И снова ей пришлось себя останавливать. Такие размышления делали ее слабой, в ней просыпалась женщина со всеми соответствующими чувствами. Алисанда окинула взглядом горы и приграничные земли; вокруг вздымались скалы и утесы. Над вершинами гор парил дракон, поглядывая на них с нескрываемой подозрительностью. Она улыбнулась и, вспомнив друга Мэта — дракона Стегомана, помахала рукой, приветствуя его. Она хорошо помнила, как помог им Стегоман в той давней битве. А сколько им сделано по дороге к месту сражения!

И вообще, есть ли хоть что-нибудь, что не напоминало бы ей о Мэте? Дракон взмахнул крыльями и исчез за горами.

— Нас обнаружили, ваше величество, — громогласно доложил Совиньон.

Его голос взволновал ее, как когда-то голос Мэтью. Но лицо осталось непроницаемым.

— Нас обнаружили наши друзья, маркиз, ибо каждый, кто сражается за свою свободу, волей-неволей становится врагом Ибирии, а враги Ибирии — наши друзья.

— Так, может, они сообщат нам что-нибудь о наших врагах? — с надеждой спросил Совиньон.

— Это вполне возможно, — задумчиво сказала Алисанда. — Но они — не наши подданные, я не могу ими командовать, они наши союзники, я имею право только просить их о помощи.

— Храбрые и доблестные союзники, — пробормотал герцог. Алисанде очень хотелось верить, что он не ошибся.

Друзья всегда остаются друзьями, и поэтому отношения между ними не могут долго оставаться напряженными. С другой стороны, они и теплыми не могут стать сразу. Весь обед прошел в нарочито вежливой беседе. Мэт прекрасно чувствовал это, да в конце концов, он ведь совершил такую непростительную ошибку и последствия его поступка могут быть гибельны и ужасны для них для всех. При таком стечении обстоятельств Мэт с ярым энтузиазмом вызвался нести первую вахту. Он был рад, когда его друзья, завернувшись в свои одеяла, улеглись спать, оставив его один на один с ночью. В костре догорали угли, бросая отблески на спавших вокруг костра, слышно было ровное, глубокое дыхание, изредка прерывавшееся всхрапами Фадекорта.

Постепенно в душу Мэта пришло умиротворение, или по крайней мере успокоение. Он чувствовал, как под звездным пологом ночи его душу переполняет восторг. Тишина ночи несла успокоение. Даже нависшая стена леса, черная тень на фоне звездного неба, казалась всего лишь невинной шалостью капризного ребенка.

Однако у Нарлха эта мирная, убаюкивающая ночь и то, как она подействовала на Мэта, вызвали некоторые подозрения. Он особенно насторожился, когда увидел, как маг пристально разглядывает лежащий рядом с ним жезл. А когда Мэт взял его в руки, дракогриф решил, что сейчас самое время вмешаться. Он прочистил глотку и рыкнул:

— Ты уверен, что тебе хочется нести первую вахту?

Тут же, разбуженный рыком дракогрифа, проснулся обеспокоенный Фадекорт. Даже Иверна проснулась, тревоги дня не дали ей крепко уснуть.

— Да-да, уверен. — Мэт отмахнулся от Нарлха, его глаза были прикованы к трехфутовому жезлу, лежавшему у него на коленях.

Нарлх с сомнением поглядел на Мэта, но снова свернулся калачиком у костра. Однако Иверна и Фадекорт не были настроены столь же оптимистично. Они обеспокоенно переглянулись.

— Он знает о той силе, которой обладает жезл? — спросила Иверна. — Если нет, то совершенно ясно, это может навлечь на наши головы страшные беды.

— Мэт — маг-экспериментатор, — последовал ответ Фадекорта, — но я разделяю твои опасения. — Он повернулся к Мэту и позвал его: — Эй, лорд Мэтью! Тебе что-нибудь известно о магических жезлах?

— Кое-что. — Мэт по-прежнему смотрел на жезл. — Там, откуда я пришел, чародеи обычно размахивали им, и это было частью их магии. — Правда, Мэт не сказал, что волшебники, о которых говорил он, были на самом деле фокусниками-иллюзионистами и что палочкой пользовались лишь для отвода глаз. — И я читал истории, в которых волшебники совершали ими «таинственные пассы», я так понимаю — жесты, которые каким-то образом усиливали их чары.

Фадекорт и Иверна снова обменялись взглядами — их худшие опасения подтверждались.

— Это не совсем так, лорд Мэтью, — повернувшись к нему, сказала Иверна. — Просто, когда чародей хочет совершить магическое действие, он нацеливает жезл на того человека, на которого хочет воздействовать, и тогда его магия многократно усиливается.

Мэт все смотрел и смотрел на жезл, пытаясь вспомнить, что же делал колдун во время их магического поединка.

— Все правильно, колдун не размахивал жезлом. Он держал его все время прямо вверх и только с последними слогами заклинания выбросил его вперед, как будто ловил рыбу.

— Ну нет, — нахмурилась Иверна, — этот жезл вовсе не сеть.

