Веллингтон в соседней камере опустился на корточки, по­ложив руки на колени, и вопросительно выгнул бровь.

—   Это совершенно не то место, где я собирался закончить сегодняшний вечер.

—   Надеюсь, что нет. — Она дрожала, горько сожалея о том, что тюремщики посчитали нужным раздеть ее до нижнего бе­лья. — Лично я предпочла бы в конце немного секса и сига­ру. — О том, что она чувствовала себя ужасно уязвимой без своих спрятанных под одеждой ножей и пистолетов, можно было даже не говорить.

Веллингтон поднялся, снял пиджак и просунул его через пру­тья решетки. Элиза уставилась на него, но он решительно трях­нул рукой — возможно, это было следствием той роли, кото­рую он так легко на себя взял. Поэтому она приняла его дар. Пиджак почти не спасал от холода подземной тюрьмы, но жест она оценила. По крайней мере, Веллингтон будет чувствовать, что сделал все возможное, чтобы галантно защитить свою на­парницу в полевых условиях операции.

Внезапно ее пронзило острое тоскливое чувство: было бы лучше согреваться, прижимаясь друг к другу. Она бы почувство­вала себя намного уютнее в его объятиях, чем в его вечернем наряде. Элиза уселась рядом с Веллингтоном, в каких-то не­скольких дюймах от него, чтобы можно было перешептывать­ся через решетку, не разглашая свои мысли и чувства тем, кто мог их подслушивать.

Позади их камер находилась довольно пугающая комната; она была открыта так, что была видна из всех находящихся в подвале камер. Элиза заметила развешенные на стене ору­дия пыток. Длинный узкий стол как раз такой длины, чтобы на нем помещалось распростертое человеческое тело, был виден полностью — это могло быть простым совпадением, а могло быть устроено специально, чтобы у всех узников общества бы­ла возможность видеть, что на нем происходит. Очевидно, Хавелок полагал, что на таких допросах должны присутство­вать зрители, будь то другие заключенные или его собствен­ные люди, на что также указывало присутствие перед запер­тыми дверями их камер двух крепких вооруженных слуг. В поместье Хавелока имелась настоящая средневековая ка­мера пыток, и, судя по подозрительным отметинам рядом с большим крюком на стене, хозяин дома регулярно здесь практиковался.

—Да, положение наше плачевное, — тяжело вздохнула Элиза, нарушая молчание. — Но я бывала в переделках и по­хуже. Как-то нас с Гарри заперли в подвале у герцога...

—   В данный момент, — прервал ее Веллингтон, — мне бы не хотелось, чтобы вы меня развлекали рассказами о ваших похождениях с отважным Гаррисоном Торном.

—   Правда? А чем бы вы предпочли заниматься, Веллинг­тон? Потому что обыскали они меня довольно тщательно, так что вариант с открытием замка не рассматривается. Если у вас на уме есть какие-либо еще развлечения, то, думаю, мы мог­ли бы попробовать как-то подстроиться под эту решетку...

Архивариус густо покраснел, пару раз открыл рот, попра­вил свои очки, а затем неохотно выдавил:

—   Вы не облегчаете мою задачу. Я должен сделать при­знание.

Интонация его голоса заставила ее занервничать.

—   Надеюсь, вы не собираетесь признаться мне в вечной, неугасимой любви, ибо я не думаю, что дела наши настоль­ко уж плохи, — саркастически заметила она.

Он промолчал.

—   Ну хорошо. — Элиза просунула руку через прутья и роб­ко положила ее на плечо архивариуса. — Они отобрали все мое оружие вместе с отмычками, так что вы можете расска­зывать мне все, что угодно.

Его дыхание было неровным и шумным, а затем он выпалил:

—   Это была она, мисс Браун. Это была она! — Руки его сжались в кулаки, все тело тряслось. — Signora София дель Морте — это та самая женщина, которая заманила меня в за­падню Дома Ашеров.

—   Ох. — Элиза закусила губу; впервые она не знала, что ответить.

—   Вот именно — «ох», — огрызнулся Веллингтон и дер­нулся, когда она попыталась прикоснуться к нему, чтобы успо­коить. Он вскочил на ноги и принялся нервно шагать по сво­ей крошечной камере; в такой ярости Элиза его еще никогда не видела. — Эта женщина... эта чертовка, которая так легко соблазнила меня, она, очевидно, работает на тех негодяев!

