Еще за тем же столом сидел тот, чье лицо заставило сердце Чарльза затрепетать от волнения. Человек, с которым он надеялся пообщаться все выходные, но не было, ну никакой возможности. Наставник Хуг, одетый в простую черную сутану, с белым воротничком, сидел выпрямившись, вполголоса беседуя с соседом. Похоже, сегодня тут собрались все, кого Маттиас хотел бы увидеть... К счастью, стол был достаточно велик, а потому, когда Чарльз и Кимберли подошли ближе, сидевшим пришлось лишь чуть потесниться, освобождая место для двух новых едоков.

— У нас тут сегодня немного тесновато, — отметил Маттиас, кивая друзьям и помогая леди Кимберли сесть на высокий стул.

— Мы надеялись, что ты все-таки появишься, — кивнул в ответ Хабаккук, глядя, как Чарльз устраивается на втором высоком стуле, и дергая ухом на пролетевшую муху.

— И вот я здесь! — улыбнулся крыс и склонил голову еще раз. — Наставник Хуг.

— Чарльз, рад тебя видеть, — в свою очередь улыбнулся и кивнул обладатель толстогубого, широконосого аристократического лица. — Вижу, ты привел Леди Кимберли. Я надеюсь, вам обоим пришлась по душе сегодняшняя утренняя служба, — голос священника, спокойный и тихий, но все такой же звучный, легко перекрыл шум зала. Чарльз только вздохнул, немного завидуя человеку. Его собственный голос, в процессе изменения   стал гораздо тоньше. Остался, несомненно мужским, но увы, куда менее звучным. А ведь у него был глубокий бас... когда-то. Но, что ушло, то прошло. Кстати, голос леди Кимберли почти не изменился. Стал чуть выше, но именно чуть, а вот певучесть и красота остались теми же. Чему сам Чарльз только порадовался — он бы очень не хотел, помогать ей приспособиться еще и к этому.

— Все было великолепно, нам очень понравилось. Не так ли, Ким?

Кимберли кивнула, ее глаза чуть блеснули:

— Я и не думала, что столь простая притча может быть так рассказана.

Наставник Хуг слегка покраснел, когда сидящие за столом закивали, подтверждая слова леди. Потом откинувшись на спинку дубовой лавки, промолвил:

— Ладно, мне и правда, неплохо удалось.

Их разговор прервал половничий, подошедший принять заказы Чарльза и Кимберли. Чарльз не раздумывая заказал медовуху, несмотря на то, что Кимберли ткнула его локтем в бок и украдкой погрозила пальцем. Потом еще добавил знаменитый овощной суп Донни... этот горячий винегрет, залитый мясным бульоном и приправленный сметаной. Сам Донни как-то поименовал его «борщом», но на вопрос: откуда взялось это странное слово, отмолчался. На второе Чарльз попросил картофельно-капустную запеканку, а на десерт, по рекомендации половничего — творожный пудинг. Кимберли, подумав, заказала то же самое, но вместо вина попросила немного молока.

— Наставник Хуг, как тебе наш праздник? — пока половничий ходил за блюдами и расставлял их по столу, Нахуум решил занять священника разговором.

Священник покачал головой:

— Ну, те фрагменты, что я успел увидеть в промежутках между проповедями, исповедями, разговорами по душам и сном были просто чудесны, — улыбкой смягчив некоторую резкость слов, святой наставник продолжил: — Увы мне, заботы о пастве и действительно неотложные нужды моих братьев и сестер по вере, совсем не оставляют времени для собственно праздника. Но таков мой путь, на него мне указали слова Учителя Эли и я следую ему со смирением. Хотя, должен признать, и сама Цитадель, и праздники здесь действительно грандиозны и великолепны.

Тем временем половничий уже расставил тарелки, и Чарльз, расплатившись, поскорее погрузил ложку в ароматно парящий густой суп. Так получилось, что Маттиас и леди Кимберли прибыли в таверну последними. Все их друзья к этому времени либо уже пообедали, либо как раз доедали. Коперник лениво поглаживал тугой живот. Таллис неторопливо догрызал кусочек сыра, Мишель с сомнением крутил в лапах корочку. Даже Хабаккук отставил в сторону миску с какой-то ароматной смесью кореньев, зелени и овощей.

— Мы, можно сказать, гордимся своей хорошей жизнью, — похвастал Коперник, опять погладив чешуйчатый живот.

