Полковник Вирунга предлагал совершить побег немедленно. "Все мы солдаты и привыкли рисковать", – заявил он.

Стэн придерживался другой точки зрения, хотя прекрасно понимал, что обрекал людей, долгими часами корпевших над строительством туннеля, на дальнейшее заточение, лишая их даже слабой надежды выбраться на свободу. Он считал, что нужно отфильтровать небольшую группу заключенных, полностью подготовленных к побегу и оснащенных всем необходимым: от фальшивых документов до денег. Стэн пришел к такому выводу, руководствуясь не одним лишь человеколюбием – по крайней мере он пытался себе это внушить.

Из таанских лагерей почти не было удачных побегов – во всяком случае, он слышал об очень немногих. Если из Колдиеза будет совершен массовый побег – а беглецов поймают, устроят показательный суд и казнят, – это сильно обескровит любое сопротивление и приведет к ужесточению режима в других тюремных лагерях, разбросанных по планетам Таанских миров. Бежать из них будет уже невозможно.

Было бы гораздо разумней, если бы одинзаключенный сбежал домой из самого сердца Таанской империи – тем более, что успех этого предприятия мог быть вполне гарантированным.

Вирунга нахмурился. Ему не понравилось предложение Стэна.

– Я принял твой вариант на рассмотрение. Кто совершит побег?

Вымученная стратегия вылилась в еще более вымученную тактику. Стэну приходилось уповать только на волю Божью. Проще было начать с исключений. Конечно же, в их число прежде всего входил Вирунга. Он не мог – и даже при возможности ни за что бы не согласился – бросить своих подопечных.

Стэн и Алекс. О Большом Иксе вообще не могло быть речи. Исключались и существа, которые из-за своего внешнего вида не могли смешаться с гуманоидным населением Хиза. А также калеки.

Кто был способенсовершить попытку – и, вероятнее всего, оказался бы убитым?

Кристата и трое его обращенных. План был составлен ими. Стэн надеялся убедить эту четверку принять некоторую помощь, пересмотреть не вполне разумное решение отдать себя на милость таанских крестьян и придумать что-нибудь более рациональное.

Ибн Бакр и его партнерша. Стэн скорчил гримасу.

Сент-Клер. Он недолюбливал ее так же, как и она его. Но если побег придется совершать в одиночку, лучшей кандидатуры, пожалуй, не найти. Шансов на успех у Сент-Клер было гораздо больше, чем у любого другого заключенного.

Эрнандес. Если кто-то действительно заслуживал оказаться на свободе, так это был он. Кроме того, Стэн полагал, что проводимые Эрнандесом непрекращающиеся диверсии вскоре могут быть раскрыты, а сам он – вздернут на виселице.

Абсолютно не уверенный в правильности своего решения и даже в подборе кандидатур, Стэн покинул камеру Вирунги, чтобы взвесить все "за" и "против" в спокойной обстановке.

– Друг мой, – медленно произнес Вирунга. – Спасибо, конечно, за доверие, но... Я не могу пройти через туннель. У меня боязнь закрытых пространств.

Стэн, имевший явную предрасположенность к клаустрофобии, отлично его понимал.

– Наверное, вы правы, – подхватил Эрнандес. – Возможно, я зашел в своих действиях слишком далеко, игра стала опасной. Но меня это не волнует. Вы понимаете, что я имею в виду?

Нет, Стэн не понимал.

– Попробую вам растолковать. Предположим, мне удастся пройти через туннель, незаметно раствориться в бескрайних просторах Хиза и даже вернуться в Империю благодаря вашему – уверен – самому мудрому плану. Все это прекрасно и замечательно. Но что произойдет дальше? Полагаю, меня начнут таскать по всей Империи, с гордостью представляя широкой публике как некоего героя, которому удалось – с заглавных букв, пожалуйста, – Обрести Свободу. Вряд ли после столь помпезной встречи меня снова отправят на фронт. Разве я не прав?

– Хоть вы несколько и приукрасили картину, – сказал Стэн, – не могу с вами не согласиться.

– Моя внучка погибла, как я уже вам рассказывал. А я не уверен, что отомстил за ее смерть сполна. Теперь понимаете?

