— Папа! — крикнула я вдогонку Мишелю. — Жорик!!
Мишель и ухом не повел, продолжая отдаляться. Зато француз, сбросив плед, кряхтя поднялся на ноги и, растирая поясницу, поспешил ко мне на полусогнутых.
— Что стряслось, Ритуля? — и, прежде чем я успела ответить, потянулся за веслами, сразу же обо всем догадавшись сам. — Сворачиваем к берегу, Принцесса. Глуши шарманку, пока не пыхнула…
— Как думаешь, что с ним? — я выключила зажигание тумблером.
— Если просто перегрелся, тогда нам, считай, повезло. Если что-то полетело… — он развел руками, в которых уже были весла.
— И что тогда? — с чисто женской непосредственностью спросила я.
— Тогда вызовем эвакуатор…
— Не смешно…
— Значит, пойдем на веслах…
— На веслах?! — я с сомнением покосилась на темную воду Маморе, проносившуюся мимо борта с головокружительной быстротой.
— Или впряжемся в постромки и поковыляем вдоль берега, волоча лодку на буксире как бурлаки с картины Репина. Той, что выставлена у вас в Питере в Русском музее…
— Мы не на Волге, — напомнила я, хмурясь. — А мой город называется — Кирьят-Моцкин…
— Точно, — спохватился дядя Жора. — Я и забыл. Извини. Волга, кстати, хороша уже тем, что в ней не водятся пираньи… У вас в Хайфе их, правда, тоже нет…
Нас уже несло боком вниз по течению к далекой Атлантике. Жорик налег на весла, направив лодку к берегу под углом. Я поискала глазами Мишеля. Он успел отдалиться метров на сто.
— Папа?! — завопила я. — ПА-ПА!!!
— Зря стараешься, милая, пожалей горло. Если Мишель витает в облаках, то хватится нас разве что к вечеру…
Солнце едва касалось верхушек пальм, а над поверхностью реки уже клубился туман.
— Пальни-ка в воздух Рита. Только гляди, не подстрели какую-нибудь невинную птичку…
***
— Похоже, накрылась прокладка в блоке цилиндров, — подвел итоги Жорик, произведя вскрытие двигателя, как он сам назвал эту процедуру. — Вот, видите, — отложив гаечные ключи, он протянул нам жеванную картонную пластину с кучей прорезей…
— И из-за этой чепухи встал мотор? — не поверил Мишель, с презрением глядя на проштрафившуюся деталь.
— Ты, Моше, зовешь прокладку чепухой, поскольку не лепишь снежки тыльной стороной ладоней исключительно потому, что в Хайфе не бывает метелей, — осклабился Жорик. — К твоему сведению, без нее вода из охлаждающего контура смешалась с маслом. Нам еще повезло, что мы не запороли мотор…
Мишель выпустил воздух через ноздри, но воздержался от комментариев. В нашей маленькой экспедиции именно дядя Жорик слыл бывалым автомехаником. Не без оснований, кстати. Когда-то давно, в юности, еще до армии, Жорик увлекался мотоспортом, а по вечерам подрабатывая в мастерской, занимавшейся ремонтом двухколесных рысаков. Позже, на Ближнем Востоке, в рядах миротворцев, Жорику снова довелось возиться с двигателями внутреннего сгорания, в условиях пустыни они вечно хандрили.
— Жара и чертов песок гробят технику хуже артобстрелов и мин, — как-то рассказывал француз, когда гостил у нас в Кирьят-Моцкине и запросто починил мотороллер нашей соседке, тете Норе. Она уже хотела его выкинуть, и тут он попался на глаза Жорику. — Позвольте-ка мне, мадам, сказал ей Жерар, что-то там выкрутил, а потом вкрутил обратно, и мотороллер забегал, как новенький. Нора была так потрясена этим подвигом Геракла в исполнении медведя-француза, будто он при ней превратил воду в вино, как до него один всем известный еврей из Галилеи. Помнится, папочка тоже слушал приятеля, развесив уши. Формально числясь технарем, то есть, имея диплом о высшем техническом образовании, Мишель в железе разбирался туго, как говорится, с горем пополам, хотя, пожалуй, все же отличил бы винт от болта, а стопорное кольцо — от гайки.
Чисто теоретически…
— С чего бы, интересно знать, было прогорать твоей дурацкой прокладке? — кусая губы, сказал Мишель.
— Так ведь сколько миль отмахали почти без передыха, — заступился за технику Жорик. — Груженые, да еще против течения…
— Каких-то паршивых пару тысяч километров…
— Ничего себе, паршивых…
— Это что, пробег для нового мотора?!
— Он не новый, — напомнил француз. — Изрядно побегавший…
— Так тебе еще втюхали бэушный двигатель?!
