— Ого! — оставалось выкрикнуть мне, что я и сделал, лихорадочно обернувшись к джипу, в котором прикатил Огнемет. Его водительская дверь оказалась приоткрытой. Племянник Огнемета, накануне вечером пересчитавший мне все зубы и ребра, сидел за рулем с видом щуки, только что пережившей взрыв динамитной шашки в пруду. Я запрыгнул на подножку, выставив перед собой кулак и вложив в удар вес всего тела. Костяшки угодили точно в скулу, что-то хрустнуло, молодой терминатор завалился на пассажирское сиденье, как кулек с мусором. Я выдернул его наружу, падая, негодяй треснулся затылком сначала о никелированную подножку, а затем об асфальт.
— ДЕРЖИ ЕГО! — вопили со всех сторон. Но, мне снова повезло, пускай и по мелочи. Двигатель джипа работал на холостых оборотах. Очутившись на водительском сидении, я толкнул рычаг переключения передач вперед, вдоль шкалы с нанесенными буковками и цифрами. Мотор взревел, как стадо разъяренных буйволов, джип сорвался с места, датчик расхода топлива продемонстрировал трехзначные цифры, видать, мысли об экономии никогда не приходили в голову Огнемета. Мне расход, по понятным причинам, тоже был сейчас до лампочки, я вдавил длинную, будто лыжа педаль акселератора в пол. Однако прежде чем джип успел, как следует разогнаться, на его подножку вскочил парень в спортивной куртке, ловко просунул руки через оконный проем, стиснул мне шею ключом. Мы как раз проносились мимо темно-синих «Газелей» с мигалками на крышах, оттуда, громко ругаясь, выскакивали бойцы спецназа в полном обмундировании. Доступ кислорода к легким прекратился, задыхаясь, я дернул баранкой, джип рыскнул вправо, по касательной зацепив один из микроавтобусов. Шею пронзила такая острая боль, что ненадолго померкло в глазах. Парень в куртке, взвизгнув, пропал. Я хватал ртом воздух как рыба, побывавшая на берегу, когда моя машина, уже набрав приличную скорость, столкнулась с милицейским «УАЗом». Его водитель хотел заблокировать дорогу. Удар пришелся в борт, и «УАЗ» перевернулся. Я видел лишь начало пируэта, что-то хлестнуло меня по лицу, в кровь расквасив нос и губы. Не сразу сообразил, пиропатрон выстрелил в меня подушкой безопасности. Целой кучей подушек. С перепугу решил: пальнули из гранатомета. Почти вслепую врубив задний ход, заставил свою машину пятиться. Миг, и она уже неслась громадной пулей, виляя массивной кормой. Несколько человек отскочили с пути, затем, совершенно неожиданно для меня, в панораме заднего окна появилась долговязая фигура Огнемета. Он рвал и метал, понося милиционеров последними словами.
— Задержите же его, бхххх на ххх, кто-нибудь!!! — надрывался Леонид Львович, награждая своих подчиненных самыми разнообразными оскорбительными эпитетами. Сообразив, что я несусь прямо на него, Огнемет застыл, разинув рот. Я и не подумал тормозить. Последовал глухой удар, депутат Верховной Рады исчез из поля зрения. Джип слегка подбросило.
Поскольку подушки по-прежнему перекрывали обзор, мне только и оставалось -продолжать начатое. Иными словами — пятиться. В результате мой автомобиль играючи снес ограду, разделявшую двор УВД и улочку городка, а затем и чей-то дощатый забор. По бортам и крыше забарабанили ветви фруктовых деревьев, машина очутилась в саду. Видя, что я вот-вот уйду, милиционеры пустили в ход оружие. Затрещали выстрелы, защелкали пули. Одна расколола правое зеркало, другая разнесла лобовое стекло, прошила подушку безопасности, и та начала сдуваться. К счастью, обстрел практически сразу прекратился. Джип в щепки сокрушил сарай, перепугано кудахча, в разные стороны полетели куры. Хрустнул очередной забор, я оказался на другой улице. Остановил «Форд» (что завладел машиной именно этой марки, сообразил по лейблу на рулевом колесе), ломая ногти, избавился от подушек, свою роль они сыграли, спасибо. Преследователи уже были рядом, бежали через сад, паля из всего, что было под рукой, вероятно, вопрос безопасности мирных жителей их не донимал. Я наподдал газу. Проехал метров тридцать, до ближайшего перекрестка, свернул в какой-то новый переулок, где выбоин в асфальте было гораздо больше, чем самого асфальта. Хоть Калиновка и числилась городом, а не танковым полигоном, это ровным счетом ничего не меняло, как в бородатом анекдоте про сарай, исписанный плохими словами на букву «Х», в котором, тем не менее, как ни странно, лежат дрова.
