***

Лоррен, сбросив туфли на высоком каблуке, бежала в одних чулках — бежала по Северному шоссе, пока не свернула на Астор-стрит и не увидела внушительный особняк Кармоди.

В окнах не было света. Ну конечно: сегодня же официальное заседание «Общества почета» старших классов, и Глория непременно должна там быть вместе с матерью. А Лоррен уже приняли в колледж Барнарда, и «ключик» общества был ей не нужен, тем более что он все равно ничего ей и не сулил. Возможно, оно и к лучшему.

Лоррен не слишком увлекалась детективами, но кое-какие выводы относительно предателя она сумела сделать:

1. Она должна входить в круг близких Глории людей.

2. Она должна знать Бастиана Грея.

3. Она должна иметь мотив, чтобы вредить Глории.

Она, она, она… Отчего Лоррен была так уверена, что предательница — женщина? Мог же быть и мужчина, заинтересованный в том, чтобы расстроить брак Бастиана с Глорией, — например, если сам в нее влюблен. Но происшедшее было явно результатом женской ревности, это Лоррен нутром чуяла. Можно назвать это интуицией, но Лоррен безошибочно узнавала проделки какой-то скверной девчонки, потому что и сама была такой.

Ну, раз уж она оказалась здесь, надо извлечь пользу из того, что Глории нет дома. Она обулась и поправила платье. Нужно отыскать хоть одну улику, «железную», хоть что-то, связанное с Бастианом, — тогда Лоррен сможет доказать, что это не она проговорилась насчет «Зеленой мельницы».

Дверь на ее стук открыла старенькая усталая служанка-француженка Клодина. Это тихое, незаметное существо, подобно мышке, не доверяло никому из окружающих. Лоррен мысленно молилась о том, чтобы до ушей служанки еще не дошли слухи о ее размолвке с Глорией, хотя вообще-то слуги, как правило, все узнают даже раньше хозяев.

— Oui, Mademoiselle Lorraine?[109]

— Claudine, est-ce que je visite la chambre à Mademoiselle Gloria? Je, э-э, забыла mon учебник le nuit на днях, а завтра у нас examen[110].

Клодина окинула гостью подозрительным взглядом, однако впустила.

В доме было совершенно тихо, если не считать стука каблучков Лоррен по паркету. Просторный вестибюль был полон теней, и Лоррен обрадовалась, когда наконец дошла до покрытой ковром лестницы. Бесшумно она проскользнула на второй этаж.

Потом остановилась и задумалась, еще не дойдя до комнаты Глории. Ее внимание привлекла дверь справа, чуточку приотворенная. Спальня Клары Ноулз — милой, невинной, добродетельной Клары Ноулз. Эта девушка казалась такой бестолковой, такой безобидной, но как-то сумела же она покорить Маркуса (да и всех остальных), словно ворожить умела.

Ее чары и на Лоррен подействовали, разве нет? Когда они вместе собирались в клуб, Клара притворилась, будто и тени для век видит впервые в жизни. А потом, хотя Лоррен успела дать ей всего пару советов, быстренько преобразилась из безвкусно одетой гусеницы в роскошную бабочку. Такого не бывает.

В тот вечер Клара держалась, как заправская бунтарка, будто все это давным-давно ей привычно. Полоска губной помады не могла придать ей столько уверенности. Куда же подевалась тогда застенчивая деревенская натура?

Что-то в этой картине обманывало глаз, и Лоррен твердо была намерена разгадать, в чем тут дело.

Комната Клары оказалась на удивление заурядной, навевающей тоску. На кровати разбросано нижнее белье, на туалетном столике сдвинуты в сторону несколько баночек с косметикой. На тумбочке у кровати лежат книги: «Эмансипированные и философствующие» Фицджеральда, «Эпоха невинности» Уортон[111], «Шейх» Эдит Халл[112] — фривольные вещи! А над кроватью висит плакат, изображающий Дугласа Фэрбенкса[113] в роли Робин Гуда. Да, Фэрбенкс — это настоящий мужчина.

