Легкая улыбка тронула губы священника:

— Будь здесь замешано только это, я уже давно остался бы здесь, вынудив патриарха принять решение. Нет, не этого я боюсь.

— Тогда, чего же? — выдохнул Коперник.

Хуг сделал глубокий вдох, на мгновение прикрыв веки. Видно было как его губы движутся, шепча молитву. Наконец он открыл глаза:

— Я боюсь превратиться в женщину.

Чарльз отпил медовухи. Конечно, чего же еще он может бояться? Стать малышом? Выглядя тринадцатилетним, он был бы слишком молод, чтобы проповедовать от кафедры. Да вот только не в Цитадели! Здесь это не удивило бы никого. Здесь он вполне смог бы исполнять обязанности священника. Что еще? Стать зверочеловеком, морфом? Да это поразило бы других священников, возможно, вызвало бы богословские дискуссии на тему: имеют ли животные и зверолюди душу, и могут ли они проводить святые таинства. Но и только! Ничего более существенного из этого не проистечет, хотя Хуг будет вынужден провести остаток своих дней здесь, в Метаморе.

Но вот если он станет женщиной... Священник-женщина! Это разожжет богословские дискуссии такой силы и напряженности, что они смогут разорвать Святую Церковь на части. Еще один отпад? Еще одна ересь? Неудивительно, что наставник Хуг не проявляет особого рвения, а патриарх не торопится отправлять его сюда насовсем.

Некоторое время все молчали, неторопливо осмысливая слова священника. Наставник Хуг был прав, проклятье вполне могло подействовать именно так. Однако, нужно было что-то сказать, поскольку молчание становилось слишком тягостным.

— Наставник Хуг, — промолвил Маттиас вполголоса, — ты прав, беспокоясь. Но все же — если здесь будет организован приход, возглавишь ли ты его? Или отдашь пастырский посох в другие руки? Не менее достойные, возможно, но куда хуже подготовленные? Вручишь человеку, никогда не бывавшему здесь, не знающему, с чем он столкнется и чем станет? Отринешь ли ты возможность служения Эли, в том облике, что Он для тебя изберет?

Наставник Хуг медленно выдохнул, на его губах появилась улыбка:

— Ты умеешь задавать вопросы, Чарльз. Теперь, взглянув на себя с этой точки зрения... я самому себе кажусь смешным, а мои проблемы — мелкими и глупыми.

— Смешным? Мелким? Глупым? Никогда! — возразил крыс. — Всего лишь здраво обдумывающим возможные препятствия на пути. Но значат ли твои слова, что ты согласишься?

Священник опять медленно закрыл глаза — то ли в молитве, то ли в раздумье. Потом кивнул:

— Да, если патриарх решит организовать здесь приход и предложит мне его возглавить, я соглашусь.

Слитный вздох разнесся над столом, показывая, сколь напряжены были невольные свидетели разговора, и сколь обрадовало их его окончание. Собравшиеся заулыбались, кто-то загремел кружкой, леди Кимберли звякнула ложкой. Лишь сам наставник Хуг выглядел слегка потрясенным и, похоже, никак не мог поверить в исторгнутые его устами слова. Наконец, как раз когда Чарльз и Кимберли перешли к творожному пудингу, священник поднялся:

— Что ж, леди и джентльмены, мне очень не хочется уходить, но я должен упаковать вещи сегодня, иначе я не смогу покинуть Цитадель завтра рано утром. Все мы ступаем путями Эли, у каждого свой путь, и мой ведет меня прочь от вас, друзья мои.

— Когда вы вернетесь, наставник Хуг? — спросила леди Кимберли.

— Увы, нескоро, скорее всего, глубокой осенью, а возможно даже в начале зимы, — грустно улыбнулся священник, — надеюсь, в мой следующий приезд, я увижу вас на церковной службе, милая малышка.

Кимберли отвела взгляд, ее нос и ушки порозовели от смущения.

— Тебя помочь? — спросил Коперник.

— С вещами? — приподнял брови наставник Хуг. — Не стоит, сам управлюсь.

— Наставник Хуг, на закате я буду читать рассказ победителя. Придешь? — спросил Маттиас вслед.

Священник, уже идя к выходу, кивнул:

— Разумеется.

