— Дипломатические способности? — переспросила девушка.

Эмир кивнул.

— Дело в том, что наш граф Тулузы является большим поклонником астрологии. У него всегда был придворный звездочет, но он недоволен нынешним. Что неудивительно — это дряхлый старик, который почти полностью ослеп. Он уже едва может различить звезды. А теперь в Арагоне графу сказали, что в исследовании звезд никто не сравнится с мастерами из Аль-Андалуса.

— Это правда, господин, — уверенно заявила Мириам. — Я всегда хотела стать их ученицей. Но, разумеется, они не обучают женщин — в этом отношении ситуация ничем не отличается от Запада. Поэтому мне остаются только книги.

Эмир улыбнулся:

— Вот как! Тогда есть кое-что, чем я могу тебя завлечь. Господ звездочетов я могу заставить… Но не стоит отвлекаться от графа Раймунда. Он бы очень хотел заполучить придворного астролога-мавра.

— Астрономия и астрология — разные науки, — осмелилась заметить Мириам.

Эмир с укором посмотрел на нее.

— Ты считаешь меня глупым? — спросил он строго. — Возможно, графу Раймунду это и не известно, но я знаком с основами астрономии и прекрасно знаю, что такие серьезные астрономы, как Гиппарх, не признавали астрологию. Вот поэтому у меня нет придворного звездочета и уж тем более подходящего раба, которого я мог бы просто подарить. Разумеется, в Гранаде есть люди, которые составляют гороскопы, — женщины из моего гарема ежегодно тратят небольшое состояние, чтобы узнать, подарят ли они когда-нибудь мне сына. И когда рождается ребенок, для него также составляется гороскоп — это, к счастью, обычно дает положительные результаты. Кстати, раз уж я заговорил об этом, ты ведь также зарабатываешь на жизнь составлением гороскопов.

— Неохотно, господин, — призналась Мириам. — Но дело в том, что никому не платят за открытие новых звезд и расчет их передвижений. А астролябии и телескопы — недешевое удовольствие…

Эмир улыбнулся.

— На самом деле я хотел подарить тебе золотую цепочку в знак благодарности, но вижу, что тебя делают счастливой другие вещи. Ну что ж, это упрощает задачу. Я могу гарантировать тебе, Мириам из Вены, что лучшие астрономы Гранады посвятят тебя в тайны их науки и что ты до конца своих дней будешь обеспечена самыми современными приборами, которые тебе понадобятся, чтобы открывать новые звезды.

Мириам просияла, а вот Авраам сник. Он понимал, к чему все клонилось.

— Я назову первую в твою честь! — пообещала Мириам эмиру. — Или в честь твоего первенца.

Эмир рассмеялся.

— Это было бы слишком просто. Тебе придется предложить мне немного больше. Одним словом, Мириам из Вены, я прошу тебя поступить на службу к графу Тулузы в качестве придворного астролога. Разумеется, твой супруг может тебя сопровождать. Ты тоже немного смыслишь в звездах, Авраам из Кронаха?

— Прежде всего я имею представление о христианских дворах, — неохотно заявил Авраам. — Евреям там жить опасно. Если Мириам когда-нибудь скажет что-то не то…

Эмир потер висок.

— Я полагаю, что твоя супруга обладает превосходными качествами дипломата, — сказал он. — И ей, разумеется, удастся оказывать определенное… влияние на графа мавров из Аль-Андалуса…

— Я смогу, господин, — заверила эмира Мириам.

Она всегда с легкостью относилась к перевоплощениям. Когда Авраам познакомился с ней, она путешествовала под видом христианки, хоть и не знала, как правильно креститься.

— Если этот граф вообще станет слушать евреев! — заметил Авраам. — Я настаиваю на том, что жизнь еврея при христианском дворе, не важно в каком положении, всегда будет в опасности!

Эмир кивнул.

— Я понимаю, — сказал он. — Вы… вы ведь не станете принимать ислам?

Мириам и Авраам одновременно покачали головами.

— При всем уважении к твоей вере, господин… — начал было объяснять Авраам.

Мириам улыбнулась и перебила его.

— Об этом никто не должен знать! — сказала она.

— О чем? — нехотя спросил Авраам.