— Да нет, я имел в виду рыболова-спортсмена с удочкой, — нахмурившись пояснил Мэт, — а не промысловиков. Вы уверены, что эта штука не орудие Зла?

— Ты у нас маг, — разводя руками, ответил Фадекорт, — тебе видней. Но скорее всего мы правы: если бы было иначе, ты бы руками почувствовал исходящее от жезла Зло.

— Что правда, то правда. — Мэт задумчиво кивнул. — Я и на самом деле ничего не чувствую, кроме, может быть, какого-то оставшегося налета неприязни. Но я должен освободиться от этого с помощью очищающего заговора.

— Только, пожалуйста, когда будешь это делать, убери его от нас подальше, — торопливо попросил Фадекорт.

— Не беспокойтесь. Я не собираюсь ничего делать до тех пор, пока не буду достаточно четко себе представлять, как он работает. — Мэт покачал головой. — Но я никак не могу понять, как он усиливает заклинание. Я однажды заговаривал рой насекомых, и они повалили со всех сторон. Ну как я тогда мог бы нацелить на них жезл, если они летели отовсюду?

— Ты на самом деле собрал стаю саранчи? — Иверна пристально посмотрела на него.

— Ну уж не знаю, была ли это саранча, но какие-то насекомые точно были, — начал изворачиваться Мэт, чувствуя себя очень неудобно от того благоговения, которое он прочитал в ее глазах. — В следующий раз мне пришлось немного подправить погоду, я вызвал тогда бурю, и мне, конечно, надо было ею управлять. Ну и как мне мог бы помочь жезл в этом случае? Ведь буря застилает все небо, и жезл...

— Представления не имею, — произнесла потрясенная Иверна. — Я рассказала тебе все, что знала, но, по-моему, в этом не было необходимости, раз уж ты такой могущественный маг. С вашего позволения я удалюсь. — С этими словами Иверна поспешила вернуться на свою еловую перину.

Фадекорт продолжал стоять, покачивая головой:

— А я еще осмеливался давать советы! Ты уж прости меня, лорд Маг.

— Да что ты! Я очень ценю твою помощь! Нельзя сказать, что я провел всю жизнь, изучая волшебство. Мне пришлось достаточно быстро осваивать премудрости этой науки, и я нимало не сомневаюсь, что в моих знаниях осталось немало прорех.

— Ну, не мне их латать, — сказал циклон. — Мало ли, много ли ты знаешь, в любом случае твое искусство магии далеко превосходит все то, что дано знать мне. Ну нет, теперь я буду заниматься только своими камнями. Спокойной ночи, лорд Мэтью. — С этими словами он отправился на поиски места, где трава погуще и помягче.

Мэт смотрел ему вслед и чувствовал себя немного виноватым. Он совсем не хотел их как-то обидеть или показать свое превосходство. Он просто был искренен. Ему и в голову не приходило, что его признания ни в коей мере не вселяли уверенности в людей, которые зависели от него. Кроме того, хотя он и не обучался искусству магии всю свою жизнь, он изучал способы управлять магической силой, вовсе не думая ни о какой магии, по литературе. В свое время он без особого энтузиазма стал студентом, и на младших курсах колледжа мисс Гринд умудрилась выбить из него всяческую любовь к поэзии, заставляя читать слащавые сентиментальные опусы каких-то незначительных стихоплетов, убеждая, что все это образцы величайшей поэзии. Однако уже на старших курсах мистер Льюс и мисс Солейл смогли возродить в нем интерес к старинным песням, а парочка профессоров помогла понять и современную литературу. Что касается всего остального, он по крайней мере переносил эти муки молча. Содержание самих предметов искупало методы их преподавания. Все его преимущество перед магами Меровенса заключалось в знании поэзии, о которой они не имели ни малейшего представления. И не только в этом. Если уж быть совсем искренним, во многом его превосходство проистекало из способности досконально анализировать те законы, по которым действует магия. Он всегда задавался вопросом: «А как это срабатывает?» — и потом выискивал ответ. И как же он это делал? Да самими что ни на есть научными методами: он наблюдал, выдвигал гипотезы, экспериментировал, проверял все снова и снова и только потом делал выводы. И где же он всему этому научился? Мэт до сих пор помнит того великолепного преподавателя физики в старших классах школы и курсы естественных наук в колледже, где ему просто-таки вдолбили основы научного подхода ко всем явлениям мира. Так что, если уж на то пошло, и в этом ему следовало признаться, он, сам того не зная, уже давным-давно изучал все, на чем основывалась магия в Меровенсе. Вот поэтому дела у него и пошли так хороню. Ну что ж, следует применить свои знания и теперь. Ведь он выяснял, как магия действует в Меровенсе, не используя ничего, кроме своих собственных наблюдений. Позднее он дополнил свои познания множеством полезных сведений, которые сообщали ему люди, но свое первое заклинание вывел сам. Если ему удалось это сделать тогда, он ног бы сделать это и сейчас. Ладно, используем научные методы при рассмотрении этого фантастического предмета. Попробуем выяснить, как работает этот магический жезл.