– Это неплохое место, – сказал он Вульфу. – Даже для тебя, привыкшего к роскоши. Марко предпочитал готовить сам, но я завтра могу найти стряпуху.

– Не нужно, – отказался Вульф. – Я уезжаю.

Телезио возразил:

– Нет. Ты не должен.

– Напротив, я должен. Где мы можем найти Гвидо?

Телезио сел:

– Ты что, серьезно?

– Да. Я еду.

– Как и в каком качестве?

– В своем собственном. Искать человека, который убил Марко. Я не могу легально попасть в Югославию, но какое это имеет значение среди тамошних скал и ущелий?

– Большое. Самое худшее, что может сделать с Ниро Вульфом Белград, это выслать его. Но скалы и ущелья – это тебе не Белград. И они не те, какими ты их помнишь. Например, там, у горы, находится убежище головорезов Тито, а через границу – албанских бандитов, которыми управляют русские. Они смогли убить Марко в далекой Америке. Они убили твою дочь через несколько часов после того, как она ступила на берег. Возможно, она была неосторожна. Но то, что задумал ты – появиться среди них в собственном обличье, – еще неосторожнее. Если хочешь совершить самоубийство, я достану тебе нож или ружье – что больше нравится. Это избавит тебя от необходимости переправляться через наше прекрасное море, которое, как ты знаешь, частенько бывает свирепым. Вот скажи мне, я трус?

– Нет.

– Я не трус. Я очень смелый человек. Иногда сам поражаюсь, сколько во мне отваги. Но ничто не заставит меня, такого как я есть, появиться днем или ночью между Цетине и Скутари. В особенности к востоку, где граница проходит через горы. Был ли Марко трусом?

– Нет.

– Это правда. Но он никогда даже не помышлял о том, чтобы самому разворошить гнездо предателей. – Телезио пожал плечами. – Это все, что я хотел сказать. К сожалению, тебя не будет в живых, чтобы подтвердить мою правоту.

Он поднял свой стакан и осушил его.

Вульф посмотрел на меня, чтобы увидеть мою реакцию, но сообразил, что я ничего не понимаю, и тяжело вздохнул.

– Все это очень хорошо, – сказал он Телезио, – но я не могу охотиться за убийцей с другого берега Адриатического моря. И теперь, забравшись так далеко, я не собираюсь возвращаться домой. Мне надо подумать и обсудить все с мистером Гудвином. В любом случае мне нужен этот Гвидо. Как его фамилия?

– Гвидо Баттиста.

– Он лучше всех?

– Да. Я не хочу сказать, что он святой. Если составлять список святых, которых сегодня можно найти в округе, не наберешь и вот столько. – Телезио показал кончик мизинца.

– Ты можешь привести его сюда?

– Да, но на это уйдет время. Сегодня Вербное воскресенье.

Телезио встал.

– Если вы голодны, кухня в порядке и в буфете кое-что найдется. Вино есть, но нет пива. Марко рассказывал мне о твоем пристрастии к пиву, которое я не одобряю. Если зазвонит телефон, подними трубку. Я заговорю первым, но коли в трубке молчат, то и ты помалкивай. Никто не должен сюда прийти. Прежде чем включить свет, плотно задерните занавески. О вашем приезде в Бари никому не известно, однако они достали Марко в Нью-Йорке. Моему другу не доставило бы удовольствия увидеть кровь на этом прекрасном розовом ковре. – Вдруг он засмеялся, буквально рычал от смеха. – Особенно в таком количестве. Я найду Гвидо.

Он ушел. Хлопнула наружная дверь, а затем заработал мотор «фиата», Телезио развернулся во дворе и выехал на улицу.

Я посмотрел на Вульфа.

– Занятно, – горько сказал я.

Он меня не слышал. Глаза его были закрыты. Он не мог удобно откинуться на кушетке, поэтому наклонился вперед.

– Я знаю, вы что-то обдумываете, – не отставал я. – А мне и обдумывать нечего. Сижу тут как последний дурак. Вы столько лет учили меня докладывать обо всем слово в слово. Я бы оценил, если бы сейчас вы преподали мне урок.

Он поднял голову и открыл глаза.

– Мы попали в неприятное положение.

– Ну да, уже месяц как. Мне нужно знать, о чем говорил Телезио, с самого начала.

– Не имеет смысла. Около часа мы просто болтали…

– Хорошо, это может подождать. Тогда начните с того места, когда он поднял тост за Карлу.

Вульф так и сделал. Пару раз я заподозрил, что он что-то пропускает, и обращал на это его внимание, но в целом счел пересказ приемлемым. Закончив, он взял стакан и выпил. Я откинул голову назад и посмотрел на него свысока:

– Учитывая выпитое, я, может, буду выражать свои мысли не очень четко, но, похоже, у нас три варианта. Первый: остаться здесь и никуда не ехать. Второй: вернуться домой и все забыть. И последний: отправиться в Черногорию, чтобы нас убили. Никогда не встречал менее привлекательного выбора.

– Я тоже.

Он поставил стакан и вынул часы из жилетного кармана.

– Сейчас половина восьмого, и я голоден, Пойду посмотрю, чт́о есть на кухне.

