«ПМ, – машинально определил Чужинов. – А вот это совершенно непонятно что. Похоже на винтовку или карабин».

Лодка к тому времени ткнулась надувным носом в берег. Глеб выскочил из нее, хватаясь за веревку и вытаскивая ее подальше на берег, чтобы течением не унесло. Рывок получился резким, Гуров едва устоял на ногах.

– За мной, – бросил Чужинов. – И не отставай.

Щенок увязался за ними, поначалу принимая их действия за какую-то игру, пытаясь на ходу шутливо укусить кого-нибудь за ноги. Затем, вероятно унюхав исходящий от них обоих адреналин, понял, что-то не так, и теперь просто бежал рядом.

– Стороной обойдем – там место открытое, а чуть дальше ложбинка, по ней на пригорок, нам туда, – не сбавляя хода, объяснил Глеб Гурову, хотя тот ничего не сказал, что бегут они не напрямую к дому.

И снова выстрелы, теперь уже значительно ближе.

«Да что и у них там за война?» – Чужинов оглянулся на приотставшего Гурова и увидел, что тот бежит с трудом, прижимая правый локоть к ребрам.

Олег на его взгляд ответил виноватой улыбкой.

– В печенке закололо, мочи нет. Как не вовремя! – начал объяснять Гуров, как будто Чужинов пытался в чем-то его обвинить.

Чего удивительного: под нагрузкой организм иногда такие чудеса выкидывает, так что колотье в боку – детские шалости с его стороны. А нагрузка у них была еще та. Печень бы глюкозой подкормить: вовремя не перекусили, решили не задерживаться, и кто же мог знать, что все так обернется, а теперь уже и времени нет.

– Выдыхай на шаг левой ногой, только левой, сразу пройдет. Осталось немного.

Когда он оглянулся в следующий раз, то увидел, что Гуров бежит намного резвей, а еще у него пропал мученический взгляд.

Перестрелка не утихала, и из всего этого было понятно только то, что Прокоп не экономит патроны. Вот, даже парочка выстрелов из «Глока» прозвучала, а уж как он его бережет!

Щенок держался рядом и, что особенно радовало, не лез под ноги, когда все внимание уделено окружающей обстановке. Снова бахнуло что-то непонятное, и тут же раздался вскрик, а затем и ругань.

«Это точно не Прокоп и уж тем более не дед, у того голос старческий, как и положено по возрасту, а тут матерого такого мужика».

Щенок неожиданно тявкнул куда-то в сторону, затем остановился, принюхиваясь и рыча.

– Ложись! – не таясь, в полный голос крикнул Чужинов, падая на землю сам.

Из кустов наверху стукнула короткая очередь, щелкнули пули по стволу дерева, вслед за автоматом грохнула чья-то двустволка, но не дуплетом: выстрелы последовали один за другим, как будто стрелок сделал поправку после первого выстрела.

Уже с земли Глеб ответил парой одиночных, перекатился в сторону, добавил еще два, снова перекатился, чтобы оказаться под защитой ствола невысокой раскидистой сосенки, и только тогда оглянулся: как там Гуров. Слышно было, как тот рухнул, после чего раздался стон.

– Олег, что с тобой?

Тот молчал.

– Гуров!

– Да живой я, живой. – Из-за куста показалась голова Гурова с окровавленным лицом. – Мордой в корень въехал, когда падал. Половина зубов шатается.

Он действительно говорил не очень внятно.

– Пригнись!

Мог бы и просто голос подать. Зубы у него шатаются! Эти люди всерьез намерены убить, а мертвым зубы ни к чему. Впрочем, как и все остальное.

– Не высовывайся. – Оглянувшись, Глеб увидел, что тот снова скрылся за кустом.

До неведомых стрелков дистанция метров пятьдесят, не больше. Будь на их месте он сам, валялись бы они уже с Гуровым с простреленными головами. И все равно повезло, что Акбай зарычал. Кстати, где он? Глеб покрутил головой по сторонам – пусто.

«Наверное, выстрелов испугался, – решил он. – Но жизнью я ему обязан, факт».

– Олег!

На этот раз Гуров откликнулся сразу же:

– Слушаю тебя, Глеб.

– Справа от тебя дерево на земле лежит. Видишь? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Доберись до него и вдоль ствола до вывороченной березы, вот под ее корнями и затаись. Но только ползком, ползком. И задницу вверх не оттопыривай – болезнь всех, кому ползать приходится от случая к случаю.