— Я просто поражен тем, сколь успешно вам удается поддерживать хозяйство Цитадели, — кивнул священник. — Учитывая же насожевы проклятья... у меня просто не остается никаких слов.

Коперник пожал плечами:

— Ну, постепенно привыкаешь с этим жить. В конце концов, если нет выбора, то выбора-то и нет. В смысле, помирать или сидеть в клетке на псарне, как-то не хочется, вот и привыкаем, кто как может. Большинство, кстати, неплохо. Я уверен, многие не отказались бы вернуться к своему прежнему облику, но в то же время, вряд ли кто-нибудь из них отдал бы за это душу Иуде.

Наставник Хуг, торжественно кивнул:

— Неплохая мысль. Я запомню.

Нахум, все это время молча созерцавший собеседников поверх кружки с медовухой, склонился поближе, положив покрытые рыже-бурым мехом лапы на стол. Бело-песочный мех у него располагался на груди, животе, внутренней стороне лап и на самом кончике хвоста — как у всех бурых лис. Не так много их было в Цитадели, но все они дружно гордились принадлежностью к славному племени рыжехвостых... и наверное столь же дружно удивлялись тому, что Маттиас гордится своей крысиной стаей.

Чарльз глотнул медовухи, чувствуя, как ароматное тепло падает в желудок и растекается изнутри по жилам. Взглянув на Кимберли, он увидел, что та очень внимательно смотрит на лиса, насторожив уши и почти не замечая ничего вокруг. «Что это? — подумал крыс, — Ей интересно, что Нахум скажет? Или это идущая из глубины нового естества потребность в изучении потенциально опасного хищника?»

— Так что, отец Хуг, когда ты наконец решишься остаться с нами?

Вопрос Нахума оказался настолько неожиданным, что Маттиас с трудом сумел сохранить невозмутимый вид. Он как раз глотал из кружки и лишь выдержка, когда-то в молодости привитая учителями во внешнем круге С... во время обучения, не позволила подавиться. Метнув взгляд на священника, Чарльз увидел, как человек вздохнул и весь... закаменел. Что впрочем не помешало ему ответить глядя прямо в карие глаза злокозненного лисовина:

— Это решать не мне.

— Но ты ведь уже отослал просьбу патриарху? Ты же знаешь, нам нужна своя церковь. Среди нас достаточно Идущих путями Эли. Даже более чем, — продолжал давить Нахум.

Бывали моменты, когда Маттиас сомневался —  знает ли вообще этот лис меру в своих устремлениях. Во всяком случае, доводить метаморцев до белого каления  необдуманными словами, получалось у него великолепно. И получать колотушки, от тех, кто не особо ценил излишнюю несдержанность его языка, тоже.

— Как я уже сказал, не мне решать. Я всего лишь обычный служитель церкви, моей просьбе понадобятся годы, чтобы добраться до Патриарха, и то лишь после того как она пройдет через руки отцов-наставников. А потому... я не думаю, что постоянная церковь появится здесь быстро. В любом случае, не факт, что создавая приход, отец отцов изберет меня же управлять им, — святой наставник говорил не очень уверенно, но до сего дня из его уст исходила правда и только правда.

Нахум вздохнул:

— Ну, будем надеяться, когда-нибудь он все же соберется.

Маттиас, поставил кружку с медовухой, миг поколебался... но не утерпел и задал вопрос, пришедший ему в голову еще в начале разговора:

— Наставник Хуг, если отец отцов решит разместить в Цитадели приход, ты возглавишь его?

Святой наставник покачал головой:

— Не знаю, Чарльз. Я люблю вас всех, мои дорогие друзья, но я все еще не решил, хочу ли я прожить остаток жизни здесь, с вами.

— Почему же? Из-за проклятия? — спросил Нахум, продолжая разговор.

Оглядевшись, Маттиас отметил, что Коперник хмурится, Хабаккук как-то очень монотонно вылизывает длинным языком дно кружки, Таллис постукивает кусочком хлеба по резцам. Один только Мишель, не понимая всей важности разговора, просто слушает его.

— Да, я боюсь проклятия, — медленно кивнул наставник Хуг.

— Боишься стать такой же причудливой зверушкой, как вон тот? — Нахум указал лапой на руу-морфа, а тот лишь весело подвигал ушами, одновременно подмигивая Хугу.