— Спасибо, — ответил я. — Возможно, приду.

— Я провожу вас до машины, Рик, — сказал Айвен. — Увидимся позднее, девочка.

— Как всегда, папа!

Тони снова обернулась к зеркалу и стала придирчиво разглядывать свое лицо.

Выйдя из трейлера, Мэсси подхватил меня под локоть и повел к зданию офиса.

— Зайдемте-ка еще на пяток минут ко мне, Рик, — сказал он деловито. — Я дам вам домашний адрес Тони и расскажу все, что мне известно о Ларри Голде.

Когда мы вошли в его нарядный кабинет, нам навстречу с решительным видом двинулась секретарша. Мэсси едва заметно мотнул головой, и она тут же угодливо заулыбалась и притворилась, будто является предметом обстановки. Это куда более впечатляло, нежели все аксессуары кабинета, включающие огромный аквариум с пираньями, которых Мэсси любовно называл своей отборной группой кинокритиков. «Бросьте в этот аквариум любой фильм, — частенько говаривал Мэсси, — или киносценарий, и рыбы раздерут его в клочки еще до того, как мы успеем прочесть название!»

Он устроился в комфортабельном кресле за письменным столом, имеющим форму почки, жестом предложил и мне занять кресло напротив. Я закурил сигарету, внимательно разглядывая хозяина кабинета и про себя дивясь его мягкому обращению со мной в течение вот уже двух часов с лишним, что было вовсе не в его характере.

Все знали, что Айвен Мэсси высокомерен и деспотичен со всеми, за исключением своих актеров и актрис. С последними он обращался либо как с членами королевской семьи, либо как с подонками, в зависимости от того, насколько они были нужны киностудии.

Я считал, что Мэсси около пятидесяти, из них в Голливуде он проработал уже четверть века, сначала директором, а потом все более и более известным продюсером. Всю жизнь он был связан с одной студией, его картины делали огромные сборы. Так что теперь он являлся самым крупным продюсером, светом очей, о чем, разумеется, прекрасно знал.

Внешне это был великан, сильно смахивающий на медведя. Грива его густых седых волос была зачесана с высокого лба назад и на шее закручивалась в крупные локоны. Рассказывали, что лишь однажды кто-то осмелился пошутить по поводу его явно женской прически. Это случилось лет пятнадцать назад, когда к нему крепко пристала кличка «величайший кудесник киноиндустрии», о чем ему тоже было хорошо известно. Шутка обошлась студии в две тысячи долларов за медицинское обслуживание, поскольку шутник был госпитализирован с переломом челюсти, а еще пять тысяч пришлось выложить за улаживание дела в суде.

— У Тони есть хижина по дороге к каньону от бульвара Сансет, — заговорил Айвен приветливо. — Моя секретарша даст вам точный адрес.

— Прекрасно, — кивнул я. — А что там насчет Ларри Голда?

— Что вы уже знаете, Рик?

— Почти ничего… Для меня он один из тех дешевеньких певцов, которые появляются на пару лет на сцене, записывают один хит-диск и линяют туда, откуда явились.

— У Ларри Голда все происходило в той же последовательности, однако пока он еще не сошел со сцены, — деловито заговорил Айвен, — и не собирается этого делать. Парень был рейнджером рок-н-ролла, поскольку обладает подлинным талантом. Когда он был хрипатым пятнадцатилетним юнцом, его умыкнули из общественной школы в Бронксе, дали гитару и такую рекламу, что он засиял на театральном небосклоне. Разумеется, в ход была пущена техника, усилители звука, эхо-камера, отражатели, и на свет появилась пластинка. Ларри на полгода стал сенсацией для подростков.

История действительно обычная, но кто-то в звукозаписывающей компании обнаружил, что у парня подлинный талант и великолепный голос. И тогда они принялись с ним работать: дикция, вокал, постановка голоса, танцы, актерское мастерство и все прочее. И теперь у них двадцатитрехлетний певец, который по всем данным еще лет тридцать будет приносить огромные доходы. Он записывает по шесть новых дисков за год, и они расходятся нарасхват.

— Где он сейчас?

— Здесь, в Голливуде, — неприязненно проворчал Айвен. — Участвует в первом своем фильме и красуется перед Тони, когда ему представляется такая возможность. А за последнее время это стало случаться слишком часто!

