Вот так вот, просто и все... он сказал это. «Я люблю тебя». Три слова с таким глубоким смыслом. Кто бы мог подумать, что он сможет влюбиться так быстро и насовсем. Еще совсем недавно он даже и не думал, что сможет так просто сказать эти слова... Он отдал часть себя, часть своей души, собственноручно распахнул незримые врата, ведущие в неизведанное будущее, шагнул за окоем и запер их за собой. Все.

Леди Кимберли заглянул ему в лицо:

—  Правда?

Чарльз посмотрел сверху вниз и осторожно снял языком слезу с ее щеки...

— Да, любимая. Я люблю тебя. Больше жизни. Только тебя.

Она прижалась щекой к его груди:

— О, Чарльз... Я... я тоже люблю тебя.

Маттиас вздрогнул и шумно втянул воздух... Вот они! Самые значимые слова в его жизни! Неприятности прошедшего вечера вдруг пропали, как не было, бормочущая какую-то чушь толстая старуха съежилась до размеров блохи, нет точки... да вообще исчезла, вместе со всеми ее выдумками, а Чарльз вдруг понял, что он счастлив, счастлив невероятно! Та часть его души, что он отдал, возвратилась тысячекратно, а мир вокруг исчез, растворился в шуме гудящей в висках крови, осталась только замершая в его объятьях хрупкая леди и растянувшийся в бесконечность миг, наполненный безграничным счастьем...

Тяжелые шаги и голос лорда Томаса заставили его очнуться. Конь-морф глядел на них, стоя всего в пяти футах, рядом замер Тхалберг, в данный миг похожий на отшлепанного спаниеля — печаль в глазах и общий вид обвисший и грустный.

— Чарльз Маттиас, леди Кимберли, — кивнул им герцог. — Я вынужден принести вам извинения. Поведение леди Лориод непростительно и недопустимо. Сказанные ею слова не могут быть прощены, разве только смыты кровью, но в память о дружбе моего и ее отцов, я лично прошу вас Чарльз, не мстить ей.

Дождавшись кивка Маттиаса, лорд продолжил:

— Не пытаясь компенсировать нанесенные вам обоим оскорбления, но учитывая твои достижения, как писателя и как основателя и действующего поныне магистра гильдии Писателей, я  приглашаю вас обоих в следующий раз за свой личный стол. Тхалберг, при распределении мест учти это.

Крокодил морф кивнул.

— Кроме того, я не желаю более видеть леди Лориод ни за столом, ни в пределах Цитадели. Я настоятельно рекомендую ей удалиться в поместье и не покидать его, до особого разрешения. Тхалберг, доведите мои слова до слуха бывшего лорда в максимально доступной форме.

В этот раз Тхалберг не просто кивнул, а склонился в поклоне:

— С удовольствием милорд.

Лорд Хассан улыбнулся:

— Леди Кимберли, в следующий раз вы будете сидеть ближе ко мне и ни бывшего лорда Лориод, ни его друзей там не будет. Прошу вас леди, приходите.

Ким склонилась в реверансе:

— Спасибо ваша светлость. Я... мы придем.

— Не стоит благодарности, друзья мои, — тряхнув гривой, Томас развернулся и ушел прочь. Тхалберг последовал за господином.

Однако пройдя всего шесть шагов, лорд Хассан обернулся и сказал:

— О, еще одно. Вы чудесно смотритесь вместе.

Чарльз и Маттиас посмотрели друг другу в глаза и засмеялись. В их глазах отражались только они сами, и все остальное не имело никакого значения.

— Спасибо ваша светлость, — обняв Ким, промолвил Чарльз. — Так оно и есть.

Перевод — Рэдгерра, Дремлющий.

Литературная правка — Дремлющий.

Год 705 AC, третья декада сентября

— Я кое-что забыл, — остановившись в дверях, лис-морф осмотрел себя. Пятнистые коричнево-серо-зеленые штаны, такая же рубашка...

— Даже в выходной я одеваюсь в камуфляж! — усмехнулся Михась. — От же привычка, а! Нет, так не годится. Сегодня праздник, а я одет для работы... Нужно что-нибудь праздничное, яркое!