Хабаккук проводил взглядом святого наставника, ушедшего к гостевым комнатам, и прервал затянувшуюся грустную тишину, ударив кулаком по столу:

— Эй, я знаю, он бы не одобрил, но давайте-ка выпьем за наставника Хуга, нашего общего друга!

Маттиас улыбнулся и, заглянув — осталось ли что-нибудь в кружке, поддержал:

— Отличная мысль!

— Да, за отца Хуга! — кивнул Коперник.

Все подняли кружки в воздух, даже Леди Кимберли, а потом одним махом осушили.

— Кстати, — хмыкнул Маттиас, маша лапой половничему. — Вы заметили, что нашего святого отца выделяет сама Цитадель? Ну-ка, припомнит кто-нибудь, блуждал он по коридорам хотя бы раз?..

Перевод — Рэдгерра, Дремлющий.

Литературная правка — Дремлющий.

Год 705 AC, третья декада сентября, последний день Фестиваля

Ярко-оранжевое солнце едва-едва начало медленный путь к горизонту, когда Чарльз и Леди Кимберли вернулись к главной арене, в самом центре южного внутреннего двора Цитадели. Праздник постепенно близился к финалу — пройдет всего несколько часов и большинство фермеров отправится домой. Люди и нелюди, что живут в стенах самой Цитадели, задержатся дольше. Ведь праздник, пока еще не кончился. Но все равно — отдых заканчивается, а завтра снова начнутся трудовые будни. Маттиас видел это в глазах подпивших фермеров, когда они с Ким покидали Молчаливого Мула и шли по мимо опустевших лавок, палаток и павильонов. Даже сами стены Цитадели, казалось источали этот особый аромат, особое ощущение — призрак уходящего веселья. Уже ушедших теплых дней, надвигающихся дождей, холодов...

И пусть! Пусть впереди осенние дожди и непролазная грязь, сквозняки и пронизывающий холод зимних метелей, сугробы по пояс и напрочь занесенные дороги... все это где-то там, впереди. А сегодня, пока еще — праздник! И Чарльз шагая рядом с Ким, поглаживал ее лапу, смотрел вместе с ней, как пролетают над головой птицы, как белки скачут по ветвям и выпрашивают угощение у зевак, как Бреннар втихую отдает остатки угощения со стола Марку и, стряхнув крошки, сворачивает скатерть...

Все-таки праздник подходит к финалу. А это, между прочим, еще и его выступление. Последний рассказ, рассказ-победитель будет прочитан им перед собравшимися гостями и жителями Цитадели и мысль о предстоящем выступлении заставляла Чарльза... да ну, бред! Он помнит его наизусть так, словно сам писал. Он прошел его вчера вечером шаг за шагом, да еще и не один раз! И все равно. Что-то так противно сжималось внизу живота и холодело в груди. Особенно, когда они с Кимберли, подошли к сцене.

Там как раз заканчивалась подготовка. Добровольные помощники, перешучиваясь с первыми зрителями, поправляли перекосившийся задник, а Магус бродил вокруг эстрады, проделывая непонятные манипуляции с посохом и кристаллической полусферой. Чарльз подозрительно посмотрел вслед магу. На платформу — основу сцены каждый праздник накладывалось заклинание-усилитель голоса. Прошлый раз им занималась Электра... взбалмошная девчонка! Когда в последний день на сцену вышла достопочтенная Шаннинг, прочесть рассказ-победитель, заклинание, почему-то рассеялось и ее голоса совершенно не было слышно. Слава светлым богам, в этот раз заклинаниями занимался Магус, и пока все шло неплохо. Оставалось надеяться, что и дальше будет так же.

Переведя взгляд на лавки для зрителей, Матиас усмотрел печально известную троицу: Нахум, Хабаккук, и Таллис — лис, руу и крыс уселись в самой середине первого ряда. Неразлучная троица покинула Молчаливый Мул почти сразу после памятного тоста. Следом ушел Мишель, Чарльз повертел головой... нет, не видать. Может он дожидается Коперника? Ящер еще оставался за столиком, когда Чарльз и Кимберли уходили. Впрочем, неважно. Захочет — найдет дорогу.

В последний раз осмотрев сцену, Чарльз повел Ким к зрительским местам, а конкретно — к небезызвестной троице.