Лоррен отвела глаза от плаката. Что, собственно, она здесь хочет найти? Если уж Клара такая смышленая, что водит всех за нос, то наверняка умеет заметать следы и не забывает уничтожать компрометирующие материалы.

Большие напольные часы на первом этаже пробили десять. Церемония в «Обществе почета» скоро должна закончиться, с минуты на минуту Кармоди могут вернуться домой. Ей нужно действовать быстро.

Сначала прикроватная тумбочка: ванильный лосьон для тела, лак для ногтей с экстрактом кокоса, крем для рук, билет в театр — скука, скука, сплошная скука.

Дальше — белье. Лоррен не испытывала ни малейшего смущения, роясь среди Клариных подвязок и бюстгальтеров. Иной раз, чтобы встать, надо сначала пасть низко. Вероятно, как раз в таком месте и хранится что-нибудь важное, что следует беречь от постороннего глаза. Что в бельевом комоде у самой Лоррен? Пара фирменных трусиков, подаренных одним красавцем артистом, которому она чуть было не отдала свою невинность; салфетка, на которой Маркус набросал ее портрет.

Ага, вот! В дальнем углу, среди обычного белья кремового и бежевого цвета, обнаружилась пара кружевных ярко-красных, как пожарная машина, трусиков. В яблочко! Лоррен осторожно вытянула эти трусики. И что же оттуда выпало? Фотография, которая была красноречивее целого триллиона слов!

Бунтарка вместе с франтоватым красавцем в каком-то «тихом» баре.

Нет, погодите… — бунтарка-то Клара, а с нею… Гаррис Браун. Лоррен даже негромко присвистнула. Клара была законченной бунтаркой. Ее расшитая бисером шляпка не скрывает короткой стрижки с кудряшками, а лицо с «вампирским» макияжем сияет пьяным восторгом. Гаррис целует ее в шею, в руках у него сигарета. Она же наклонилась к нему, вытянула голые ноги поперек кабинки. Стол весь уставлен бутылками со спиртным. На обороте фотографии мелкими черными буквами выведено:

Таймс-сквер,

сентябрь 1922

Вот! Клара отнюдь не какая-то деревенщина из Богом забытого медвежьего угла. Она бывала в Нью-Йорке. Была украшением вечеринок — бунтаркой высшего класса. И, судя по этому фото, у нее был романчик с Гаррисом Брауном. А Деревенская Простушка — это просто роль, которую она здесь разыграла: хорошо разыграла, это Лоррен вынуждена была признать, — тем не менее это всего лишь притворство.

Что, интересно, все скажут, когда выяснится, что недавно взошедшая на чикагском небосклоне звездочка — на самом деле пьяница и завсегдатай подпольных заведений? И что станет думать миссис Кармоди, когда узнает, что племянница держала ее за дурочку?

Лоррен хорошо понимала: если удалось разоблачить одну ложь, неизбежно вслед за ней потянется и другая. Если кто и был настолько низок и подл, чтобы рассказать Бастиану о предстоящем выступлении Глории в «Зеленой мельнице», так это изображенная на фото стерва. Лоррен радостно заулыбалась. Кларе казалось, что она сумеет перехитрить Лоррен Дайер и заставит ее носить клеймо предательницы. Ладно, проискам Клары пришел конец.

А что подумает Маркус, когда узнает, что чистенькая невинная девица, в которую он по уши влюбился (хотя поначалу собирался скомпрометировать ее), — побывала в таком количестве скандалов, какого Маркус за всю жизнь не увидит?

— Мадемуазель! — послышался из-за двери тонкий, как у мышки, голосок Клодины.

Лоррен молитвенно сложила руки с зажатой между ладонями фотографией.

— Je pense que Глория дала le учебник Кларе, parce que я не нашла его в sa chambre[114]. — Она нервно махнула рукой в сторону стопки книг на ночном столике Клары. — Quel dommage![115]

— Oui, dommage[116], — согласилась Клодина, так и стоя в дверях. — Вы знаете, мой английский, он лучше ваш французский! Вы со мной английский можете говорить. Я понимать. — И Клодина проводила Лоррен по величественной лестнице до самых дверей дома.