— А ну, не дрыгайся! — властно приказали ему откуда-то из темноты, сгустившейся за фарой. Я подумал, что с таким голосом — только и идти служить в органы. А еще, с некоторым опозданием, что фара всего одна, и скорее всего, принадлежит мотоциклу.
— И железяку, свою, бхххх, кинь! — гаркнул все тот же милицейский голос. — Застрелю, на ххх! — с этими словами из мрака показалось широкобедрое, по-крестьянски мосластое туловище в фуражке, действительно похожей на милицейскую. С расстояния я не мог разобрать ни петлиц, ни погон, только расстреливаемый дождем силуэт, угрожавший моему другу коротконосым табельным пистолетом Макарова.
— Брось, бхххх, кому сказано!
Удивительно, с одной стороны мы совершенно не привыкли доверять милиции, и это правильно, она давно не заслуживает нашего доверия. Вместе с тем, инстинкт подчинения представителям власти, которая из поколения в поколение остается традиционно антинародной, какого б цвета флаги над ней не реяли, от красных до желто-синих и бело-голубых, заложен у нас в генах, точно, как у спартанских илотов. Игорь выпустил монтировку, и она с глухим шлепком исчезла в грязи. Не думаю, будто испугался пистолета, скорее поддался искушению переложить ответственность на плечи, украшенные аляповатыми милицейскими погонами, на которых я даже разглядел капитанские звездочки. Сами погоны были куцыми, это показалось мне немного странным. Кажется, такие короткие милиционеры таскали раньше, при дружно-оплеванных коммунистических временах. На каком-то этапе украинской независимости погоны сотрудников МВД подросли в длину, достигнув старых армейских стандартов. Военные же, напротив, скукожились. Когда-то я даже находил в образовавшейся пропорции глубокий символизм, ведь она целиком отвечала процессам, по ходу которых осколок некогда всемогущей милитаристской империи превратился в бессильное для внешних противников и чрезвычайно опасное для собственных граждан откровенно-полицейское государство. Эдакий восточно-европейский Парагвай на берегах Днепра, вместо берегов Параны. Впрочем, сейчас, конечно, я мог и заблуждаться. Не та у нас сложилась обстановка, чтобы спокойно размышлять о подобных вещах. Да хоть бы капитан, угрожавший пистолетом моему товарищу, вырядился российским кавалергардом или наполеоновским гренадером из Старой гвардии, какая мне могла быть разница?
— Вот так-то лучше, — пробурчал милиционер, когда Игорь подчинился, но пистолет в кобуру не спрятал. — А теперь давай сюда руки. — С этими словами он отстегнул с пояса браслеты.
— Я ничего такого не сделал! — воскликнул Пугик, пятясь.
— Если не сделал, какого ххх тикал?
— На нас напали…
— Разберемся, — пообещал капитан. — Давай, говорю, грабли, по-хорошему…
— Вы не тех пистолет наставляете! — это была Ольга. Бледная как смерть, она выступила на сцену, стала рядом с мужем.
— Ты иди на ххх, кастрюлями на кухне командовать, курица долбанная, — посоветовал ей офицер.
— Да как вы смеете?! — взвизгнула она. — По какому праву вы мне тычете?!
— Смотри, Гриня, борзая какая, — ухмыльнулся капитан, обращаясь к собеседнику, которого я не видел. — Это потому, что неученая еще.
— Вам это не сойдет с рук! — вспыхнула Ольга. — У нас в столице связи.
— Так то в столице, — протянул милиционер. — Слышишь, коллега, ты чего, глухой? Грабли живо сюда! — последнее, надо думать, относилось к Пугику.
— Не троньте его! — крикнула Ольга.
— Закрой ей поддувало, Михеич, — посоветовали из мрака. — Или я его болтом сейчас, бхххх, заткну. — Полыхнула молния, поразила в макушку соседний холм. Тьма рассеялась на секунду, и я узнал мотоциклиста, прокатившего мимо нас, когда мы только остановились на дороге. И мотоцикл, и наездник были те же, кентавр оставался в седле, добавился лишь милиционер, вероятно, для соблюдения формальностей. У меня засосало под ложечкой, когда одна деталь сложилась с другой. Теперь на сцене недоставало только злополучного «Газона» с его татуированным водилой.
Ольга, которую оскорбительные слова кентавра застали с открытым ртом, вероятно, она как раз намеревалась дать достойный ответ капитану по части кухни, кастрюль и курицы, поперхнулась. Пугик взял жену за руку.
— Оля, не зли его, — вполголоса попросил Игорь, взвалив на себя неблагодарную роль миротворца в ситуации, которая ни при каких условиях не могла разрешиться миром.
— Не злить?! — взвилась она. — Ты что, не расслышал, что он сказал?!
В этот момент, когда Игорь и Ольга были готовы рассориться в последний раз, зловещий «Газон» с веселенькими номерами «Кря Кря» наконец-то выплыл из темноты, подъехал впритык, встав в метре от валявшейся колесами к небу «Вектры».
— Это он! — завороженно проговорил Пугик. Капитан, сделав шаг вперед, застегнул наручники на запястьях моего друга. Тот даже не попытался сопротивляться.
