Разумеется, Педро не хотел портить отношения с Церковью, к тому же он всегда находил общий язык с Папой. Он успешно завершил другой крестовый поход — против мавров в Лас Навас де Толоса. Поэтому поначалу Педро попытался вести переговоры, для чего и отыскал Монфора в Каркассоне, но все его попытки договориться были напрасны.

И теперь разъяренный юный король приехал в крепость зятя Раймунда Тулузского. До этого момента он не одобрял его помощь альбигойцам, но сейчас был готов стать с мечом на его сторону. Мужчины сразу же начали совещаться.

— У меня не получится присмотреть за вами, — с сожалением сообщила Мириам Софии, когда девушка во дворе забиралась на мулицу, где на луке седла уже сидела соколиха. Граф не поедет на охоту, но Леонора заявила Мириам, что нет никаких причин отказываться от этого мероприятия. Со своим братом она собиралась поговорить за ужином — ему следовало остыть, а для этого ему нужен был ее супруг в качестве единомышленника, который бы выслушал его, и пара кубков хорошего вина. — Граф пожелал, чтобы я присутствовала на совещании с королем. Я тут же должна узнавать у звезд, когда они достигнут согласия. Похоже, они хотят вместе воевать против Монфора.

— Но ведь сейчас на небе не видно звезд! — возразила София.

Ее мулица переминалась с ноги на ногу, когда девушка с легкостью забралась на седло с подушкой, которая делала стиль верховой езды хоть и изящным, но не особенно уверенным. На самом деле дамы могли ездить лишь на очень покорных лошадях, но София выпросила маленькую мулицу, поскольку любила этих чутких животных. Грандессу не нужно было подгонять, как других лошадей из конюшен графини. Таким образом неумение Софии ездить верхом не так бросалось в глаза.

Мириам смиренно воздела руки к небу.

— Похоже, господа этого не заметили, — сказала она. — Как бы то ни было, граф изъявил свою волю, и я не стану ему перечить.

— И… предрекают ли звезды победу в сражении? — осторожно спросила София.

Она уже давно подозревала, что умозаключения мавританки основывались скорее на здравом смысле, а не на положениях звезд.

— Скажем так, — ответила Мириам, — звезды не слишком благоволят к нашей подруге Женевьеве. — Она указала на юную альбигойку, которая как раз нехотя с помощью брата забиралась в седло. — Но если граф не предоставит как можно больше воинов, на успех рассчитывать не приходится, этот Монфор будет продолжать все сметать на своем пути, и если он решит взяться за Тулузу, мы все окажемся в опасности. Ты ведь знаешь, что его воины не разбирают, кто еретик, а кто преданный Папе христианин, что уж говорить о маврах и евреях.

София кивнула. Крестоносцы следовали указанию, которое якобы дал некий настоятель из Безье: убивайте всех, Господь узнает своих.

Лицо Мириам казалось угрюмым под покрывалом — или таким и было?

— Но если и Арагон пришлет свои отряды, тогда Окситании, возможно, удастся с помощью союзников отправить этого типа в преисподнюю!

София поспешно перекрестилась.

— Как вы можете такое говорить, это же… Это же крестоносцы, Папа…

Мириам махнула рукой.

— Господь узнает своих, — с иронией произнесла она.

Фламберт, который подъехал на лошади к Софии, улыбнулся.

— Разрешите сопровождать вас, госпожа София? — дружелюбно спросил он.

София залилась краской. Именно этого она и опасалась, но при всем желании не могла придумать, как вежливо отказаться от компании рыцаря. Прежде чем она вообще могла что-либо ответить, огромный белый конь Матьё де Меренге втиснулся между ее мулицей и гнедой лошадью Фламберта.

— Как бы не так, господин Фламберт! Сегодня я беру даму под свою опеку. Говорят, вы старательно готовили свою соколиху, госпожа София. Это чудесно, всем ведь нравятся послушные девушки… — Матьё подарил Софии победную улыбку.

