— Эта девушка — подруга моей сестры, — начал он извиняющимся тоном. — Я не хочу, чтобы ты думала, будто она для меня…

— Не нужно ничего объяснять. Я ничего и знать не хочу. — Ей действительно этого не хотелось. Она никогда до этого не задумывалась всерьез о том, что в жизни Джерома были другие женщины. Несомненно, их было немало — в той же «Зеленой мельнице» они толпились вокруг него каждый вечер. Но ей ли упрекать его в этом? У нее же в сумочке прожигает дыру огромный бриллиант…

Ой, прием в честь помолвки! Она совершенно забыла! Но опоздать было просто невозможно: сейчас только четверть шестого. Если сразу взять такси, она через двадцать минут будет дома, еще через десять — под душем, к четверти седьмого высушит волосы, оденется к…

— Идем сюда. — Джером потянул ее за рукав пальто и увлек в боковой переулочек. Оглянулся, удостоверился, что их никто не видит, и нежно поцеловал Глорию.

— Да, я же тебе так и не сказал, что говорят о первом снеге. С кем бы ты ни была, когда пошел первый за зиму снег, этот человек сильно изменит твою жизнь в предстоящем году.

— Ты это сам выдумал, — засмеялась Глория.

— Эй, Рыженькая, почему ты не веришь мне?

Они прошли по переулку, дошли до угла, и Джером поймал ей такси. Забрал стаканчик, который она так и держала в руке, и ласково сказал:

— А теперь езжай, развлекайся на своем приеме.

Такси отъехало, а она все смотрела на него в окошко. Прежде чем повернуться и уйти, он вылил какао на землю, и снег приобрел цвет шоколада.

***

— У меня это просто не получится. — Глория, обернутая полотенцем персикового цвета, тяжело опустилась на край ванны, с ее волос стекали на спину капельки воды. До начала приема оставалось полчаса, а она еще не начинала одеваться. — У меня не осталось сил притворно улыбаться.

— Вдохни поглубже, — посоветовала Клара и шумно втянула в себя воздух, показывая, как надо. Она только что зачитала Глории список всех репортеров, которых ожидали на приеме. Теперь свернула список и бросила на мраморный туалетный столик. — Не берусь ничего делать с твоими чувствами, но о твоем внешнем виде, по крайней мере, могу позаботиться. Сиди здесь и не двигайся!

— Да куда я денусь? — промямлила Глория, а Клара опрометью выскочила из ванной.

Глория держалась молодцом, пока не начала брить ноги после душа. Заметила свежий синяк на колене — это она ударилась, шлепнувшись на лед с Джеромом, — и мысли ее вернулись к сегодняшнему свиданию. Бастиан никогда не повел бы ее на каток.

Еще совсем мокрая, Глория выползла из ванной и плашмя упала на кровать.

— Давай, давай, поднимайся! — Клара вошла в комнату, закрыла дверь и резко хлопнула в ладоши. — Я тебе разве не сказала сидеть и никуда не уходить? — Тут она взобралась на кровать и немного попрыгала на ней.

— Я тебя поняла! — Глория с трудом заставила себя принять сидячее положение.

— Я принесла все, что нужно. Твоя задача — сидеть спокойно и делать, что я говорю. — Клара помахала перед носом Глории каким-то флаконом. — Тебе необходимо лекарство.

Глория выхватила у нее маленькую бутылочку и с восхищением рассмотрела. Она была позолочена, спереди на стекле выдавлена бабочка, а на пробке вырезаны буквы — «К и Г».

— Откуда это у тебя? — спросила она, отвернула пробку и понюхала содержимое.

— Нет времени на вопросы, — сказала ей Клара, поцокав языком, — осталось только время делать то, что сказано. Давай-ка, пей.

Глория повиновалась. Ощущение было такое, будто по пищеводу провели зажженной сигаретой.

— Ты что, отравить меня хочешь? — спросила она, отчаянно кашляя. — Что это за гадость?

— «Зеленая фея», — ответила Клара, в свою очередь принюхавшись к содержимому бутылочки. — Хотя я никогда не могла понять, отчего ее называют зеленой — вкус у нее как у черной лакрицы.

— Ты на каком языке говоришь?

