– Думаю, нам следует обсудить твое мнение обо мне в более приватной обстановке, - предложил он.

Мина скрестила руки на груди и огляделась вокруг.

– Почему? Все и так знают, какой ты.

Себастьян посмотрел на нее в ответ, и, не успев хорошенько подумать, схватил ее за руку и потянул к выходу из клуба. Не колеблясь, он потащил ее к лестнице в конце коридора, ведущей в его квартиру.

– Нет, – сказала она, задыхаясь с паникой в голосе. – Отпусти!

Она боролась, упиралась ногами, отдирала его пальцы, сжимающие ее руку как тиски, но ее попытки освободиться едва замедлили его шаги. Пока они не дошли до лестницы, и она не споткнулась, упав коленями на ступени, он не понимал, что делает.

Он посмотрел вниз на нее и увидел страдание и панику в ее глазах. Да что с ним не так? Почему он реагировал, как чертов неандерталец на свою женщину?

Да, его взбесило то, что она только что сделала. Да, он хотел услышать ответ, почему у нее сложилось такое ужасное мнение о нем. Особенно учитывая, что у него было две возможности уволить ее, а он этого не сделал. Но это не давало ему права тащить ее, как скудоумный пещерный человек.

Он нагнулся вниз и поймал ее за локоть. Она позволила помочь, но как только встала на ноги, отодвинулась подальше от него. Он позволил этот небольшой побег, потому что чувствовал, как ее страх клубится вокруг него подобно дыму. Он не хотел пугать ее еще больше.

Но он хотел узнать ответы.

– Почему у тебя такое низкое мнение обо мне?

Она не ответила и не посмотрела на него, вместо этого спустившись на одну ступеньку лестницы ниже. Он встал на ту же самую и их тела встретились на узком пространстве. Но он убедился, что не трогает ее.

– Скажи мне, – потребовал он резче, чем намеревался, в основном потому, что она смотрела вниз, под ноги, а не на него, и ее нежелание смотреть на него злило.

Он старался сделать голос спокойнее.

– Ты проработала в Карфакс Эбби всего лишь несколько дней. Что я за это время сделал, что у тебя сложилось обо мне такое мнение?

Она не ответила. Его окружило еще больше страха. Что-то в этом страхе беспокоило его. Он был иным, острее, более отчаянный, чем тот страх, что он ощущал раньше. Почему?

– Может, уже скажешь, почему ты так боишься меня?

Она резко подняла голову и уставилась на него.

– Я тебя не боюсь.

Он с минуту изучал ее, затем вздохнул.

– Ты знаешь, что это не правда.

Она выпрямилась во весь свой рост, и всего лишь стала доставать ему до подбородка, но ее глаза смотрели в точку над его плечом.

– Мина… – начал он, и ее сузившиеся злые глаза оборвали его. Почему-то он нашел этот взгляд более терпимым, чем паника, которую видел раньше.

– Это не мое имя, – резко сказала она.

Он нахмурился.

– Я знаю, что тебя зовут Вильгельмина. Но если честно, для меня ты как Вильгельмина не выглядишь. Ты похожа на Мину. Однако, я охотно буду помнить, что нужно называть тебя полным именем, если это повысит твое мнение обо мне.

Ее глаза мгновение изучали его, затем она снова отвела взгляд.

– Не повысит.

Он вздохнул.

– Так я и думал.

Они еще какое-то мгновение просто стояли, он смотрел на нее, а она на точку на полу.

– Почему ты так меня боишься? – спросил он мягко.

Он дернулась в сторону, будто планировала спуститься еще на ступеньку, а затем удрать. Он не мог позволить этому случиться, пока не поймет, что породило эту вспышку.

– Ми… Вильгельмина, поговори со мной, – он уперся рукой в стену, блокируя ей возможность побега.

Она уставилась на него с еще большей яростью и эти странным страхом.

– Можешь запугивать свои смертные победы, – сказала она низким голосом. – Но ты не можешь запугать меня.

Себастьян вздохнул.

– Пусть мое прошлое поведение и противоречит этому, но я не хочу запугивать ни тебя, ни кого бы то еще.

– И соблазнить ты меня не сможешь тоже, – проинформировала его она.

– Я не… – соблазнить ее? Так все дело было в этом?