— Э-э… она… она не послушная, она… весьма своенравная… — София нервно теребила поводья, из-за чего соколиха рассерженно захлопала крыльями. Она знала, что должна тщательно подбирать слова, существовали определенные правила учтивого общения с дамами и господами, — даже в случае вежливого отказа от сопровождения. Но растерявшейся Софии ничего не приходило в голову. Когда мужчина обращался к ней с каким-то требованием, она забывала все, чему ее учили. Она либо не могла вымолвить ни слова, либо лепетала что-то себе под нос. — Сокол ведь и не должен… ну… быть послушным, он должен скорее… он должен охотиться на добычу, он…

Матьё рассмеялся.

— О, послушание и некоторая своенравность не исключают друг друга, — заметил он. — Особенно это относится к любой представительнице женского пола. Взгляните на вашу мулицу: она горит нетерпением, но слушается поводьев.

Относительно животного Софии оставалось лишь надеяться на это. Мулица действительно вела себя беспокойно, что увеличивало неуверенность Софии. Ей хотелось бы ехать рядом с графиней или Женевьевой. Обе обладали опытом в обращении с лошадьми и могли посоветовать ей, как утихомирить мулицу, которая наверняка вела бы себя спокойнее, если бы конь Матьё не переминался с ноги на ногу возле нее.

Сейчас же София была полностью занята своей мулицей и никак не реагировала на последующие намеки Матьё. Чуть позже к ней присоединилась и Женевьева, которая, похоже, заметила ее трудности.

— Разве вы не видите, что выводите ее из себя? — набросилась она на рыцаря. — Равно как и своего коня. Мне говорили, что рыцарю следует выбирать спокойное животное, когда он сопровождает даму на прогулке. Но вам хочется похвастаться, что вы умеете усмирить и дикого коня. Вам следует вспомнить о рыцарской добродетели меры!

В ответ Матьё лишь рассмеялся.

— А мне говорили, что дама должна ездить лишь на совершенно невозмутимой лошадке. Если вообще ей следует ездить верхом. Я подарю вам паланкин, госпожа София, как только вы станете моей супругой!

— Но я не хочу быть вашей супругой! — вырвалось у Софии.

Женевьева бросила на юную жительницу Франконии косой взгляд. Альбигойка, несомненно, отреагировала бы так же, но ей казалось, что изящная девушка из крепости должна все-таки выражаться учтивей.

Матьё расплылся в улыбке.

— Вы это слышали, госпожа Женевьева? Похоже, мне следует поупражняться в усмирении непокорных лошадок. Тогда мне будет легче укротить и свою женушку.

— Не слушай его, — прошептала Женевьева Софии, которая уже не владела собой: ее нежное личико становилось то красным, то бледным, а в глазах читалась настоящая паника. — Поедем, отпусти немного поводья, тогда Грандесса пойдет чуть быстрей и мы догоним дам. Ты немного поболтаешь с графиней, в ее присутствии господин Матьё будет вести себя приличней.

Графиня и правда весьма благосклонно отнеслась к Софии, а вот на темное платье и пустующую луку седла Женевьевы она бросила неодобрительные взгляды. Ей удалось заставить девушку поехать на охоту, хоть Женевьева считала грехом даже само участие в ней. А вот запускать сокола она не станет никогда и ни за что. Прежде чем это делать, она обратилась бы к графу, что Леонора, разумеется, пыталась предотвратить любым способом. Однако в этот день графиня пребывала в хорошем расположении духа. Ей не нужно было следить за супругом — он, конечно же, сидел с ее братом в зале. Разумеется, мавританка также могла стать искушением, но она на каждое совещание приводила супруга, который искусно владел своим кривым мечом.

Поэтому Леонора могла полностью сосредоточиться на любимой соколиной охоте и не собиралась портить себе настроение из-за Женевьевы. Вместо того чтобы снова выбранить девушку, она немного поболтала с изящной малышкой Софией и похвалила ее за то, что она уже хорошо управляла лошадью. Графиня была отважной наездницей и ценила смелость и в своих девочках.

Женевьеве не очень нравилось, что София садилась на лошадей, до которых она еще не доросла. Совершенной езда верхом не приносила удовольствия, а лишь была возможностью добраться из одного места в другое и помолиться с местной общиной. Не было ни малейшей причины рисковать собой, просто из бравады садясь на молодую или непростую в управлении лошадь.