Справа и слева проносились облупленные, перекошенные палисадники, кое-где над ними торчали головы зевак, привлеченных стрельбой и воплями. Мне показалось, некоторые болезненно улыбались, быть может, пальба в отделении милиции давно стала их затаенной потребностью и даже мечтой, выросшей на годами удобряемой МВД почве, как знать?
Переулок довольно круто поднимался в гору. Я уже говорил, большая часть одноэтажной Калиновки прилепилась к склону широкой долины, раскинувшейся вдоль русла сухой реки, и огражденной с северо-востока грядой высоких холмов. Чем ближе к галерке я забирался, тем беднее становились дома, и тем меньше мне попадалось прохожих. Я уже начал надеяться, что без помех достигну городской черты, когда из боковой улочки на огромной скорости вынырнула серая «Тойота Ланд Круизер». Проскочила прямо у меня под хвостом, секундой раньше, удар пришелся бы в борт, и гонка, наверняка, финишировала. Водитель «Тойоты» ударил по тормозам, ловко развернув тяжелую машину буквально на пятачке, пустился вдогонку. Через минуту «японец» уже болтался у меня за кормой. Пришлось вилять от обочины к обочине, чтобы не дать ему пойти на обгон. Из окон «Тойоты» загремели выстрелы. Плечо ожгло огнем, я ощутил толчок и ударился лбом о руль. Рубашка сразу взмокла. Пальцы правой стали непослушными, будто место руки занял протез. А ведь я так нуждался в ней сейчас.
***
Как только Калиновка осталась позади, компанию первой «Тойоте» составила вторая. Откуда она появилась, я проглядел. Дорога, по которой мне довелось удирать сломя голову, оказалась совсем запущенной, словно ею давно не пользовались, поскольку она, например, вела в тупик. Холмы, между которыми она петляла порой с немыслимыми амплитудами, становились все выше, обещая превратиться в горы.
Я с большим трудом управлял джипом. От потери крови звенело в ушах, на глаза наплывали темные пятна. Вдобавок, прежде мне никогда не приходилось вести машину на такой бешеной скорости по такой сложной дороге. Я взмок от пота и крови и совершенно обессилел, ежеминутно ожидая, когда допущу роковую ошибку, результатом которой станет долгий полет кубарем с обрыва. Да и вряд ли я мог рассчитывать тягаться на равных с местными водителями, которым, вероятно, была знакома здесь каждая выбоина. Но, как ни странно, обе «Тойоты» постепенно отстали. Никто больше не пытался зажать мой «Форд» в тиски, или столкнуть с дороги, как можно было ожидать. Даже выстрелы смолкли, как будто преследователи знали, что могут не спешить. Не рисковать и не портить имущества, стоимость которого они вряд ли собирались взыскивать с меня по суду. Я, мол, и так никуда не денусь.
Вскоре начался серпантин, дорога пошла зигзагами, гигантские валуны, размером с многоквартирный дом, нависали над закрытыми поворотами частоколом дамокловых мечей, готовых погрести все и вся под толщей обвалившейся породы. Затем «Форд» обогнул большущий утес, я и прикусил язык от удивления, потому что никогда в жизни не видел ничего подобного. Передо мной лежало величественное и одновременно мрачное ущелье, стены которого были образованы отвесными известняковыми скалами. Стихия трудилась над ними тысячелетиями, превратив в некое подобие исполинской слойки. Скалы пестрели дуплами пещер, смахивающих издали на гнезда ласточек величиной с птицу Рух. Пещеры тянулись на юго-восток, сколько хватало глаз. Множественные глубокие расщелины поросли бурой травой и колючками, придававшими местности откровенно зловещий вид. У меня засосало под ложечкой, мелькнула мысль, вот он, конец, сколько веревочке не виться… Я почувствовал себя гладиатором на арене римского цирка, под гнетом тысяч глаз невидимых зрителей, умолкнувших в предвкушении, когда прольется чужая кровь.
