Себастьян послал ей улыбку, она могла лишь сосредоточиться на изгибе его полных губ.

– Привет, – сказал ей Себастьян. – Принеси, пожалуйста, милым дамам то же самое за мой счет, а я бы хотел скотч.

Вильгельмина наблюдала, как он переключил свое внимание на смертных, сверкая своей сексуальной, кривоватой улыбкой. Хотя она заметила, что его глаза потемнели, когда он любовался ими. Его голод был так очевиден, что Вильгельмина отступила. Но в отличие от ее реакции на вампирский голод раньше, что-то еще примешалось к этому отвращению. Что-то, от чего ее коленки задрожали, а кожа разгорячилась.

Неожиданно она поняла, что все они уставились на нее, удивленные, что она все еще стояла, раскрыв рот. Она заставила себе вернуться к столу и убрать пустые бокалы и салфетки, которые валялись на нем.

– Бетти, рад тебя снова видеть, – сказал Себастьян, снова переключая свое внимание на дам.

Брюнетка рядом с ним захихикала.

– Я Бекки.

– Точно, Бекки, – сказал он, а Вильгельмина была шокирована, что женщина так легко простила ошибку.

– И Джина, – улыбнулся он девушке напротив. – Я думал, что ты вернулась в Бостон.

Блондинка рассмеялась, от чего ее впечатляюще большая грудь заколыхалась, угрожая выпасть из ее расшитого бисером топа.

– Нина, – поправила она совершенно без раздражения в голосе, хотя до этого он перепутал имя ее подруги. – И я думала вернуться в Боис.

– Конечно, – сказал он без смущения и раскаяния в голосе.

Вильгельмина поняла, что такие ошибки проявлялись часто. В конце концов, разве Себастьяна волновали эти женщины? Они были лишь развлечением или ужином. И то, если повезет.

Хотя, подумала она с горечью, большинство людей помнит название любимых блюд.

Неожиданно, ее злость из-за его поведения, когда он пытался ухаживать за девушками, стала невыносимой. Впервые за все время, что она знала его, Вильгельмина сделал нечто неловкое специально. Когда она взяла еще один пустой бокал, то пихнула его ножкой коктейль Бекки. Бокал перевернулся, и розовая жидкость плеснулась на бледно голубую дизайнерскую рубашку Себастьяна.

Себастьян подпрыгнул, когда то, что оказалось май-тай с дополнительными вишенками попало на ткань его рубашки и стекло на брюки.

Женщины за столиком протянули ему салфетки, когда он попытался смахнуть влагу.

– О, нет, – сказала Вильгельмина, – Мне так жаль.

Себастьян отвлекся от мокрых разводов, чтобы увидеть на губах Вильгельмины нечто похожее ухмылку. Как только она поняла, что он смотрит, улыбка сменилась невинным выражением лица.

Но Себастьян знал, что увидел.

– Простите, дамы, – сказал он и выскользнул из-за столика. Прежде чем Вильгельмина успела отшатнуться, он схватил ее за запястье и потащил за собой.

Он чувствовал ее сопротивление, и заметил, что несколько посетителей наблюдают за ними, но это не замедлило его и не заставило отпустить ее. Краем глаза он заметил, как Константин, их вышибала, начал спускаться к ним. Но как только охранник-гигант понял, что это Себастьян, притормозил и вернулся на свой пост.

Итак, он закатил сцену. Правда в том, что ему было все равно. Хватит с него этой неуклюжей, странной и в то же время привлекающей внимание (в плохом смысле, поправил он себя) вампирши.

У него итак уже была совершенно неприятная ночка. Пришлось разбираться с санинспекторами, что само по себе смешно. И опасно. Он столько работал, чтобы ни у кого не было причин расспрашивать об этом месте. Сейчас, уже два раза за неделю сюда вызывали власти.

Он всегда пекся о том, чтобы Карфакс Эбби не нарушал законов. Он старался держать клуб от этого подальше, что позволяло сверхъестественным существам, которые работали и посещали Карфакс Эбби быть в безопасности.

Точно так же он беспокоился о безопасности посетителей-людей. Именно поэтому у него было столько вышибал и камер вокруг бара клуба, танцполов и выходов. Если что-то случалось, что бывало редко, разбирались внутри клуба. Но чаще всего ему везло. Сверхъестественные существа, приходившие сюда понимали правила и следовали им. И то, что он следовал законам, хорошо помогало ему и сохраняло всем безопасность.