Вульф поднялся и вышел в ту же дверь, которой пользовался Телезио, когда ходил за вином и миндалем. Я пошел за ним.

Конечно, эта кухня никак не отвечала канонам поваренной книги «Спутник домохозяйки» или журнала «Домоводство», но там была электрическая плита с четырьмя конфорками, а кастрюли и сковородки, висевшие на крючках, блистали чистотой.

Вульф открыл дверцы буфета, ворча что-то себе под нос о консервных банках и цивилизации. Я спросил, нужна ли ему помощь. Он отказался.

Поэтому я ушел, прихватив свою сумку, чтобы привести себя в порядок, но сообразил, что не знаю, где ванная. Она оказалась наверху, однако из крана текла только холодная вода. Возможно, аппарат, стоявший в углу, был водогреем, но прикрепленная к нему инструкция требовала знания кучи слов. Вместо того чтобы позвать Вульфа и расшифровать ее, я предпочел обойтись без горячей воды. Вилка моей электробритвы не подходила к розетке, но даже если бы и подходила, я не знал, какое в здешней сети напряжение, поэтому воспользовался безопасной бритвой.

Когда я спустился вниз, в комнате было темно, но я задернул занавески, прежде чем включить свет. На кухне я нашел Вульфа, который, закатав рукава, стряпал при ярком свете лампы и открытом окне. Пришлось влезть на стул, чтобы задернуть занавески, но предварительно я не удержался и сделал ему внушение.

Мы ели на кухне за маленьким столом. Молока, конечно, не было. И Вульф сказал, что не советует пить воду из крана, но я рискнул. Сам он пил вино. В меню было только одно блюдо, которое он накладывал из кастрюли.

Попробовав его стряпню, я спросил, что это такое.

Он ответил, что это паста тальярини с соусом из анчоусов, томатов, чеснока, оливкового масла и перца, которые он нашел в буфете, а также базилика и петрушки, растущих в саду, и сыра пекорино романо, обнаруженного им в погребе[12].

Я поинтересовался, как он нашел погреб, а он ответил – случайно, вспомнил местные обычаи. На самом деле он так и раздувался от гордости. И надо сказать, накладывая себе третью порцию, я был готов согласиться, что он имеет на это право.

Пока я мыл посуду и прибирал на кухне, Вульф поднялся наверх со своей сумкой. Вновь спустившись в комнату, он остановился и осмотрелся с тайной надеждой, что в его отсутствие кто-нибудь притащил кресло подходящего размера, но, не обнаружив такового, подошел к кушетке, сел и вздохнул так глубоко, что, должно быть, потревожил пасту, которую только что ел.

– Все решено? – спросил я.

– Да.

– Хорошо. Какой же из трех вариантов мы выбираем?

– Никакой. Я еду в Черногорию, но под чужим именем. Теперь меня зовут Тоне Стара, я родом из Галичника. Ты никогда не слышал про Галичник?

– Вы очень догадливы.

– Это деревня высоко в горах, на границе с Сербией и Албанией, с югославской стороны. В сорока милях к юго-востоку от Цетине и Черной горы. Она известна тем, что одиннадцать месяцев в году в ней живут одни женщины. Мужчин нет совсем, кроме глубоких стариков и маленьких мальчиков. И так было веками. Когда пятьсот лет тому назад турки захватили Сербию, ремесленники из долин поднялись в горы со своими семьями, думая, что турки будут вскоре изгнаны. Но турки остались. Прошли годы, и беженцы, построившие деревню на скалах и назвавшие ее Галичник, поняли, сколь безнадежно их существование на бесплодных склонах. Некоторые мужчины, искусные мастера, стали уходить на заработки в другие земли и работали там б́ольшую часть года. Но всегда в июле они возвращались домой, чтобы провести месяц с женами и детьми. Так поступали все мужчины из Галичника на протяжении пяти веков. Каменщики и каменотесы из Галичника работали на строительстве Эскориала в Испании и дворцов Версаля. Они строили храм мормонов в Юте, замок Фронтенак в Квебеке, Эмпайр-стейт-билдинг в Нью-Йорке, Днепрогэс в России. – Он сложил руки. – Итак, я – Тоне Стара из Галичника. Один из немногих, кто не вернулся однажды в июле. Много лет назад. Я сменил немало мест, включая Соединенные Штаты, но в конце концов затосковал по дому. Мне стало интересно, что же случилось с моей родиной, деревней Галичник, затерявшейся между титовской Югославией и русской марионеткой Албанией. Мною овладело желание увидеть и узнать, и вот я вернулся. Однако в Галичнике я не нашел ответа на свой вопрос. Там не было мужчин, а напуганные женщины отнеслись ко мне с недоверием. Не сказали даже, где находятся их мужья. Я хотел это узнать и рассудить, за кем правда: за Тито, или за русскими, или же за теми, кто называет себя борцами за свободу. Я проделал путь на север через горы, тяжелый путь по горам. И вот теперь я здесь, в Черногории, и намерен выяснить, кто прав и достоин моего рукопожатия. Я отстаиваю свое право задавать вопросы, чтобы принять чью-то сторону.