– Ты хочешь, чтобы я соблазнил тебя? – спросил он, хитро улыбаясь. Может это было причиной ее безумной вспышки. Она ревновала.

Она резко и грубо засмеялась.

– Едва ли. Я только что сказала тебе, что не хочу, чтобы ты соблазнял меня.

– Нет, – сказал он медленно. – Ты сказала мне, что я не смогу. Похоже на вызов.

От нее повеяло гневом, немного рассеявшим страх.

– Поверь мне, я не заинтересована.

От ее презрения Себастьян приподнял бровь.

– Так почему тебя так взволновала эта блондинка?

– Блондинка? – сказала Вильгельмина. – Ты женщин по цвету волос различаешь? Это запутанная система, многим из них приходится иметь одинаковые имена.

С минуту он изучал ее, ее бледные щеки окрасил легкий румянец.

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я соблазнил тебя? – снова спросил он, потому что на сколько он мог сказать, не было иной причины волноваться о его системе обозначения женщин.

Она зарычала от раздражения, звук был дрожащим и странно притягательным.

Себастьян моргнул. Ему нужно быть сосредоточенным. Эта женщина считала его придурком, но не нужно это подтверждать.

– Почему ты все это сказала? – спросил он. – Что я сделал такого, что ты стала считать меня таким ужасным?

Ее челюсть снова напрягалась, и ее глаза цвета ночного неба посмотрели в его.

– Ты собираешься отрицать свой нарциссизм?

Он нахмурился.

– Да. Я может самоуверенный, но не самовлюбленный.

Вильгельмина недоверчиво приподняла бровь.

– Ты и эгоцентричность отрицать собираешься?

– Ну раз уж эгоцентричность очень близка к самовлюбленности, то да, я буду отрицать и это.

Ее челюсть напряглась еще больше, и Себастьян подозревал, что она сжала зубы, и по какой-то причине ему захотелось улыбнуться.

– Еще, я думаю, мы можем исключить тщеславность, – сказал он, – Потому что это тоже очень похоже на нарциссизм и эгоцентричность.

Он легко улыбнулся.

Ее глаза сузились, а губы оставались по-прежнему сжаты, их милая изогнутая форма превратилась в почти прямую линию.

– Вот видишь, – продолжил Себастьян, – Все это ужасное мнение, которое у тебя сформировалось обо мне, может быть просто результатом путаницы. То, что ты посчитала зазнайством, что является еще одним синонимом для нарциссизма, – не мог он не добавить, – Просто самоуверенность.

Его улыбка стала шире, а Вильгельмина боролась с желание закричать. Он дразнил ее. Все тот же эгоистичный мерзавец. Даже сейчас, когда она сказала ему все, что думала о нем. Он был даже хуже, чем она назвала его. Он был… невозможным.

– А что насчет развращенного? – спросила она. Это оскорбление точно поможет ему понять, что она думала.

– А что насчет этого? – спросил Себастьян, приподнимая бровь, абсолютно при этом выглядя, как надменный развратный вампир, которым она его и назвала.

– Ты и это отрицать будешь? – потребовала она.

Он притворился, что обдумывает, затем покачал головой.

– Нет, этого отрицать не буду. Хотя я считаю себя скорее гулящим, чем развращенным. В хорошем смысле.

Он снова ухмыльнулся, невероятно сексуально изогнув губы, и ее взгляд переместился на них. Полные, чувственные губы, за которые убило бы большинство женщин. Но на его лице они вовсе не смотрелись женственными.

О чем она думала? Ее глаза вернулись к его, но искорка в его золотых глазах говорила, что он уже заметил, куда она уставилась.

Вильгельмина сжала зубы и сфокусировалась на точке за его плечом, пытаясь не замечать, какими широкими были его плечи. Или как от их близости теплела ее кожа.

Он подошел ближе, его грудь почти касалась ее. Его больше тело почти окружало ее на маленькой площадке лестницы. Его близость, его тело рядом с ее, должны были напугать ее, но она только чувствовала… возбуждение.

– Ну, раз мы с этим разобрались, – сказал он мягко. – То почему бы нам не вернуться к другому моему вопросу?

Она сглотнула, пытаясь игнорировать то, что его голос, будто бархат, ласкал ее кожу. Она не позволяла себе смотреть на него, боясь увидеть эти глаза цвета топазов.