— Это абсент[125], дорогая моя. — Клара снова усадила Глорию на краешек кровати.

Глория чувствовала, как по телу разливается тепло, принося с собой расслабленность и успокоение. Ей казалось, что алкоголь пульсирует в кончиках пальцев.

— Но я не могу появиться перед репортерами «под мухой»!

— Тебе так хочется, чтобы они увидели тебя в нынешнем миленьком состоянии?

— Принимается. — Глория сделала еще глоток из бутылочки.

Клара поставила на кровать черный кожаный чемоданчик, открыла замки из желтой меди. Внутри помещался целый магазин косметики: баночки с пудрами, тюбики губной помады, баночки румян, флакончики с мазями, ряды кисточек, щеточек, карандашей.

— Ты что, собралась поступать на сцену? — недоуменно захлопала глазами Глория.

— В нашей семье, — засмеялась Клара, — хватит и одной артистки. А теперь закрой глаза. — Она откупорила баночку крема с молочаем и начала втирать Глории в щеки.

— У этого крема такой мерзкий запах!

— Красота требует жертв, — назидательно произнесла Клара, проводя косметическим карандашом под глазами и вокруг носа.

— Можно тебя спросить? — обратилась к ней Глория.

— Как твою гримершу или как советника по жизненным вопросам?

— Как кузину.

— У, в этой роли я давненько не была. — Клара пуховкой набрала полупрозрачной пудры и фыркнула, создав в воздухе небольшое облачко.

— А с Маркусом? — полюбопытствовала Глория. — Какую роль ты играешь при нем?

— Я думала, мы о тебе сейчас говорим.

— Мы и говорим, только с небольшими отступлениями, — сказала Глория и заметила, как к ее лицу приближается щеточка с тушью для ресниц. — Только, пожалуйста, не выколи мне глаз этой штукой.

— Ладно, я тебе скажу, чем мне нравится Маркус. — Клара стала наносить на ресницы Глории черную тушь. — С ним я чувствую себя такой, какой хочу быть, а не такой, какой была раньше или какой следует быть, или еще какой-нибудь…

— Разве мы говорим о Маркусе Истмене? — Глория подумала, что точно так же она чувствует себя рядом с Джеромом, только это никак не облегчало их невероятного положения.

— Ладно, пошли одеваться. — Клара подняла Глорию с кровати, потащила за ширму в восточном стиле и развернула перед ней, словно падающий занавес на сцене, платье.

Такого великолепного платья Глории еще не доводилось видеть. На золотистом шелке со сложным узором сплошная сеть мелких кружев напоминала пузырьки, струящиеся в бокале шампанского; талия чуть опущена и перехвачена шифоновым поясом с металлическим отливом — на бедре этот поясок был завязан бантом. Юбка — сплошной водопад из шифона, обрывающийся на уровне лодыжек. Платье выглядело очень элегантным, но не лишенным откровенной завлекательности, характерной для нарядов бунтарок. Правда, Глория признавала в душе, что со времени скандала в «Зеленой мельнице» она больше не чувствует себя бунтаркой.

— Так вот, я все думаю о трудном положении, в котором ты очутилась, — начала говорить Клара. — Ты понимаешь, любовь — такая же игра в кости, как и все остальное. Случается так, что одной любви мало, чтобы выдержать совместную жизнь, как мало одних только денег или только положения в обществе. Ты посмотри на Бастиана. Да на родителей своих посмотри! Деньги и положение в обществе не только не сблизили их, а наоборот, развели в разные стороны.

Глория, уже полуодетая, высунула голову из-за ширмы.

— Ты хочешь сказать, что я проиграю в любом случае? — У Глории в душе все бушевало, но Клара ответила ей точно таким же взглядом. — У тебя с головой все в порядке?

— Я же тебе сказала: нет времени задавать вопросы, — сказала Клара, загоняя кузину назад, за ширму. — Кроме одного, и задам его я. С кем в итоге ты будешь счастливее?

Глория снова появилась из-за ширмы, на этот раз уже полностью одетая, и Клара задохнулась от восхищения.

— Ой, Глория!

— Тебе нравится?

Глория хотела сразу подбежать к трюмо, стоявшему в углу спальни, но Клара не пустила ее.