери. Мы выяснили это совершенно случайно в то время, когда он допрашивал меня в ваше отсутствие. Он доказал этот факт. – Алина улыбалась. – Таким образом, как видите, кроме всего прочего, у меня оказался родственник.

Стеттон с изумлением смотрел на нее. Правду сказать, он не поверил ей и вглядывался в ее лицо в поисках подтверждения своим сомнениям.

Она бестрепетно встретила его взгляд. И он в конце концов поверил, вслух заметив только, что весьма странное получилось совпадение.

– Да, – очень сдержанно подтвердила Алина! – я так давно не слышала о нем, что совершенно забыла о его существовании. Но, несмотря на родственные узы, – добавила она, – я ему не доверяю. Он сказал… Нет смысла повторять его слова, но я хочу, чтобы вы были рядом со мной, пока мы не окажемся в безопасности в Маризи.

Понимаете, вам я доверяю.

Стеттон, который еще не совсем потерял рассудок, попытался убедить себя, что застенчивость ее речи не вполне соответствует агрессивности, с которой так решительно и беспощадно действовала Алина Солини двумя часами раньше. Но что он мог поделать?

Теперь она пристально, с выражением нежности и мольбы глядела в его глаза, а ее рука снова нашла и ласково пожала его руку.