Сан инспекторы не обнаружили ничего в клубе и ушли, посчитав звонок нелепым. Как и полиция. Но два анонимных звонка властям за неделю были слишком необычными, чтобы быть совпадением. От этого он нервничал.

И неуклюжая официантка была последней каплей за этот вечер.

Он притащил ее в комнату для персонала. Валери еще одна официантка стояли напротив открытого шкафчика, крася и без того ярко красные губы. Когда она увидела выражение лица Себастьяна, ее взгляд метнулся между ним и Вильгельминой. Она быстро убрала помаду в шкафчик и захлопнула дверцу с резким металлическим звуком.

Она ничего не сказала проходя мимо, но Себастьян заметил, что она послала Вильгельмине встревоженный взгляд.

Себастьян нахмурился. Разве он похож на людоеда? Он посмотрел на руку, сжимавшую нежное запястье Вильгельмины. Она уставилась на него расширенными глазами под стеклами очков. Впервые он понял, что у нее голубые глаза, самого яркого цвета из всех, которые он видел, похожего на полуночное небо.

И в них был страх. Он почувствовал, как холодок пробежал по его спине.

Он бросил ее руку, неожиданно почувствовав раскаяние за свое резкое поведение. Как только она оказалась на свободе, сразу же, потирая запястье, сделала несколько шагов от него, тревожно наблюдая за ним.

– Прости, – сказал он, почувствовав себя еще более виноватым. Его обычно нелегко было разозлить. Он освоил искусство спокойствия и беззаботности, но события последних дней заставили его нервничать. Черт, да забудьте про копов, санинспекторов и анонимных звонивших, это она заставила его нервничать.

Он смотрел на нее, надеясь, что она что-то скажет. Но нет. Вместо этого она хмуро смотрела на запястье. Его посетило еще большее чувство вины.

– Мне не следовало тебя так хватать, – сказал он.

– Не следовало, – согласилась она тихо, не поднимая глаз от своей руки.

– Послушай, – сказал он, делая к ней шаг. Ее голова дернулась при его приближении, и она попятилась, сохраняя между ними то же расстояние. Страх исходил от нее подобно пламени, воздух трещал от эмоций.

Себастьян нахмурился, но затем сам отступил. Он не понимал ее резкой реакции, но он не хотел напугать ее сильнее, чем уже сделал. Его поведение было непростительным, и он был немного раздражен на себя за потерю контроля. Но он не думал, что оно заслуживало страха, который клубился вокруг них.

– Пожалуйста, прости мое грубое поведение. Я слишком остро отреагировал. Была очень тяжелая ночь, но мне не следовало вымещать это на тебе.

Она не ответила и продолжала смотреть на запястье. Ее пальцы порхали по нему, лаская место, за которое Себастьян держал ее, будто пытаясь стереть боль. Неожиданно он вспомнил ощущение от прикосновения к ее коже. Ее нежную бархатистость.

Он отогнал воспоминания, вместо этого пытаясь разглядеть, не ранил ли он ее. Несмотря на свое резкое поведение, он не думал, что схватил ее так уж сильно. Кроме того, вампирам не так-то легко нанести увечья. Он не видел никаких следов или красных пятен на ее необычно бледной коже. Даже старые царапины исчезли.

Он замер, снова уставившись на ее руки.

– Как зовут твоего кота? – неожиданно спросил он.

Вильгельмина резко встретилась с ним взглядом.

– Что?

– Твой кот? Как его зовут?

– Спот, – сказала она, не задумываясь, но Себастьян увидел неуверенность в ее глазах.

Он не знал, касалась ли эта неуверенность вопроса или его самого. Выражение ее лица не выявило его неожиданных подозрений о том, что это она звонила властям насчет клуба.

Царапины не такое уж доказательство. Но еще она включила спринклер, это он точно знал. Это была еще одна попытка навредить его бизнесу? Она принесла крыс в клуб?

Он рассматривал ее, пытаясь увидеть или почувствовать нечто, что бы подтвердило или опровергло его мысли. Он не увидел ничего. Лишь маленькую вампиршу с темно-синими глазами и самой бледной кожей из всех, что он видел. И снова ему вспомнилось слово, каким Надин описала ее. Потерянная. В этот момент она казалась потерянной.