— То, о чем вы сегодня сказали Тони, — заговорил я, — можно понимать буквально? Вы попросту хотите, чтобы я покопался в его прошлом и представил факты? Или теперь, когда мы одни у вас в кабинете, вы собираетесь передумать? Скажите, вам надо, чтобы я хорошенько припугнул Голда?

В серо-стальных глазах Мэсси мелькнул едва заметный огонек.

— Вы пытаетесь мне подсказывать, Рик? Потому что уверены, что я — негодяй и обманщик, всегда преследующий собственные неблаговидные цели? Что-то в этом духе?

— Я недостаточно знаю вас, чтобы быть уверенным в «негодяе и обманщике», Айвен, — ровным голосом ответил я, — но я подозреваю, что у вас есть личный интерес в этом деле.

— Почему?

— Вы разговаривали с Тони так, словно поручаете мне пустячное дельце. Могу только удивляться, почему за этот пустяк вы готовы платить мне большие деньги, когда десятки других парней могли бы это выполнить не хуже меня за треть цены? Но и это еще не все. Меня смущает, как вы сегодня обращались со мной: будто я нечто хрупкое, к чему можно прикасаться только в лайковых перчатках. На протяжении четверти века вы никогда не относились с подобной предупредительностью к нанимаемым вами людям. Поэтому вопрос: чего ради делать исключение для меня? Единственное объяснение — данное дело имеет скрытую подоплеку, видимо весьма неприятную для меня.

Он откинулся на спинку кресла и неожиданно усмехнулся:

— У вас сильно развита интуиция, а? Вы можете заранее предугадать, когда пойдет дождь?

Я отплатил ему точно такой же притворно веселой улыбкой.

— Послушайте, Айвен, если поручение мне не по душе, какого же черта я сижу здесь и трачу дорогое время на переливание из пустого в порожнее?

— Я изложил вам суть задания совершенно точно, — фыркнул он. — Но приблизиться к Ларри Голду непросто. Владеющие им люди не подпустят вас ближе чем за милю. Пробраться мимо них — задача не из легких, старина!

— Кто же им владеет?

— Компания пластинок «Мелодия и ритм». «М и Р», так их обычно именуют.

— О них я вообще ничего не знаю, — сказал я совершенно откровенно. — А что сложного в том, чтобы пробраться мимо представителей компании пластинок? — Но тут в голове у меня мелькнула новая мысль: — Кому она принадлежит?

— Дэвису Вогану.

В голове зазвенело, ибо я тут же припомнил события недавних лет, когда банды дюжих молодчиков учиняли погромы в дешевых ресторанчиках. Они насаждали туда своих людей, полностью от них зависящих, и обирали за это владельцев. Имя Дэвиса Вогана без конца повторялось на страницах газет, была создана специальная комиссия Конгресса для расследования преступлений, но никто не осмелился свидетельствовать против него.

Теперь мне стало ясно, почему Мэсси так лебезил передо мной. Это было далеко не простое задание. Мне предстояло иметь дело не с одним лишь певцом, а с жестоким рэкетиром Дэвисом Воганом и с целой организацией стоящих за ним гангстеров.

— Ну? — вкрадчивым голосом осведомился продюсер. — Вы передумали, Рик?

Он-то прекрасно понимал, что связал меня по рукам и ногам. Мне понадобилось чертовски много времени, чтобы создать репутацию надежного агента по устранению всяческих неприятностей, и она будет полностью подорвана, если крупный продюсер сообщит кое-кому в Голливуде, что я отказался от поручения, испугавшись его сложности.

— Нет, — сказал я негромко, — я сделаю это.

— Великолепно! — В его голосе зазвучали едва заметные насмешливые нотки. — Я знал, что смогу на вас положиться!

— Уверен, что знали, — ответил я угрюмо. — Ублюдок!

Офисы и студии звукозаписи «Мелодия и ритм» размещались в трехэтажном здании Западного Голливуда. Мне удалось пробраться от секретарши в общей приемной до кабинета уже личной секретарши мистера Вогана, что, видимо, являлось большим достижением. Этой последней оказалась блондинка лет тридцати с небольшим. Миновать ее пост было куда сложнее.