Жорик с интересом посмотрел на приятеля.
— Тебе что, память отшибло? Я, Мишель, взял, что давали. Еще и gracias сказал…
— Ну ты и шляпа после этого!
— Точно, что шляпа, — согласился Жорик уныло. — Нет бы — дождаться новых моторов, которые обещали доставить со дня на день. Но, вот беда, у меня не было на это времени, поскольку один мой придурочный партнер ухитрился поселить нас в главном осином гнезде на всем побережье.
— На меня намекаешь?! — закусил губу Мишель.
— Намекаю? Боже сохрани.
— Сможешь заменить? — спросила я, делая папочке знак, чтобы умолк. Нам только ссор между своими не хватало, для полного счастья…
Жорик, с засученными рукавами и вечной честерфилдкой во рту, смахнул перепачканной ладонью пот со лба, оставив там темную полосу — вроде боевой раскраски у индейца.
— Вне сомнений, Ваше Высочество, — он ободряюще улыбнулся мне. — Главное, было бы чем… — вздохнув, француз вытер грязные руки ветошью.
— Ты что, не побеспокоился о ремкомплекте, зная, в какую хренову Тмутаракань мы премся на старых моторах?! — задохнулся Мишель.
— Еще как побеспокоился, — в голосе Жорика послышалась обида.
— И где же он, этот твой ремкомплект?!
— Надо искать, — сказал Жорик. — Не помню, куда я его сунул. Мы собирали вещи в большой спешке по причине, которую я уже назвал…
— Как он выглядит? — поспешила спросить я, видя, что Мишель воинственно надувает грудь.
***
Мы истратили на энергичные поиски еще два часа, вывернув буквально наизнанку содержимое обеих лодок.
— Такой целлофановый пакет, — бормотал Жорик виновато. — Я прекрасно помню, что он был…
— Может, мы его нечаянно выложили на одной из стоянок? — предположила я.
— Сомнительно, — качал головой здоровяк.
— Может, его вообще не было?! — злился Мишель. — А был ли мальчик, Жора? Может, мы только даром тратим время…
— Да не помню я…
— Ты прямо как Доцент в Джентльменах удачи! Тут помню, а тут — не помню!
— Так и есть…
Короче, мы ничего не нашли. Настали сумерки. Быстро стемнело.
— Становимся лагерем? — спросила я.
— Есть альтернативные варианты? — поджал губы отец.
— Ссориться бессмысленно, — сказала я примирительно. — Ну, потеряли. Бывает…
— Бывает, — кивнул Мишель. — Предлагаю всем вооружиться…
— Зачем? — удивилась я. — Никого же нет?
— А если появятся?!
— Кто, Мишель?! — подал голос Жорик.
— А хотя бы те бандиты, что прицепились к нам в Манаусе…
— Да ну брось. Если бы они за нами гнались, давно бы догнали. Сам сказал, мы прошли две тысячи километров…
— Значит, кто-то еще, — не сдавался Мишель.
— Да с чего ты так решил?! — взбеленилась я.
— А по закону жанра потому что! — отрезал отец. — Раз сломался мотор, значит, самое время появиться кому-нибудь, от кого мы теперь не сможем удрать…
Стоя на берегу в сумерках, мы уставились друг на друга. Признаться, после этих слов меня прошиб холодный пот. Я оглянулась на реку, туда, откуда мы приплыли, но там уже сделалось темно, хоть глаз выколи.
— Сплюнь, — сказал Мишелю Жорик.
— Тьфу, тьфу, тьфу, — раздалось из мрака оттуда, где стоял папочка.
— Я займусь ужином, — сказал Жорик.
— Огонь в кустах разводи, — напутствовал его папа.
***
Утром мы поступили так, как когда-то предлагал Мишель ради экономии бензина. Погрузились в папину лодку, взяв оставшуюся без мотора на буксир. Собственно, ничего другого нам все равно не оставалось. Ну, не возвращаться же обратно тысячу миль…
Скорость, понятно, упала до черепашьего хода. Сильное течение испытывало на прочность единственный уцелевший мотор, которому теперь доводилось отдуваться за двоих. Высокие обрывистые берега медленно проползали мимо, густой тропический лес, покрывавший их, казался живой стеной, исполинским частоколом заколдованного пиратского форта на острове сокровищ. Порой русло становилось таким узким, что раскидистые кроны с противоположных берегов были готовы сомкнуться у нас над головами в подобии тоннеля метро. Нас накрывала тень, и мы машинально вжимали головы в плечи, ибо в джунглях кипела жизнь, и из чащобы неслись звуки, свидетельствовавшие, там полно диких зверей, и они растревожены нашим наглым вторжением.