— Деньги забрал?! — крикнул с подножки жилистый шофер-якудза.
— Тебя, бхххх, дожидался, — фыркнул капитан.
— Какого ххх телишься?!! — вызверился шофер, соскакивая на землю. Она давно превратилась в липкую грязь, шофер, поскользнувшись, растянулся во весь рост. Падение вывело его из себя. Вскочив, он двинулся к Пугику, выплевывая матерные ругательства. Тем временем через борт «Газона» перебрались еще двое, кажется, мужчина и женщина. Появление представительницы прекрасного пола в таком-то месте поразило меня, впрочем, события развивались слишком быстро, не оставляя времени на размышления.
— Лаве где, пижон?! — процедил водитель, хватая моего приятеля за воротник с такой силой, что материал затрещал.
— В машине, — сообщил заплетающимся языком Пугик.
— Если пхххххь, молись…
Какие деньги? — мелькнуло у меня. Я здорово сомневался, будто у Игоря с Ольгой может оказаться при себе особенно много денег, ведь они — возвращались из отпуска, а отпуск — злейший враг кошельков. Хотя, у Игоря, помнится, был толстый «напузник», когда мы только садились в машину у крыльца «Морского бриза». В дороге он его снял и куда-то спрятал. Кое-какая сумма, надо полагать, имелась и в нагрудном кармане. Игорь вытащил оттуда полтинник, задаток злополучному водителю.
Вместо того, чтобы сразу направиться к машине, за которой, ни жив, ни мертв, прятался я, все еще стоя на коленях, шофер неожиданно подступил к Ольге, взял за подбородок, грубо приподнял.
— Так кто тут подонок, курица драная?! — осведомился мерзавец, заглядывая ей в глаза, полубезумные от страха. — Кто подонок, сучара?!
— Эй, капитан, мы так не договаривались! — крикнул Пугик. Я не понял, о чем он, да и некогда было гадать. Михеич, не размахиваясь, ударил моего друга пистолетом по губам. Брызнула кровь, Игорь замычал, мотая головой.
— Не бейте его!!! — завизжала Ольга. Татуированный шофер залепил ей звонкую оплеуху, Оля уселась в грязь.
— Курица, я тебя буду ехххх, пока яйца не понесешь, — сообщил уголовник, глядя сверху вниз. — Хлопцы, грузите давалку в кузов, а ее дружка — на ххх в расход.
— Ты сначала лаве найди, — посоветовал капитан.
— А где третий ублюдок?! — неожиданно всполошился шофер вездехода.
— Какой, бхххх, третий? — удивился капитан.
— Ты чего, вообще уже охххх?! — гаркнул шофер. — Я ж тебе сказал, что их трое!
— Ни ххх ты такого не говорил!
— Упустили, бхххх! — прорычал шофер.
— Далеко не убежит, — заметил кентавр, невозмутимо восседая на своем мотоцикле.
— Ты б жопу от сиденья отлепил! — крикнул ему татуированный водитель. — Обыщите тачку, пацаны. Живо!
Я понял, что настало время действовать. Дождь помог мне незаметно передернуть затвор. Сделать это одной левой рукой оказалось трудно, но не настолько, как я опасался. Как и выстрелить в человека, тем более, что, по моему разумению, люди, напавшие на нас, по делу не были никакими людьми.
Первая пуля оказалась самой меткой из всех, да и стрелять довелось почти в упор. Ударив татуированного водителя под дыхало, она опрокинула его как кеглю. Вторая попала лжемилиционеру в плечо, и он упал, крутанувшись волчком. Кентавр пригнулся к рулю, остальные бандиты бросились врассыпную, кто куда. Рывком вскочив на ноги, я выбежал из-за укрытия, паля в них, и опрометчиво не считая оставшиеся в запасе патроны. Впрочем, мне было не суждено израсходовать весь боезапас. Как когда-то и предрекала Светлана, за резиновыми пулями по воздуху зажужжали настоящие, металлические. Капитан, которого я не добил, а затем вообще выпустил из поля зрения, несколько раз выстрелил с земли, попав мне сначала в плечо, а затем в руку. Я выронил пистолет. Милиционер был всего в нескольких шагах и наверняка убил бы меня с третьей попытки, если бы не Пугик. Мой институтский друг с криком прыгнул между нами, и предназначавшаяся мне пуля досталась ему. Пугик, хрипя, повалился на землю. Я тоже упал. Ольга протяжно, по-бабьи, заверещала. Я даже успел подумать, как мало, в сущности, понадобилось, чтобы превратить преуспевающую представительницу среднего класса в воющую самку кроманьонца, угодившего в пасть к пещерному медведю, прежде чем Кентавр ринулся ко мне с воплем, от которого и у храбреца бы поседели виски. Саданул ботинком по ребрам, так что я перекатился с живота на спину, а затем опустил тяжеленную подошву на затылок. Может, даже подпрыгнул, не знаю точно, от боли у меня померкло в глазах. Остальные бандиты накинулись на меня, как свора бешеных псов. Не могу сказать, как долго меня били, я потерял сознание вскоре после того, как кто-то из них попал мне носком в висок. Услышал только, как рядом снова отчаянно завизжала Ольга.
