София снова подавила всхлип. А ведь в этот день Женевьеве показалось, что она наконец пришла в себя, — если под этим можно было подразумевать то, что девушка проводила весь день, уставившись на горы из окна своей комнаты. Женевьева поняла, что она запомнила каждое слово, которое Дитмар из Лауэнштайна когда-либо сказал ей.

— Фалькенберг — это небольшая крепость где-то в немецких землях. Владения обеспечивают содержание хозяев и пары рыцарей, — не роскошная жизнь, но в достатке, да и живут на тех землях мирные люди, — сообщила София.

Это означало, что расходы на оборону были незначительными, феодалом хозяина крепости, вероятно, был епископ, который не вел войн.

Женевьева поймала себя на том, что попыталась представить себе жизнь в такой крепости. Никаких осад, никаких сражений, никто не предъявляет претензий на земли. Нет костров, нет преследований и нет страха…

А вот в Тулузу страх вскоре вернулся. Уже в начале октября граф Коменж стал собирать рыцарей для отражения нападения Монфора.

Разумеется, среди воинов находились и Дитмар, и Рюдигер. Дитмар старался избегать Фламберта, да и брат Женевьевы, похоже, при встрече с ним чувствовал себя неловко. София не пришла проститься со своим рыцарем сердца, а вот младшие девочки пришли — снова под присмотром Женевьевы. Однако в этот раз она вела себя не так строго, как обычно, и даже перекинулась несколькими словами с Рюдигером из Фалькенберга, смутившись при этом.

— Вы дадите мне ваш знак, моя дама? — осмелился спросить Рюдигер. — Или хотя бы благословите меня?

Женевьева покраснела.

— Мне не позволено благословлять, я еще…

Рюдигер вздохнул.

— Мне не нужно благословение Совершенной, я буду сражаться за честь моей дамы. Женевьева…

Женевьева сглотнула. Затем она запустила пальцы в рукав.

— Я это предвидела, — призналась она — и сунула ему в руку небольшой лист пергамента.

Рюдигер развернул его и прочел. Как и ожидалось, это был отрывок из Библии. «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни».

Рюдигер улыбнулся.

— Прекрасное высказывание, моя госпожа, но, прошу простить меня, тем светом, о котором говорил господин Иисус, вы являетесь для меня. Он будет воодушевлять меня, благодарю за ваш знак!

Женевьева снова залилась краской, когда он поднес пергамент к губам, прежде чем вскочил на лошадь. При этом она должна была прийти в негодование: его слова были кощунственны. Господь покарает его… Но в глубине души она была уверена, что у Господа это скорее вызвало улыбку.

Мавританка предсказала появление войска крестоносцев и оказалась права. Похоже, Монфор рассчитывал на эффект неожиданности, атакуя город, и яростный отпор совершенно сбил его с толку. Воины из Тулузы отбили нападение Симона де Монфора, но он оказался не так прост, как его брат. Уже в тот же вечер звезды сообщили, что Монфор планирует атаковать Сен-Сиприен, деревушку на другом берегу Гаронны, которая имела большое значение для города, поскольку обеспечивала горожан зерновыми и мясом.

— Как ваша супруга сумела это предвидеть? — спросил Фламберт Авраама, когда они выехали вместе с рыцарями, чтобы усилить защиту деревушки. — Я имею в виду… Мы знаем, что она умеет предсказывать по звездам, но в такой пасмурный день…

И действительно, погода была дождливой, и ночью на небе не было видно ни одной звезды. Авраам, который накануне встретился со священником Аленом и подробно расспросил его, пожал плечами.

— Она, наверно, получает сведения и от облаков, — сказал он. — И вот еще что. Монфор ожидает подкрепление из Лангедока. Уполномоченный Папы Римского собрал там отряды. Но его усилия не дали желаемого результата.

— Звезды предсказывают с невероятной точностью! — недоверчиво заметил Фламберт.

Авраам ничего на это не сказал, а лишь воздел руки к небесам в знак благодарности.