—   Она профессионал, — возразила она. — Вы сами долж­ны понимать, что вы...

—   Всего лишь архивариус? — Он резко повернулся, при­стально посмотрел на нее через стекла своих очков. Света здесь было очень мало, так что самих глаз видно не было, но она могла себе представить, что они у него сейчас сверка­ют. — Элиза, я ведь все-таки агент с соответствующей под­готовкой. Я должен был знать!

—   Может это и правда насчет агента, но в первую очередь вы все-таки мужчина.

Голова Веллингтона склонилась в сторону.

—   Что это, черт побери, должно означать?

—   Она очень красивая женщина, прекрасно умеющая ма­нипулировать мужчинами...

—   Собственно, — сказал он, скрестив руки на груди, — как и вы, но мне все же удалось избежать воздействия ваших чар.

Он был так зол, что даже не заметил, как мимоходом отпу­стил ей комплимент. Элиза расхохоталась. Это ее по-настоя­щему развеселило.

—   Честно говоря, к вам я их не применяла. — Она смери­ла его оценивающим взглядом. — Можете мне поверить, ми­стер Веллингтон Букс, эсквайр, если бы я это сделала, вы бы заметили.

В воздухе повисло томительное молчание.

—   А теперь, — она поднялась и встала передним, — гото­вы ли вы действовать как агент на службе ее величества и от­бросить в сторону свою ущемленную гордость?

Он крепко сцепил зубы.

—   Ну, прошу вас, Веллингтон. — Она обхватила руками прутья решетки, стараясь отвлечь его от самоуничижения. Если мне удалось забыть то, что они сделали с Гарри, вы то­же сможете это сделать.

—   Надеюсь, — буркнул он, схватившись рукой за то место, где должен был находиться боковой карман его пиджака, по­ка он не отдал его Элизе.

Заметив его жест, Элиза нахмурилась. Все тот же жест. Снова и снова.

—   Когда они обыскивали вас, они ударили вас в грудь или еще что-то в этом роде?

—   Простите, не понял? — спросил он. Он посмотрел на то место, куда прижималась его рука, потом на Элизу в его пид­жаке и нервно сжал пальцы. — О... О... ну да... да...

Возможно, он и проходил подготовку как агент, но только это не очень-то бросалось в глаза. Он был не в состоянии что-либо скрывать. Элиза сердито взглянула на него.

—   Ну, давайте уже, Велли. Выкладывайте.

—   Они... — Он протянул руку через решетку и поднял один из бортов своего смокинга. — Они забрали его.

Она ненавидела отгадывать всякие ребусы.

—   Они забрали — что?

Его плечи поникли.

—   Мой рабочий журнал.

Элиза, прищурившись, посмотрела на него, а потом про­следила за его взглядом, направленным на внутреннюю сто­рону его сюртука, которая была разорвана. Подкладка отошла в сторону. Когда-то здесь был карман.

Она в ужасе уставилась на него.

—   Так у вас был... — хоть это и казалось вполне логичным, учитывая его интересы и привычки, а также то, кем он являл­ся, у нее это все равно не укладывалось в голове, — был с со­бой рабочий журнал, тот самый, с наборным замком? Тот жур­нал, который...

—   Мои записи. — Веллингтон вцепился пальцами в свои волосы и, зажмурившись, продолжил: — Вопросы, которые я исследовал для министерства, мои мысли о докторе Саунде, о разных агентах, с которыми я работал бок о бок, о моей лич­ной жизни, о моих мечтах. Там было все.

«Разумеется, там было все. Он ведь постоянно таскал с собой эту чертову тетрадку! Значит, если там была вся его жизнь...»

—   А как же насчет секретной информации министерства?

Их глаза встретились, и Элиза побледнела.

—   А доктор Саунд?..

—   Он знает об этом, — признался Веллингтон. — В кон­це концов, такова политика. Если у вас есть журнал, блокнот или просто личная рабочая тетрадь, это должно быть зареги­стрировано в министерстве на случай вашей смерти, похище­ния или потери дееспособности. После выхода в отставку... — Веллингтон огляделся по сторонам, — при условии, что вам удалось прожить настолько долго, ваши записи должны прой­ти через экспертизу, а затем будут возвращены вам после утверждения. Интересно, хоть кто-нибудь из оперативных агентов удосуживается читать правила министерства?