— Почту за честь, — склонился Маттиас.

Священник еще раз пожал ему лапы и повернулся к леди Кимберли:

— А теперь будь добр, представь мне молодую леди. Мы незнакомы.

— О! — опять смутился Чарльз. — Наставник Хуг, хочу вам представить мою особенную подругу, леди Кимберли, урожденную баронессу Братас.

Наставник Хуг приветливо улыбнулся, отмечая, что смущенная леди не желает приближаться к нему. Он осторожно присел на одно колено, так, чтобы их глаза оказались на одном уровне:

— Здравствуйте леди Кимберли. Приветствую вас и желаю прямых и легких дорог. Знакомы ли вы с путями Эли?

Кимберли медленно кивнула, стараясь не встречаться взглядом с человеком:

— Отчасти.

— В таком случае, приглашаю вас разделить с нами таинство святого причастия и молитвы Учителю, Создателю дорог и Духу святому.

Он осторожно пожал ей лапы и указал распростертыми руками на скамьи в зале.

Кимберли медленно вздохнула, тревожно оглядываясь назад и Чарльз увидел во взгляде неуверенность и даже страх. Он тут же крепко обнял ее, успокаивая, и они все-таки вошли внутрь.

Несомненно, наставник Хуг все сегодняшнее утро занимался освящением зала — устоявшийся запах благовоний ощущался в воздухе, вместе с едва заметным запахом пресного хлеба, ожидавшего своего часа возле алтаря.

Маттиас подвел леди Кимберли к одной из скамеек, поближе к первому ряду. Усадив ее, Чарльз сам встал на колени, ободряюще улыбнулся и, закрыв глаза, склонил голову в молитве.

Мысленно Чарльз обратился к Мадонне и самому Иешуа, моля дать ему стойкости в вере, и прося отречь от него прошлое, оставив его во тьме ушедшей. Еще он просил за леди Кимберли, моля дать ей силы и возможность узреть все величие и всю благородность Учителя Иешуа, сын божьего, узреть стройность и соразмерность учрежденной им Святой Матери Церкви и дать леди сил вступить на пути, открытые миру жертвой Учителя.

Еще раз обратившись с молитвой к Эли, создателю дорог, Маттиас вспомнил видение, дарованное ему сегодня днем. Вспомнил текущую кровь Учителя, вспомнил Его лицо и Его последнее благословение. И тогда в душу Чарльза вдруг снизошел покой и ясность, а все проблемы и беды бежали, как тень бежит в стороны, проницаемая ярчайшим светом...

Тогда Чарльз поднялся с колен и занял свое место, ибо он был полностью готов к предстоящему таинству.

Тем временем, обстановка в зале постепенно менялась. Леди Кимберли, все еще немного смущенная, повозившись и посмотрев по сторонам, прижалась плотнее к плечу усевшегося на свое место Чарльза. Наставник Хуг по-прежнему стоял у входа, встречая прихожан, но свободных мест уже почти не осталось. Оглядевшись, Маттиас увидел давным-давно знакомые лица и морды постоянных прихожан. Но, что удивительно, появились и новички.

Юный мышь-морф... Маттиас напряг память — на встречах Попечительского совета Грызунов юноша ни разу не появлялся, но тем не менее... как же его... Сполох. Точно, ученик мага Пости. Неплохой парнишка, хоть и порядочный домосед. Правда, последнее время остался практически без наставника — его учитель больше находится в эльфквеллинском Университете, чем в Цитадели. Что не очень-то хорошо... нужно бы присмотреть. Хотя, кто-то же его сюда привел... Рядом знакомое, пока еще лицо, не морда. Румяные щеки, широкая улыбка, наводящая на мысли о покосах, пашнях, деревенском молоке — Мишель. И еще один пушистый, но уже черно-белый, в полоску — кот-морф, Бреннар.

«Да они же не просто рядом, они вместе! — отметил Чарльз. — Спелись голубчики! Та-ак. Мишель у них похоже за старшего... тот еще оболтус. И что это они так внимательно слушают, аж рты пораскрывали?»

Поведя ушами, Чарльз тоже прислушался...

— ...тут его светлость и говорит: «Ты что же это, уважаемый, мне в хлебе запек? Это ж, таракан!» — Фил оглядел слушателей, огладил длинные кроличьи уши и продолжил: — А Грегор, не минуты не раздумывая, подходит ближе, присматривается и в ответ: «Да что вы ваше сиятельство, какой же это таракан? Это же изюм!» Цоп таракана лапой, да в пасть. И проглотил!..