Монфор действительно получил подкрепление и сумел даже вторгнуться в Сен-Сиприен. Однако затем звезды стали сулить удачу жителям Тулузы и без предсказаний Мириам. Каталония и Арагон прислали графу свои отряды — сын погибшего короля Арагона жаждал отомстить Монфору. С помощью подкрепления Раймунду и его людям без особого труда удалось выбить крестоносцев из деревушки, прежде чем те успели там что-либо разрушить. Сен-Сиприен праздновал, а захватчики стали готовиться к продолжительной осаде.

— Однако госпоже Мириам следует сказать графу, что Сен-Сиприену все еще угрожает опасность, — обратился обеспокоенный Дитмар к Аврааму. Он видел оборонительные сооружения деревушки и пришел в ужас. С тех пор как он стал больше интересоваться стратегией, ошибки сразу же бросались ему в глаза. — Следует возвести там баррикады. И перевезти туда одну из патерелл, желательно сразу, прежде чем Монфор расположится перед Тулузой, иначе потом большая повозка не проедет. Вот где мы сможем опробовать эту штуку. Как вы считаете?

Авраам был согласен с этим, и на следующий день Дитмар и Соломон установили первое из трех наконец-то уже готовых орудий. Монфор также поставил катапульты и разбил палаточный лагерь для своих воинов. Он сосредоточился на Монтульё, о слабых стенах которого, несомненно, знал.

— Разумно, ему известно, что оттуда мы едва ли будем делать вылазки, — заметил Соломон. — Велика вероятность того, что они загонят нас обратно и тут же атакуют, и разрушенные стены их не остановят. Поэтому пока мы находимся в относительной безопасности. Однако об урожае из садов с внешней стороны стен горожане могут забыть.

На самом деле граф Раймунд ожидал новых нападений, хоть Мириам не видела причин для беспокойства. И действительно, за зиму ничего особенного не произошло.

— Он ждет подкрепления, говорят мне звезды, — заявила Мириам. — Но будьте осторожны: епископ Тулузы, этот предатель… — Форкет Марсельский, ранее разгульный трубадур, очень неплохо ладил с графом Раймундом, пока не ощутил потребность служить Господу. Он был посвящен в епископы Тулузы и теперь сражался на стороне Монфора. Сейчас он поддерживал осаждающих. — Высокочтимый господин разъезжает по всей Франции, призывая участвовать в крестовом походе. Весной он вернется со своими людьми. К тому времени вам следует быть готовыми принять сражение.

По крайней мере, недостатка в людях граф не испытывал, все новые отряды из Испании стекались в город. Граф разместил их в замке епископа, в монастыре Святой Этьен и монастыре Святого Сернина, поскольку замок Нарбонна трещал по швам. К счастью, обеспечение воинов продовольствием не было проблемой — по большому счету, жизнь в Тулузе шла своим чередом, как и в мирное время. Рабочие продолжали укреплять городские стены, при этом они неплохо зарабатывали — деньги поступали графу от общин альбигойцев со всей Окситании. Купцы поддерживали торговые связи со всем миром и значительно повысили цены. Они обосновывали это высоким риском из-за осады города, что, однако, было лишь поводом. У Монфора было вполне достаточно людей, чтобы полностью отрезать такой большой город, как Тулуза, от внешнего мира. Разумеется, случалось и так, что он перехватывал повозки с продовольствием, но приходилось считаться и с разбойниками. Торговые караваны всегда сопровождали рыцари, которые вступали в бой с налетчиками и часто при этом одерживали победу.

Даже предметы роскоши поставлялись в город, и граф имел удовольствие вести обычную жизнь, насколько это было возможно. Зима прошла в пиршествах и незначительных празднованиях, рыцари и девушки встречались для совместных бесед и на музыкальных вечерах. Мавританка была занята предсказаниями для графа и мало пеклась о благонравности своих подопечных. Пока девочки не пропускали ее уроков литературы, арифметики и астрономии, они могли делать все, что им вздумается.

И Женевьева, которая исполняла часть обязанностей отсутствующей хозяйки двора и была гораздо строже Мириам, в эти месяцы не могла заставить себя отказаться от любезничания. Разумеется, свои серьезные беседы с Рюдигером из Фалькенберга, которые постепенно вышли за рамки религиозных тем и теперь касались и различных наук, она никогда бы не назвала любезничанием, и даже если она играла ему на лютне, то лишь для того, чтобы покритиковать или высмеять то, что ей в музыке не нравилось.