— Ясно.
— Всего доброго.
— Счастливо оставаться, товарищ генерал.
На улице моросил по-осеннему промозглый дождь. Дорога обледенела, и Аксенов несколько раз поскользнулся, пробираясь к соседнему дому. Под наростом льда грузно провисали телеграфные провода. Измученные связисты метались по линиям, исправляя бесконечные порывы и восстанавливая связь.
— Завтракать, товарищ гвардии майор, — встретил Аксенова Буканов, — мы такое сообразили… И винца раздобыли.
— Готовь машину, сейчас едем.
— Машина всегда готова, только не везет нам с вами, опять разобьют.
— Разобьют, новую не получишь. В пехоту переведем, — усмехнулся Аксенов, дружески обнимая шофера.
— Это уж мы, будьте уверены, и в пехоте послужим.
Аксенов торопливо позавтракал. Шоферы оперативного отдела окружили его, наперебой расспрашивая:
— Будут гитлеровцев судить за наших парламентеров убитых?[6]
— А Бичке еще держится, товарищ гвардии майор?
— Ну, что вы пристали, дайте покушать в конце концов, — отбивался от надоедливых шоферов Буканов. — Давай к машинам. Нечего языком трепать.
Аксенов отвечал на вопросы водителей и с благодарностью посматривал на Буканова. Ночь в тылу противника окончательно сроднила их.
— Товарищ майор, — выпроводив шоферов, участливо заговорил Буканов, — я узнал все. Настя находится тут совсем рядом, в господском дворе. Заскочим на минутку?
Аксенов развернул карту. До господского двора было всего восемь километров, но он находился в противоположной стороне от дороги на Замоль. Полковник Чижов сказал ему, что Настя жива и здорова, но Аксенов не совсем поверил этому. Вчера он послал Насте записку с мотоциклистом связи, но ни мотоциклиста, ни ответа не было. Он еще раз посмотрел на карту. К господскому двору вела плохая грунтовая дорога. Ее трижды пересекали глубокие овраги. Около пятнадцати километров приходилось делать крюку, а на это нужно время. Он вспомнил о гололедице и со вздохом ответил:
— Нет, сейчас не успеем. Времени мало, а дорога там — не пробьешься. Как-нибудь на обратном пути.
— Да что вы, товарищ гвардии майор, делов-то на полчаса всего, — уговаривал Буканов.
— Нет. Надевай цепи и поехали.
Неширокая, мощенная булыжником дорога петляла вокруг высот. В балках и на склонах холмов буксовали машины с боеприпасами. Какая-то артиллерийская часть застряла у берегов узенького ручейка. Гомон и крики дрожали в сыром воздухе. Гусеничный трактор одну за другой цеплял машины и, как игрушки, втаскивал их на гору.
Аксенов подумал о дорогах в полосе армии. Все кругом обледенело. Сотни балок и высот кромсали многочисленные дороги. И каждая балка, каждая высота сейчас были неприступны для колесного транспорта. Только гусеницы беспрепятственно пробирались везде. Но сколько нужно тракторов и тягачей, чтобы обеспечить движение колесных машин хотя бы по основным дорогам? Сотни, десятки сотен. Аксенов знал примерно, на что способны дорожные части армии, и перед ним сейчас вырисовывалась безотрадная картина. Тракторы и тягачи выбиваются из сил. Сотни автомобилей с боеприпасами, продовольствием, горючим, с пушками и пулеметами, с пехотой и саперами стоят беспомощно по оврагам и балкам, стоят и не могут сдвинуться с места. А на фронте идут бои. Нужны боеприпасы, горючее, подкрепления. Немцы наступают главным образом танками. Широким лапам гусениц не страшна никакая гололедица.
«Какие-то меры нужны, срочные меры, — раздумывал Аксенов, — или все грузы останутся в тылах и не дойдут до фронта. Войска останутся без боеприпасов, без резервов и подкреплений».
Чем ближе продвигался он к фронту, тем все больше «пробок» встречалось на дорогах. Юркий двухдиферный автомобиль с цепями на колесах с трудом пробирался вперед. У въезда в небольшой поселок Аксенова остановил знакомый командир армейской телефонно-кабельной роты.
— Товарищ гвардии майор, дайте хоть литр горючего. Все пожег, а на линии — порыв за порывом. Просто беда! Этот проклятый дождь все угробит.