— О том, что мы не мавры, — пояснила Мириам. — Если мы возьмем арабские имена, никто и не заметит, что мы евреи. У мавров ведь принято обрезание, не так ли?

Эмир кивнул.

— Если вы согласитесь на такое…

Авраам хотел возразить, но Мириам сделала ему знак молчать. Это был ее шанс, такую возможность нельзя было упускать! Она составит графу парочку гороскопов, и затем ей будут доступны небеса. Чтобы получить знания по астрономии, ей приходилось идти и не на такие жертвы. И к тому же была еще одна причина: Мириам никогда бы в этом не призналась, но, как бы сильно она ни любила их дом в Мохакаре, как бы ни радовалась тому, что в Аль-Андалусе безопасно, она уже давно начала скучать. У нее было мало общего с еврейскими матронами и совершенно ничего общего с маврскими женщинами, которые стирали белье в фонтане и бесконечно судачили обо всем. Какое-то время все было чудесно, но Мириам не хватало вызова. В своих исследованиях она не могла сдвинуться с мертвой точки, учителя отказывались обучать ее, а торговые дела Авраама шли не слишком успешно.

— Я сразу же составлю графу гороскоп! — решительно заявила она. — Даже если он не слишком будет рад услышать, что произошло вчера с тремя его рыцарями, он поймет, что звезды не лгут!

Герлин щедро одарила гонца, который вручил ей письмо с печатью Лауэнштайна. Ее сердце всегда учащенно билось, когда она ее видела, — не только потому, что ее сын редко писал, а прежде всего потому, что печать напоминала ей о прежней жизни в роли супруги графа Орнемюнде из Лауэнштайна. И о том, что ожидало ее не в таком уж далеком будущем. Глава Лауэнштайна все еще не была завершена, и она радовалась, что ее сын Дитмар также не забывал о своей родине.

Герлин направилась с письмом из Парижа в свои покои, но перед тем, как сломать печать, выглянула в окно, выходящее в крепостной двор.

Ричард, ее двенадцатилетний сын, упражнялся с другими юными оруженосцами в боевом искусстве перед крепостью. Герлин улыбнулась, заметив копну его светлых волос, промелькнувшую в момент резкого выпада. Его манера владения мечом уже сейчас напоминала манеру его отца, Флориса де Трилльона. И вскоре настанет время отдать его на воспитание при другом дворе.

Герлин вздохнула. Дети так быстро выросли! Но она не отправит Ричарда сразу же в Париж, как его сводного брата. Даже если юноша мечтал об образовании при королевском дворе, Герлин хотела бы видеть его в близлежащей крепости в Вандомуа. А Изабелла…

Герлин заметила свою десятилетнюю дочь, которую она назвала в честь умершей еще молодой матери, за игрой в классики с дочерью кухарки. Однажды ей также придется покинуть родной дом. При этом Герлин охотно оставила бы ее в своей крепости и взяла бы других девочек, чтобы они играли вместе. Но это было невозможно, она не могла связать себя обязательствами. Как и прежде, здесь над ней также нависала тень Лауэнштайна.

В этот момент она увидела Флориса, который только что въехал в ворота крепости на крупном коне. Как и всегда, первым делом он поискал взглядом свою жену — поднял глаза на окно, не заметив ее во дворе крепости. Герлин помахала ему рукой. Она подождет его, чтобы вместе с ним прочесть письмо Дитмара.

Несколько минут спустя Флорис открыл дверь в их общие покои, захватив с собой кувшин с вином.

— Вот он, благороднейший напиток для утоления твоей жажды! — улыбаясь, произнес он и поцеловал ее.

Герлин ответила на поцелуй.

— Вести от Дитмара. Письмо, как обычно, адресовано нам обоим, — сказала она.

Дитмар любил и уважал своего приемного отца Флориса. Рыцарь растил мальчика как собственного сына, но, с другой стороны, считал, что очень важно беречь в нем память о его покойном отце. Флорис де Трилльон верно служил Дитриху из Лауэнштайна до самой его преждевременной смерти. На смертном одре граф вверил сына и супругу его заботам, вероятно, зная, что рыцарь был влюблен в Герлин.