Разговаривая, Чужинов продолжал наблюдать за склоном, откуда пришли нежданные выстрелы. Заросли там значительно реже, так, одиночные кустики да несколько деревьев. Правда, на самом верху трава высокая, спрятаться в ней можно, да только любое движение она сразу выдаст.

– Понял, Глеб. А потом?

– Суп с котом, – пробормотал Чужинов, вслух же сказал: – Повторяю, затаись. Лежи тихо, больше слушай, чем смотри. Я сам все сделаю.

С этими, наверху, необходимо кончать как можно скорее. Перестрелка у домика бакенщика хоть и поутихла, но не закончилась. Прокоп бьет все реже, и черт его знает, какой это знак – хороший или плохой. Да и выстрелов самого хозяина не слышно.

– На месте, – через некоторое время сообщил ему Гуров.

«А то я не слышу, – усмехнулся Глеб. – Шум стоял такой, как будто кого-то насильно по земле волокли, а тот еще и упирался, цепляясь за землю обеими пятернями».

– Теперь жди. Олег, повторяю – жди! – повысил он голос на грани того, что его услышат засевшие где-то наверху.

Нет, он не считал себя суперменом, в одиночку справляющимся с полчищами врагов, и будь Гуров чуть более подготовленным к тому, что сейчас предстоит… Иначе напрасная жертва.

И все же Глеб едва преодолел соблазн попросить Олега выстрелить, не важно куда, в надежде на то, что их враги хоть как-нибудь себя проявят.

– Да понятно все, Глеб, – ответил тот. – Притаюсь, как мышка.

Гурову и самому до жути не хотелось лезть вперед. Ладно, твари – молниеносные, не ведающие страха и полные ярости. И все же, как бы там ни было, ты имеешь перед ними преимущество: у тебя есть возможность поразить их на расстоянии, а им, для того чтобы вцепиться в глотку, необходимо приблизиться вплотную. Теперь ситуация другая: смерть может прилететь издалека, ты даже не успеешь понять, с какой именно стороны, и только почувствуешь жуткую боль и увидишь, как меркнет свет в глазах. Если успеешь почувствовать и увидеть. Нет, конечно же, если бы Глеб позвал его с собой, он бы ни мгновения не сомневался, но тот ясно дал понять, что сейчас Гуров будет только обузой.

Ну а Чужинов жалел о том, что на нем не комок, любой, пусть даже самый простенький, а обычные джинсы и футболка. И не очень удобный для таких случаев охотничий разгрузочный жилет.

«Потом, потом обо всем жалеть будешь, – прикрикнул он на себя, настраиваясь на то, что замыслил сделать. – Время, Глеб, время! Пора!»

И в тот самый миг, когда он собрался метнуться влево от себя и вправо от затаившихся на вершине холма людей – «правило правой руки» отлично сработает и здесь, – из-за дерева на самом верху склона показалась голова. Глеб даже вздрогнул от неожиданности вместо того, чтобы выстрелить сразу, – такая удача больше походила на уловку. Но нет: пятьдесят метров не то расстояние, чтобы не понять – это именно голова. Правки не потребовалось: человек, роняя автомат, нелепо взмахнув руками, завалился лицом вниз и сполз по склону, упершись в молодую березку. Оставался еще один, с ружьем.

«Если, конечно, их не три человека», – успел подумать Чужинов, когда объявился и другой.

Мелькнула его фигура со вжатой в плечи головой и высоко поднятыми чуть ли не к самым ушам плечами, – так делают, когда боятся получить пулю в спину, – и тут же исчезла. И Чужинов, плюнув на всякую осторожность, скачками понесся вверх по склону.

«Их не может быть трое, – твердил он про себя. – Для уловки слишком сложно».

Глеб не ошибся. Когда он вбежал наверх, там никого не было. Кроме единственного трупа, одетого в полевую форму российской армии. Солдат лежал неподвижно, и по его неестественной позе нетрудно было определить, что он мертв, мертвее некуда. Даже если не обращать внимания на снесенную пулей верхушку черепа.

«Глеб, какой же ты дебил! – ругал себя Чужинов. – А что если и все остальные такие же? Несколько молодых пацанов-срочников, которым повезло не стать хищниками и которые всего лишь пытаются выжить. Перестрелка? Да она абсолютно ничего не значит. Мало, что ли, случаев на войне, когда свои часами воюют со своими же, пока наконец не разберутся, в чем дело. А я даже не попробовал с ними поговорить, сразу определив их в бандиты. Идиот!»