Рядом со старшим лейтенантом, грязные и измученные, стояли связисты. По их лицам Аксенов видел, как трудно доставалось связистам в эти дни. Тут, пожалуй, было не легче, чем на переднем крае.
— Сколько у нас банок в запасе? — спросил Аксенов.
— Две канистры, — вяло ответил Буканов.
— А в бачке?
— Полный был, а с такой дорогой четверть, наверно, осталось.
— Отдайте канистры старшему лейтенанту.
— Товарищ гвардии майор, — заерзал на сиденье Буканов, — а сами как же, в поле стоять будем?
— Не будем. Передавайте, — оборвал его Аксенов.
— Одну дам, а вторую ни за что, — упрямо насупился Буканов, по-медвежьи, задом выбираясь из машины, — свой бензин порастранжирили, а теперь клянчат.
— Эх, ты! Порастранжирили! — не удержался маленький курносый солдат в заляпанной грязью стеганой куртке. — Поездил бы с наше, не пел бы так.
— С ваше, — зло обернулся к нему Буканов, — а мы вроде по проспектам раскатываем.
— Немедленно отдать обе канистры! — прикрикнул Аксенов.
— Хватит им и одной.
— Прекратить разговоры, — рассердился Аксенов.
Буканов резко выпрямился и — руки по швам — вытянулся перед майором. На его взволнованном лице кипело негодование, но в глазах таилось почтительное уважение к майору.
— Слушаюсь, отдать обе связистам, — бодрым голосом отчеканил он и лихо приложил руку к ушанке.
Связисты бросились помогать Буканову. Он отстранил их и сам, громыхая железом, отвязал канистры.
— Беспрерывно рвутся провода, не успеваю восстанавливать, — рассказывал старший лейтенант, — люди просто из сил выбились. На ходу засыпают.
С контрольной станции Аксенов связался с генералом Воронковым и доложил ему, что творится на дорогах. Генерал подробно расспрашивал, где и сколько застряло машин.
— Я насчитал больше двухсот. Только одно спасение — тягачей побольше, тракторов… Установить круглосуточное дежурство в самых трудных местах и перетаскивать машины. Хорошо бы на подъемах песку подсыпать, гальки, щебня. Тут как раз на дороге много ремонтного материала. И песок есть, и щебенка, и галька. Людей только, товарищ генерал, людей мало.
Связисты высыпали провожать майора. Буканов, видимо, успел с ними подружиться и что-то прятал под сиденье, воровато скрывая от Аксенова глаза.
Старший лейтенант уговаривал майора отведать горяченького супца, но Аксенов наотрез отказался.
— Спасибо, большое спасибо! — кричал вслед машине старший лейтенант. — Заезжайте, когда время будет. Угостим, по-связистски угостим.
— Что под сиденье прятал? — спросил Аксенов Буканова.
— Когда? — удивленно спросил шофер.
— Ночью, когда твоя машина горела, — улыбнулся Аксенов.
Буканов нахмурился и надавил на педаль. Машина рванулась, разбрызгивая ошметки грязи. Аксенов пожалел, что напомнил Буканову о загубленной машине. Шофер тяжело переживал потерю нового автомобиля.
— Этого я никогда им не забуду, — сквозь зубы бормотал Буканов, — четыре машины угробили, доберусь до Берлина — у самого Гитлера отберу, а грузовых штук пять прямо в колхоз отгоню… нацеплю гуськом и погоню.
Впереди серела унылая равнина. Пелена моросящего дождя грязным покрывалом окутывала горизонт. В стороне от дороги чернели огневые позиции артиллерийских батарей. Перед ними едва приметными точками копошились люди. Аксенов догадался, что это саперы устанавливают мины.
С запада из туманного неба вынырнула группа «юнкерсов». Они летели, прижимаясь к земле и выискивая цели. Где-то слева застучали зенитные пушки. Один бомбардировщик косо отвалил в сторону и, объятый пламенем, рухнул на землю. За ним окутались дымом еще три «юнкерса». Остальные врассыпную метнулись в стороны, беспорядочно рассеивая бомбы. В разных местах полыхали взрывы. Ни одна бомба не попала на артиллерийские батареи. Только по краям дороги дымились глубокие воронки. Буканов, не изменяя положения, спокойно вел машину.