Ухмыльнувшись, Матиас отвел уши. Так вот как наш доблестный придворный пекарь лорда кормит! И вот как кексы с, хе-хе, изюмом придумывает!

Повернувшись в другую сторону, крыс почти тут же наткнулся на еще одну знакомую, но в данном месте новую морду. Михась. Встретившись взглядом, лис тоже улыбнулся и кивнул. Чарльз даже и не думал, что этот, как он себя назвал: «маньяк-убийца с топором», все-таки откликнется на приглашение. Но он пришел... и это очень, очень хорошо! Значит, есть надежда для всех, даже для самых...

«Можно ли назвать Михася кровожадным? — задался вопросом Чарльз. — Его лапы, вне всякого сомнения, обагрены кровью по локоть. Но сказано было Учителем: «открыты пути мои любому!» Значит... надежда есть. Для всех нас!»

Последними, когда наставник Хуг уже закрывал двери зала, примчались запыхавшиеся... Разумеется, троица писателей. Нахум и Жупар, активно жестикулируя и шепотом что-то объясняя, усадили совершенно смущенного Таллиса на заднюю лавку и там затихли.

Спустя несколько мгновений святой наставник Хуг взошел к аналою и вгляделся в лица. Дети, женщины, морфы... Попавшие под одно из проклятий Насожа, они настолько отличались от привычной паствы, что это не могло не волновать человека... все еще остававшегося человеком. Все еще не ставший жертвой проклятий, он, тем не менее, продолжал рисковать своим обликом и сутью, приезжая сюда, в проклятую Цитадель, на самый северный предел Северного Мидлендса. Приезжал, чтобы проповедовать, чтобы помогать всем, кому он сможет помочь.

Маттиас еще ни разу не встречал столь поразительного самообладания. Ведь задержись наставник Хуг чуть дольше... Четыре, пять дней — безопасный срок. Шесть — опасно, бывали случаи. Семь — и ты точно проклят. Проклят навсегда. Уже к концу дня начнутся изменения. Пока еще совсем мизерные, незаметные... Но нет такой силы на свете, что могла бы их остановить.

Кто-то изменялся быстро. Как сам Чарльз. Кто-то изменялся медленно и постепенно. Как Мишель. Но изменялись все.

Наставник Хуг не собирался рисковать — к вечеру пятого дня он уедет. Маттиас даже и не думал его порицать, но... в глубине души, где-то на самом донышке, ему хотелось, чтобы святой наставник однажды задержался. И остался. Насовсем.

Дождавшись тишины и внимания зала наставник Хуг заговорил:

— Братья и сестры мои. Обращаюсь к вам, к вашим душам: да не будет забыт сей день, день, в который многие сотни лет назад впервые свершилось таинство причащения. Таинство свершенное Учителем и Его учениками! Сегодня мы также как и они преломим хлеб и будем пить из чаши, вспоминая историю жизни и смерти лорда Иешуа. Почему мы будем это делать? Потому что Он сам повелел нам так: «Делайте это в воспоминание обо Мне».

Вы могли бы спросить, более того, я вижу — вы хотите спросить: что значат эти слова? Что хотел сказать нам Учитель?

Здесь всё просто. Воистину было так, что Лорд Иешуа умер за наши грехи, умер чтобы спасти нас, чтобы открыть для нас дороги, сотворенные его наставником. И причащение, вот то действо, то таинство, подобное мистериям древних пророков, что становится точкой на нашем пути, на нашей тропе. Точкой, соединяющей небо и землю, перекрестком открывающим для всех нас мириады новых путей.

Помните, что говорит Ученик Павел? «Всякий раз, как вы едите этот хлеб и пьёте чашу, — вы смерть Учителя возвещаете, пока Он не придет» (1 кор 11:26).

И потому, преломление хлеба — это не просто повод вспомнить о том, что случилось в глубоком прошлом. Когда мы преломляем хлеб и пьем вино, мы присоединяемся к ученикам в горнице на Тайной трапезе. Мы соединяемся и с самим Учителем, молящимся на Гефсиманской тропе и стоящим перед предателем и обвинителем — Иудой и судьей его Пилатом. Мы становимся едины с Ним, висящим на бронзовых гвоздях и восстающим из гробницы.