Подойдя к трюмо, лис выдвинул ящики. Белая рубашка, с кружевами на манжетах и воротнике, была обнаружена и надета, но Михась продолжал поиски — на улице всю неделю постепенно усиливался ветер. И пусть от холода его защищал великолепный рыже-красный мех, но человеческие привычки никуда не делись — от ветра хотелось укрыться чем-нибудь поплотнее.

— Где-то там... был... очень подходящий... синий жилет! — в глубине самого нижнего ящика действительно виднелся голубой клочок. Михась дотянулся лапой, осторожно подцепил пальцами и... Не жилет — куртка. Прекрасного шелка, украшенная золотой вышивкой и гербом на левом борту — красно-коричневая лисья голова на фоне золотого дубового листа. Бесконечно долгий миг лис-морф разглядывал великолепное шитье... потом куртка полетела обратно в ящик, а Михась отошел к камину.

— Проклятье... — выдохнул он.

Лисья голова на фоне золотого дубового листа была его фамильным гербом. Эта находка всколыхнула множество воспоминаний... и не все они были приятны.

Лис медленно провел лапой по ушам, пригладил мех на макушке. Прошло уже пять лет с тех пор, как он последний раз одевал ее... очень долгие пять лет. Так может?.. Вернувшись к шкафу, Михась расправил роскошную куртку. Пожалуй, она до сих пор ему впору... пусть и попахивает нафталином. Ну да ничего, пара минут на свежем воздухе и все выветрится!

Одев ее, Михась подхватил колчан с длинным луком, и шагнул было к двери, но опять остановился. Где-то там, вместе с курткой лежали золотые браслеты-назапястники... Нырнув вглубь ящика, лис почти тут же нашел их, завернутыми в холстину.

Вот теперь можно идти.

Большой южный двор Цитадели и поле прямо перед ним уже давно стали традиционным местом проведения фестиваля. Ныне сам двор заполнили ярко окрашенные палатки и павильоны, а на поле утром расставили скамьи и временные укрытия для зрителей.

Жители и гости Метамора ели, смеялись, болтали и играли, прогуливаясь по двору. Кто-то раздавал еду в павильонах,  кто-то продавал одежду, драгоценности, экзотические специи, вина и многое, многое другое. В одном из павильонов бросали кольца, в другом — дротики в мишень. Возле самой стены уместились городошники, со своими битами и фигурами... сегодня можно было поиграть в любую из доброй дюжины игр.

Вот только Михась проигнорировал их все, а направился прямо к ярко-желтой, в голубую полоску палатке. Полотняный вход был поднят и перегорожен прилавком, с большой надписью, золотым по черному: «FADGER».

— Привет Каролина. А где отец?

— Михась! Привет... — выдра-морф, стоящая за прилавком чуточку смутилась, но тут же улыбнулась. — Папа понес ожерелье клиенту. Так что, вместо него пока я.

Ее отец, барсук-морф Уилл Харди являлся придворным ювелиром лорда Хассана, и во время фестиваля, когда в Цитадель съезжались его постоянные клиенты, был весьма занят.

— Не знаешь, он уже доделал корпус часов? — спросил лис.

Кэрол покачала головой:

— Нет, еще нет.

Тем временем ветер поменял направление и принес лису и выдре очень даже знакомый крысиный запах. Подмигнув Каролине,  Михась повернулся и увидел, как Чарльза Маттиас скрывается в павильоне с сырами и хлебом, а изящная молодая леди остается в одиночестве.

— Леди Кимберли? Доброе утро! — сказал он, подходя ближе.

— Здравствуйте, Михась — ответила леди, протягивая лапу. — Вы великолепно одеты сегодня.

Михась изящно поклонился, подхватывая когтистые пальчики.

— Спасибо прекрасная леди, — сказал он, — вы сегодня тоже просто жуть какая аппетитная!

Не разгибаясь, Михась прошелся по лапке языком, потом облизнулся и еще раз лизнул изящное запястье:

— Хммм... Как вкусно!.. А ведь я еще не завтракал... Я откушу кусочек, вы не против?

Кимберли пискнула и отдернула руку.

— Михась! — раздался изумленный голос за спиной лиса, и рассерженный Чарльз шагнул между Михасем и Кимберли. — Что здесь происходит?!

Михась мгновение смотрел на них...