Стэну стало все ясно. Служба на благо Империи была для Эрнандеса на втором месте после личной мести. Стэну ничего другого не оставалось, как принести ему свои извинения. Он надеялся, что когда таанцы в один пасмурный день поймают Эрнандеса на месте преступления, тот не выдаст ни одного из секретов узников Колдиеза.

Подобным же образом Стэн встретился с Леем Ридером Кристатой.

Он составил крутой – как ему казалось – план относительно трех гуманоидов и одного негуманоида. Стэн предложил им остаться в столице Хиза вместо того, чтобы углубляться в сельскую местность, населенную недружелюбными аборигенами. Кристате предстояло выдавать себя за ревностного сторонника таанцев. Он должен был стать уличным проповедником и во всеуслышанье возвещать о своем прозрении, наступившем после того, как таанцы "освободили" его планету от жестокого ига ненавистной Империи.

Стэн знал, что пройдет много времени, прежде чем люди решатся задавать наводящие вопросы истинному верующему, если он будет говорить им о правильности всехих действий.

– Но это же ложь, – возразил Кристата под одобрительное кивание своих помощников.

Вместо ответа Стэн заскрежетал зубами.

– Великий отвернется от нас и перестанет помогать, если мы уподобимся жалким лгунам, – продолжал Кристата. – Непонятно также, что полезного мы сможем сделать, оставшись в городе, в этом осином гнезде со снующими взад-вперед униформами.

– Вы можете остаться в живых, – ответил Стэн. – Жизнь дарует и отбирает Великий. Все мы в его воле.

– Тебе не дано понять учение Великого. Только тот, кто живет на земле и ощущает под ногами твердую почву, кто не приемлет фальшивых вероучений Маммоны и осознает, что его долг состоит лишь в том, чтобы накормить своих ближних и помочь обездоленным, может понять нас и дать приют.

Стэн промолчал, вспомнив о том, как когда-то давно он и его отряд "Богомолов" в течение нескольких дней удирали от каких-то крестьян, которых посчитали мирными жителями.

– Я надеялся, Горацио, что ты прислушаешься к моим высказываниям и станешь одним из нас. К сожалению, этого не произошло, – с грустью сказал Кристата. – Но мы будем молиться за то, чтобы те, кто воспользуется преимуществом, дарованным нам Великим Создателем, обрели истину в своих сердцах и по возвращении на свободу начали проповедовать идеалы веры.

Лучшее, на что Стэн мог надеяться, простив себя за высказанное предложение, было то, что Кристата и трое его одержимых послушников не сумеют сбить с толку настоящих беглецов и умрут быстро, не мучаясь.

Сент-Клер подождала, пока дверь за Стэном закроется, и посмотрела на Л'н. Даже в сумрачной темноте она смогла разглядеть, как руки миниатюрной керрки задрожали от волнения.

– Но ты должна идти, – без всякой преамбулы сказала Л'н.

"Да, – подумала Сент-Клер, – я должна идти. Здесь можно сойти с ума. Какой это будет по счету побег? Двадцать второй? Или двадцать четвертый?" Она прекратила отсчет своих предыдущих попыток на цифре двадцать один, потому что пришла к выводу о бессмысленности коллекционирования поражений.

Этот побег должен быть удачным. Сент-Клер хладнокровно представила себе невеселую картину того, как ее прогоняют сквозь строй охранников, вооруженных дубинками, а затем убивают. Да, в случае поимки ей грозила неминуемая смерть.

До сих пор она избегала играть в слишком опасные игры. Но желания стоять в стороне и ждать, когда большинство примет правильное решение, у нее оставалось все меньше.

"А как же Л'н? Она сможет обратиться за помощью к Стэну. Он не допустит ее гибели, – успокаивала себя Сент-Клер. – Что же касается меня, я ведь не бедная беспомощная сиротка. Я – игрок. Угриха-одиночка, выживавшая в любых условиях и при любых обстоятельствах. Я ни в ком и ни в чем не нуждаюсь".

Так ли это?

Леди Этего была блестящей женщиной, как и все таанцы высшего общества; таков же был и их провал.